Более того, двадцать пять евреев, которых уже депортировали в Освенцим, через две недели были возвращены в Берлин и тоже получили свободу. Освобождение заключенных не было результатом тайной операции подпольщиков.

Все евреи были освобождены нацистами вполне легально и получили соответствующие справки и удостоверения. Отлаженная машина уничтожения впервые дала сбой, приговоренные к смерти жертвы остались жить. Многие из этих людей увидели конец гитлеризма. Некоторые живы еще и сейчас.

Своим освобождением спасенные евреи обязаны нескольким сотням простых берлинцев, в основном женщин, которые в течение двух недель выходили на Розенштрассе и требовали вернуть им мужей, отцов и детей. Это был первый и единственный протест немцев против депортации евреев, против расистской политики нацистов. И этот протест увенчался полным успехом. Казавшаяся неумолимой и беспощадной, власть была вынуждена уступить.

 Женщины, протестовавшие на улице Роз несмотря на угрозы вооруженных эсэсовцев, проявили истинное мужество и бесстрашие. Немецкие женщины, вышедшие замуж за евреев, прошли длинный путь испытаний. Долгие годы сопротивлялись они настойчивым попыткам властей добиться развода с евреями. Своей стойкостью эти женщины спасали своих супругов: развод означал для евреев немедленную депортацию и неминуемое уничтожение.

История спасения евреев на Розенштрассе не только уникальна, но и поучительна. Она заставляет задуматься над моральными проблемами, которые не потеряли актуальность и в наши дни.

Подарок фюреру ко дню рождения

Ранним утром в субботу 27 февраля 1943 года в Берлине началась операция под условным названием "Фабрики", в результате которой Берлин должен был стать "свободным от евреев городом". Эту операцию давно задумал министр пропаганды и руководитель городской организации (гауляйтер) НСДАП Геббельс. Операция задумывалась как особый подарок Гитлеру к его пятидесятичетырехлетию 20 апреля 1943 года.

 Операция проводилась по тщательно разработанному сценарию. На фабрики и заводы, где на принудительных работах были заняты евреи, неожиданно врывались эсэсовцы и загоняли евреев в специально подготовленные грузовики. Людям не давали взять с собой еду или одежду. Евреев свозили в специальные сборные лагеря, откуда их через несколько дней партиями отправляли в лагеря уничтожения. Операция продолжалась еще две недели, причем евреев стали забирать не только с рабочих мест. Облавы проводились и в жилых домах. Не спаслись и те, кто был болен…

 В операции "Фабрики" участвовали отборные части СС, в том числе известный отряд "Адольф Гитлер", для нее были выделены все имевшиеся в Берлине грузовые автомобили. Разработкой всех деталей руководил специально вызванный из Вены по приказу Адольфа Эйхмана известный своей жестокостью к евреям Алоиз Бруннер. Он в свое время за несколько месяцев очистил Вену от евреев, чего никак не удавалось сделать в Берлине его коллегам.

 Для оценки описываемых событий важно подчеркнуть, что время постоянных побед немецкой армии на фронтах уже закончилось. 31 января 1943 года под Сталинградом капитулировала армия Паулюса: 300 тысяч немецких солдат оказались в плену. Впервые у многих простых немцев появилось ощущение, что "тотальная война" вовсе не обязательно означает "тотальную победу".

Это ощущение усилилось после сильнейших бомбардировок Берлина, осуществленных британскими Королевскими военно-воздушными силами в ночь с первого на второе марта. В эту ночь на Берлин было сброшено больше бомб, чем за все бомбардировки, вместе взятые. Берлин стоял в огне и руинах. Погибли минимум 500 человек. Тысячи потеряли кров.

 Операция против евреев должна была, по мнению Геббельса, поднять моральный дух нации…

В январе 1943 года, незадолго до операции "Фабрики", в Германии проживали 51 257 евреев , из которых более половины (27 тысяч) жили в Берлине. В ходе операции "Фабрики" из Берлина должны были быть депортированы 15 тысяч евреев, по планам властей подлежавших уничтожению в лагерях смерти. 2 марта 1943 года комендант Освенцима Рудольф Хёсс получил телеграмму от берлинского начальства, в которой сообщалось, что с 1 марта началась отправка в лагерь транспортов с евреями. В телеграмме подчеркивалось, что отправляются около 15 тысяч здоровых и работоспособных евреев, до того работавших на фабриках и заводах, выпускающих военную продукцию.

 Операцию "Фабрики" нацистам не удалось провести в полной тайне. В своем дневнике (запись 11 марта 1943 года) Геббельс жалуется, что минимум четырем тысячам евреев удалось узнать о предстоящей операции и скрыться. Всего в Освенцим было отправлено в период с 1 по 12 марта почти 8000 евреев.

 Пережили Холокост очень немногие берлинские евреи. Это были, в основном, те, кому удалось уйти в подполье, стать, как они сами себя называли, "подводными лодками". Их число оценивается примерно в 2000. Кроме того, еще 5990 евреев до самого освобождения жили в Берлине совершенно легально: это, прежде всего, евреи из "привилегированных" смешанных браков и так называемые "защищенные евреи", которых государство по различным причинам освобождало от депортации. Спаслись и те несколько тысяч евреев (по разным оценкам от двух до шести тысяч), которые находились в пересылочном лагере на Розенштрассе. Большинство из них принадлежали к смешанным немецко-еврейским семьям. Фашистские власти так до конца и не решили, как относиться к таким семьям…

Проблема смешанных браков много раз рассматривалась на совещаниях нацистского руководства. Фашисты не собирались мириться с легальным существованием евреев. Наличие немецкого супруга сводило на нет многие запреты и ограничения, предусмотренные для евреев. Например, евреям запрещалось на территории Третьего Рейха читать любые газеты, кроме специальной "Юдише нахрихтенблатт". Но кто мог запретить немецкому супругу или супруге купить немецкую газету или подписаться на нее!

 По принципиальному вопросу уничтожения всех евреев у руководителей Рейха было полное единодушие. Но в отношении евреев в смешанных браках существовали серьезные разногласия между Гиммлером и Геббельсом. Шеф государственной безопасности Гиммлер, его заместитель Гейдрих, Адольф Эйхман и другие настаивали на немедленной и решительной депортации всех евреев, даже если их немецкие супруги не были согласны на развод.

Предлагались насильственные разводы, стерилизация супругов, а также совместная депортация немцев и евреев, состоящих в браке. Напротив, Геббельс, а впоследствии и Гитлер склонялись к тому, что возможные акции протеста со стороны немецких родственников евреев крайне нежелательны и опасны. Было решено сначала добиться "окончательного решения еврейского вопроса" в оккупированной Европе, а потом вернуться к проблеме смешанных браков в "старом Рейхе". Это и дало женщинам на Розенштрассе возможность добиться успеха и спасти своих мужей. Однако для этого было нужно проявить немалое мужество и стойкость.

Сопротивление сердца

Американский историк Натан Стольцфус назвал протесты женщин против депортации их родственников "сопротивлением сердца". Очень многих женщин заставила выйти на Розенштрассе любовь к своим мужьям. Это чувство прошло множество испытаний и у многих сохранилось на долгие годы, часто на всю жизнь.

 Супруги Браун до сих пор живут в Берлине. Несколько лет назад они отпраздновали золотую свадьбу. События на Розенштрассе они помнят во всех подробностях.

 Тогда Урсуле Браун (в то время Кретчер) был 21 год. Она уже пять лет жила вместе с Герхардом Браун в гражданском браке. Их официальный брак мог стать смертельно опасным. Урсула и Герхард были мишлингами, она - второй степени, он - первой. Познакомились они в 1938 году на свадьбе своих родственников - его брата и ее сестры. Дочка немца-католика и еврейки и сама католичка, Урсула имела защиту, хотя и слабую: по закону она могла относиться к "немецкой расе". Брак с "почти полным евреем" Герхардом (отец - еврей, мать - немка) мог эту защиту разрушить. Так произошло с сестрой Урсулы - вместе со своим мужем она погибла в Майданеке в 1942 году.

Когда в феврале 1943 года больного Герхарда забрали гестаповцы, Урсула, как и сотни других женщин, бросилась на поиски хоть какой-то информации о судьбе арестованного. Через некоторое время она оказалась на Розенштрассе - старинной берлинской улице в пяти минутах ходьбы от центральной площади Александерплац. На Розенштрассе стояло большое здание, принадлежавшее когда-то берлинской еврейской общине, а теперь приспособленное под пересылочный лагерь. Напротив этого здания собрались несколько сотен женщин.

Время от времени они скандировали: "Верните нам наших мужей!". Здание охраняли вооруженные автоматами эсэсовцы, и Урсула долго не могла избавиться от противного чувства страха. Но любовь была сильнее.

 Чтобы удостовериться, что Герхард находится внутри здания, Урсула прибегла к меленькой хитрости. Она подошла к охраннику и попросила сказать ее мужу Герхарду Брауну, чтобы он вернул ей продовольственную карточку. Через несколько минут охранник вынес ей карточку, на обороте которой Герхард приписал, что он жив и здоров.

 Многие женщины в те дни старались получить от заключенных ключи, карточки или другие предметы, чтобы убедиться, что их мужья живы и находятся в этом лагере.

 Почти две недели приходила Урсула на Розенштрассе, передавала какую-то еду Герхарду и скандировала вместе с женщинами, которых становилось все больше: "Верните нам наших мужей!". Через несколько дней вооруженных охранников с улицы убрали, нацисты решили не нагнетать напряженность, но опасность того, что власти применят силу для прекращения протестов, сохранялась. И все же демонстрации неповиновения на Розенштрассе закончились мирно. Арестованных начали выпускать на свободу, выдавая им официальные справки и удостоверения.

Чувство, руководившее женщинами, не всегда можно было назвать любовью. Супруги Хайнц и Анна Ульштайн уже несколько лет не жили вместе и собирались официально развестись. Свидетельство о разводе было уже почти готово, однако в последний момент Анна взяла свое заявление назад и тем спасла жизнь Хайнцу. Когда Хайнца забрали в лагерь на Розенштрассе, Анна делала все, чтобы помочь своему бывшему мужу. Они развелись через несколько лет после войны. Хайнц Ульштайн посвятил своей бывшей жене главу из книги воспоминаний. Глава называется: "Германия… Анна, это ты!".

Жизнь не по лжи

Первое письменное сообщение о событиях на Розенштрассе появилось в берлинской женской газете "Она" сразу после окончания войны. А затем целых пятьдесят лет ни историки, ни журналисты не вспоминали о том, что происходило на улице Роз. Только в девяностые годы появились первые монографии, статьи, документальные фильмы об этих событиях. К их пятидесятилетию по проекту художницы Ингебор Хунцигер по распоряжению руководителя ГДР Хоннекера был создан мемориальный скульптурный комплекс, но он был открыт уже после падения Берлинской стены и объединения Германии.

 Что могло означать столь долгое молчание о таком, казалось бы, необыкновенно привлекательном для историков и писателей событии, как спасение человеческих жизней в условиях безжалостной тирании?

 Успех демонстраций на Розенштрассе позволяет несколько по-иному посмотреть на события прошлого и, в частности, на ответственность немецкого народа за преступления нацистов. Распространенное оправдание звучит так: "Мы ничего о лагерях уничтожения не знали". Действительно, планы нацистского руководства "окончательно решить еврейский вопрос" держались в тайне от народа.

Но люди видели, что преследование евреев становится все более жестким. Прямому уничтожению предшествовали выделение евреев среди других людей (опознавательные знаки - шестиконечные звезды) и их изоляция и концентрация (еврейские дома, гетто, концлагеря). Только после этого следовало уже собственно физическое уничтожение.

Выступления на Розенштрассе показывают, что если бы евреи не были изолированы от немецкого общества, их уничтожение оказалось бы сложной проблемой для властей. А подавляющее большинство немцев не возражало против выделения и изоляции евреев. С 1933 года практически не было протестов немцев против расистских законов и распоряжений нацистов. И это развязало руки фашистским преступникам. Тотального геноцида евреев можно было бы избежать, если бы не пассивность и молчаливое одобрение немцами действий своего правительства.

 Знаменитый философ Карл Ясперс сказал в своем первом публичном заявлении после войны: "Мы, выжившие немцы, не искали смерти. Нас не арестовывали, как наших еврейских друзей, не выгоняли на улицы, не казнили. Мы предпочитали остаться в живых с таким слабым оправданием, что наша смерть все равно никому не может помочь. То, что мы живы, и есть наша вина!".

Есть еще одна причина, почему о событиях на Розенштрассе не говорили как об антифашистском Сопротивлении. "Сопротивлением" в послевоенной литературе называли вооруженную борьбу с фашистским режимом. В странах соцлагеря к этому обязательно добавляли руководящую роль коммунистов. К "Сопротивлению" относили действия партизан и подпольщиков, но никак не мирные демонстрации на городских улицах. Демонстрации - типичное оружие диссидентов, инакомыслящих.

 Об угрозе, которую инакомыслящие представляют для правящего режима, лучше других сказал Вацлав Гавел, когда он сам как "опасный диссидент" был под надзором органов госбезопасности социалистической Чехословакии: "Если опорой системы является "жизнь по лжи", то не удивительно, что основная угроза этой системе исходит из "жизни по правде"". Гавел говорил о коммунистической системе.

Коммунизм как тоталитарную систему роднит с нацизмом стремление подчинить весь народ идеологии правящей партии. Большинство людей принимает эту идеологию или делает вид, что принимают. В последнем случае приходится действовать вопреки своей совести, "жить по лжи". Тоталитаризм подавляет правду и индивидуальность.

"Жизнь по правде", по мнению Гавела, создает основу для оппозиции, столь невыносимой диктаторским режимам.

Выступления на Розенштрассе был для людей, которые в них участвовали, вершиной нелегких лет жизни в соответствии со своей совестью. Этот протест был направлен против расистской идеологии нацистского режима.

Люди пытались "жить не по лжи", и тем представляли опасность для тоталитарной системы не меньшую, чем вооруженные партизанские отряды.    

КР:/
Тоталитаризм подавляет правду и индивидуальность.
"Жизнь по правде", по мнению Гавела, создает основу для оппозиции, столь невыносимой диктаторским режимам.../