Полуслепой старик взял его за руку и начал бормотать: «Ингелэ, ты уходишь в армию… Это не твоя армия… Пройдет время, и ты будешь командиром в еврейской армии… в еврейском государстве… Ты спасешь много еврейских детей, ингелэ… Ты доберешься до далекой Индии… Береги себя…» 

Это был какой-то бред. Но очень скоро он помог Давиду выжить и на лесоповале в Карелии, и на нелегальном положении в Средней Азии, и много где еще.

Необычный еврей

Давид Лаумберг родился в городе Кременчуге 7 декабря 1915 года. Детство он провел в Пинске, где у дедушки был большой дом с пышным садом на берегу реки Пины. Чтобы мальчик не надоедал проказами и постоянными «почему», дедушка определил его в еврейский детский сад сионистской образовательной системы «Тарбут». Давид всю жизнь пронесет любовь к Израилю, которую ему привили там. 

Когда мальчику исполнилось восемь, родители забрали его к себе в Вильну. Это была Польша ‒ свободная Польша, польская Польша, антисемитская Польша. В университетских аудиториях у задней стены стояли специальные «еврейские» стулья, в стране действовала процентная норма на прием евреев в университеты и на госслужбу. Но существовала и еврейская культура, еврейские партии, еврейское образование. Давид учился в гимназии, а в свободное время пропадал в молодежной сионистской организации «Га-шомер га-цаир». 

По окончании гимназии гражданин Польши Давид Лаумберг был призван в армию. Физически крепкий, имевший опыт работы в подростковых лагерях сионистской молодежи, Давид считал, что станет прекрасным солдатом. Но… оказался единственным евреем в казарме. По мнению сослуживцев, еврей не мог быть хорошим воином. Ну и что, что он прекрасный стрелок? Ну и что, что лучше всех поражал штыком соломенные манекены? Все равно он хуже всех! Впрочем, Давид оказался необычным евреем. Еврею положено тихо терпеть издевательства, а он уже в самом начале службы получил 10 дней тюрьмы за то, что в ответ на оскорбление ударил обидчика пряжкой ремня в лоб. 

Двухгодичная действительная служба закончилась в 1938 году. Давид демобилизовался, обосновался в Варшаве и готовился к отъезду в Землю Израиля. Родной брат его уже обосновался там и слал одно письмо за другим. Однако международная обстановка накалялась. Всё шло к войне. Старший ефрейтор Лаумберг был вновь призван в армию и направлен в офицерскую школу. Стоял август 1939 года. А потом пришло 1 сентября.

Давид встретил войну курсантом. Практически же он был пехотинцем и как пехотинец вступил в бой: стрелял и убивал врагов, колол их штыком и бил саперной лопаткой. К моменту развала польской армии он, сравнительно легко раненный, оказался неподалеку от города своего детства ‒ Пинска. В Пинск вошла Красная армия. Давид Лаумберг сначала стал государственным служащим, а затем ‒ государственным преступником. Следователям НКВД требовалось разоблачить антисоветское сионистское подполье. Подполья нет? Тем хуже для тех, кто мог бы в нем участвовать. Пытки. Суд. Приговор, неожиданно мягкий: пять лет лагерей. Повезло. Карелия. Лесоповал.

Игра на выживание

Лозунг «Кто не работает, тот не ест» в лагере понимался буквально. Система была четкая, дневная норма работы почти невыполнимая, а значит, еды почти не дадут. Выполнил ‒ получи обычную пайку. Перевыполнил… В первый же вечер новички-заключенные, которым досталась на ужин жидкая баланда, увидели, как посреди столовой поставили стол, покрытый скатертью и накрытый на две персоны. За него усадили двух здоровущих парней, которые в тот день перевыполнили план. Каждому полагалось двойное количество хлеба, густой баланды и даже по порции творога! С какой завистью смотрели на них остальные лесорубы…

Другим страшным злом в лагере был холод. Одеждой заключенного были телогрейка и стеганые штаны, а температура зимой опускалась до -50 градусов и ниже. Правда, в таком случае заключенных не выгоняли на работы, но лежать на нарах в почти не отапливаемых бараках было невеликим счастьем. Ослабленных голодом, холодом, отсутствием витаминов заключенных терзали цинга, воспаление легких, куриная слепота. Люди умирали, сходили с ума, теряли человеческий облик. Давид понял, что долго не протянет. Он решил бежать: если одним ударом нейтрализовать охранника, есть шанс скрыться в лесу до того, как подбегут другие вертухаи. Но случай всё никак не подворачивался, а вскоре таким образом попытался совершить побег другой заключенный. Его поймали. Особенно и не били. Просто перед строем привязали к лошади и пустили ее вскачь. Когда труп превратился в окровавленный кусок мяса, лошадь остановили.

Чтобы выдержать весь срок, надо было что-то придумать. И когда Давид узнал, что требуется помощник врача, он без раздумий заявил, что имеет медицинское образование. Он знал, что в случае разоблачения его уничтожат, но особого выбора не было – нужно было выжить. 

И снова он оказался любимцем судьбы: не разоблачили. Давид уже знал, что судьба преподносит разные сюрпризы: например, на лесоповале он встречал евреев, родившихся в… Земле Израиля. Эти чудаки, узнав о том, что в СССР организована Еврейская автономная область, отправились помогать строить Израиль на Дальнем Востоке. Все они были арестованы, обвинены в шпионаже и сосланы в концлагеря.

Собрать и доставить

Страшная дата 22 июня 1941-го оказалась спасительной для Давида Лаумберга и других заключенных с польским гражданством. Атакованный Германией Советский Союз стал одним из столпов борьбы с фашизмом. 30 июля премьер-министр правительства Польской республики в изгнании Владислав Сикорский и посол СССР в Великобритании Иван Майский подписали двусторонний договор в присутствии британского министра иностранных дел Идена. В особом приложении к этому договору оговаривалось: с момента восстановления дипломатических отношений советское правительство предоставляет амнистию всем польским гражданам, содержащимся в заключении в качестве военнопленных. Как стало известно позже, многие польские деятели выступали за то, чтобы амнистия коснулась только этнических поляков. Но справедливость восторжествовала: польские власти и евреев посчитали за своих. Генералу Андерсу было поручено сформировать польские воинские подразделения на территории СССР.

Подлежащих освобождению польских граждан отправляли на Урал, в город Соликамск. Там им официально объявляли об амнистии, интересовались, где они хотели бы жить, и выправляли соответствующие документы. Давид Лаумберг выбрал город Мары в Туркменистане: ему понравилось, что он находится неподалеку от южных рубежей Страны Советов. Однако оказалось, что жить в этом самом Мары ну никак невозможно. И Давид поехал в Ташкент, хотя права жительства в нем не имел. Он не имел права даже ездить на поезде, но, видимо, срабатывало пророчество старого ешиботника: ни один патруль не арестовал бегущего из Советского Союза молодого сиониста. Совершенно незаконно, помогая семье некого польского полковника, Давид смог попасть на борт судна, перевозившего солдат армии Андерса и членов их семей в иранский порт Пехлеви.

На борту Давид обратил внимание на большую группу еврейских детей от трех до 16 лет. Это были обитатели сиротского дома из Самарканда: польское правительство решило забрать из СССР еврейских детей, чьи родители являлись гражданами Польской республики. Сироты были в ужасном состоянии. На глазах у многих погибли родители, сами дети пережили столько горя и унижений, что превратились в зверят, озабоченных одним ‒ выжить. Все дети были чрезвычайно худы, и почти все больны: чесотка, парша, конъюнктивит, постоянный понос ‒ это еще из самого безобидного.

Когда судно разгрузилось в порту Пехлеви, к прибывшим подошел хорошо одетый мужчина и представился: адвокат Рудницкий, представитель местной общины и волонтер еврейского агентства «Сохнут». Оказалось, еврейские организации договорились с польским правительством в Лондоне, что для польских еврейских сирот и полусирот будет организован достойный детский дом. Задачей Рудницкого было найти директора. Он узнал Давида – племянника своего старого друга Иосифа. Рудницкий помнил, что этот парень был опытным мадрихом организации «Га-шомер га-цаир» и умел подбирать ключи к сердцу подростков. Ему Рудницкий и предложил возглавить будущий детдом для еврейских сирот в Тегеране. 

Задача стояла так: собрать в Тегеране всех сирот-евреев, которым удалось вырваться с армией Андерса, и совершить с ними алию в Землю Израиля. Каким образом, Рудницкий не знал, знал только, что англичане согласились предоставить право законного въезда в Израиль всем детям и сотрудникам заведения. 

Давид был удивлен предложению. Но с самого начала разговора он понял, что это и есть его миссия, исполнение пророчества старого ешиботника. Так неожиданно для себя Давид Лаумберг превратился в директора детского дома. Впрочем, работа оказалась ему по душе. На одном судне с ним прибыло около 150 детей, и пока они жили неподалеку от Пехлеви, их количество постоянно увеличивалась: многие еврейские дети, выдававшие себя за поляков, сбегали из-под попечения монахов в лагере для польских детей. К Лаумбергу приходили и просили их принять изможденные дети, у которых был жив кто-то из родителей, чаще мать. Таких принимали, а родителя оформляли на работу в детдоме. Для многих это стало спасением.

По страшному горному серпантину на армейских грузовиках воспитанников перевезли в Тегеран. Там, на окраине, был организован огромный лагерь. Жили в бараках и армейских палатках, спали на полу на одеялах ‒ матрасов почти не было. Польское правительство обеспечивало всех трехразовым питанием: утром хлеб, масло, варенье, яблоко; в обед суп, мясо, каша; вечером яйцо и чай. Но как же трудно было убедить детей, голодавших два года, что еда будет и завтра, и послезавтра! Дети не верили: они выклянчивали дополнительные порции, делали запасы, эти запасы портились, на запах собирались мыши… Детям показывали запасы в кладовках, давали добавку, но еще долго-долго они прятали еду.

Дорога в райский сад

В первой партии, прибывшей в тегеранский детдом, было 170 детей. А уже через две недели отчет директора Лаумберга выглядел так:

«Здоровых детей в лагере ‒ 527, в городской больнице ‒ 24, в лагерном медпункте ‒ 19, в палатке выздоравливающих ‒ 15, в изоляторе ‒ 40. Итого: 625 детей».

Сиротам катастрофически не хватало одежды. Снабжение шло через детский дом для польских детей, но там почти ничего не выдавали. Однажды Лаумберг с помощниками пришел в польский лагерь, чтобы в очередной раз услышать: «Ничего нет». Тогда, не слушая возражений, он прошел на склад, который оказался забит посылками из Америки. Пока начальство требовало, чтобы Давид и его люди срочно покинули помещение, складские работники вскрывали посылки. Из одной выпала записка и упала у ног Лаумберга. Давид поднял ее и прочел вслух: «Трог гезунтер хейт, идише киндерлах!» («Носите на здоровье, еврейские дети!») С этого момента руководство польского детдома всё же начало снабжать еврейских детей хотя бы тем, что посылали им евреи Америки.

К концу 1942 года жизнь в лагере вошла в накатанную колею: более-менее наладились быт, учеба, досуг… Но еврейская судьба звала в дорогу. Кратчайший путь из Тегерана в Землю Израиля, конечно же, по суше, но логика мировой войны диктовала другой маршрут. В январе 1943 года более 700 воспитанников и сотрудников набились в грузовики. 

Этнический немец Владислав Альберт Андерс окончил политехнический институт в Риге, в 1913 году был призван в русскую армию, отличился в боях, был награжден боевыми орденами, включая Св. Георгия IV степени. Диплом и погоны капитана Генштаба он получил из рук российского императора Николая II. 

Вся дальнейшая жизнь и служба Андерса были связаны со становлением Польской республики. Он не поддержал мятеж генерала Пилсудского, встретил 1939 год полковником, командиром кавалерийской бригады, и в разгар боев с нацистами получил звание генерала. Его бригада, вбирая в себя силы других подразделений, грамотно отступила от Варшавы ко Львову и контратаковала, обращая врага в бегство. Раненый генерал Андерс попал в советский плен и угодил во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке. 4 августа 1941 года его доставили в кабинет Лаврентия Берии, где тот лично сообщил ему об освобождении и назначении командующим польской армией в СССР с присвоением звания генерал-лейтенант. 

Всю свою жизнь Андерс ненавидел Советский Союз, и сформированная им армия не стала воевать на советско-германском фронте, а ушла в Иран. Поляки Андерса побывали в Ираке, Земле Израиля, Египте, а в 1944-м отличились, прорвав оборону нацистов в многодневных кровопролитных боях близ Монте-Кассино. Эта победа открыла союзникам дорогу на Рим и сделала генерала Андерса одним из знаменитых полководцев Второй мировой войны. Умер генерал в 1970 году в Лондоне и, согласно завещанию, был похоронен в Монте-Кассино, рядом со своими боевыми товарищами.

Сначала путь лежал в порт Бангаршахпур. Там «тегеранские дети» погрузились на пароход «Донора», который взял курс на… Индию. «Донора» был грузовой, не приспособленный для перевозки людей и тем более детей. На борту пассажиров ждали отсутствие душа, качка и отвратительное питание; снаружи вода кишела минами и вражескими подводными лодками.

Через две недели пришли в порт Карачи. Еще две недели в особом лагере на берегу (обезьяны, пальмы, адская жара) ‒ и снова в путь.

Судно «Ноуролия». Та же необустроенность, те же бури, мины и подводные лодки… И наконец финальный порт прибытия — Суэц. На берегу ребят (их за время пути стало около 1200) встретили крепкие парни в форме британской армии. На их погонах красовалась латинская буква «Р» — Палестина. Со слезами на глазах еврейские воины смотрели на детей, которые столько преодолели по пути сюда. Солдаты вручили каждому мешочек с фруктами, сладостями и маленьким бело-голубым флажком. На каждом мешочке была вышита надпись: «И возвратились сыновья в пределы свои».

Однако до «пределов своих» ещё надо было добраться. Завершающую часть пути проделали по железной дороге. Промелькнули пустынные пейзажи Синая, а потом… Ребята со слезами на глазах разглядывали ухоженные белые домики, буйную зелень и апельсины, апельсины, апельсины! Практически никто из них апельсинов никогда не ел. Дети радовались, что этой райской еды здесь, как картошки. Многие внезапно грустнели, вспоминая о погибших родителях, потерянных братьях и сестрах.

Конечным пунктом стала станция Атлит. Здесь путешественников поместили в барачный лагерь, и их дальнейшей судьбой занялись представители Сохнута, Керен Каемет, Молодежной Алии и других организаций. Счастливчиков, у которых в земле Израиля были родственники, тут же разобрали по семьям. Кого-то определили в сельскохозяйственные школы, кого-то в светские интернаты. Большой неожиданностью для руководства стало категорическое нежелание ребят идти в кибуцы: оказалась, что дети из СССР, успевшие пожить в колхозах, много рассказывали остальным, какое это страшное место…

История продолжается

«Тегеранские дети» поменяли имена, выучили иврит и постарались как страшный сон забыть всё пережитое. Дело в том, что в первые годы существования Государства Израиль к пережившим Холокост относились с эдаким пренебрежением: их «шедших, на смерть, как овцы на бойню», противопоставляли героям-сабрам, которые, несмотря на малочисленность, смогли победить врагов с оружием в руках. Но прошло время, и выяснились страшные подробности еврейского сопротивления: люди узнали, что практически до 1944 года против нацистов вставали с оружием в руках только евреи и советские партизаны. После этого отношение к пережившим Холокост изменилось. 

После целой политической бури Бен-Гурион согласился принять от Германии репарации; начались индивидуальные выплаты пережившим Холокост. Только вот бывшим «тегеранским детям» в выплатах отказали. И тогда они поднялись на борьбу за свои права: вновь собрались, создали организацию «Дети Тегерана и их воспитатели» и подали в суд на правительство Государства Израиль. Лишь в 2014 году, после многих лет борьбы, 217 оставшихся в живых получили по 25 тысяч шекелей компенсации.

Они прожили обычную жизнь. Одни окончили школу, другие нет; кто-то стал ремесленником, а кто-то дипломатом; многие дожили до старости, но немало погибло уже в Войне за независимость. (Один из «тегеранских детей», Эммануэль Ландау, за свой воинский подвиг посмертно получил высшую воинскую награду Государства Израиль.) Но почти у всех в срок появились семьи и родились дети. Цепочка поколений, которая чуть не прервалась во время Второй мировой войны в расстрельных ямах и газовых камерах Польши, в голодных приютах и холодных избах СССР, ‒ эта цепочка поколений все-таки продолжилась благодаря усилиям Давида Лаумберга и других добрых людей в Эрец-Исраэль и в Иране, в Лондоне и в Советском Союзе.

А может, так случилось по воле Всевышнего. Вспомним пророчество старого ешиботника!