«До свидания, Россия». Главный раввин Москвы Пинхас Гольдшмидт расставляет все точки над «и» /АМ/

В то утро, когда танки царька пересекли границу с Украиной, Кремль решительно принял меры, чтобы покончить с последними остатками свободы в России.

Тысячи антивоенных демонстрантов были арестованы, независимые средства массовой информации закрыты, а религиозные лидеры вынуждены поддерживать агрессию Кремля.

«Это было все равно, что заснуть в Москве, а проснуться в Тегеране. Старая Россия исчезла». «Мне было ясно, что это был определяющий момент в истории. Я должен был иметь возможность посмотреть своим внукам в глаза и сказать, что поступил правильно».

Главный раввин Берл Лазар, возглавляющий хабадскую общину страны, и поддерживающий тесные связи с самим царьком, пытался идти по тонкой грани.

Раввин Александр Борода, президент ФЕОР, близкий к Кремлю, высказался в пользу войны.

Раввин Лазар удивил, опубликовав заявление, которое было подчеркнуто нейтральным. Он призвал религиозных лидеров повсюду «объединить силы для мира» и использовать свое влияние, «чтобы остановить хаос и предотвратить дальнейшие жертвы». Причина кажущейся свободы действий раввина Лазара, заключалась в том, что раввин Борода уже ясно изложил позицию организации, поддерживающую режим.

Гольдшмидт выбрал другой путь: «До 24 февраля можно было держать голову опущенной и подальше от политики. После начала войны правительство ясно дало понять, что тот, кто не выступит явно „за“, должен уйти.

Не вдаваясь в подробности, я получил сообщение очень четко». Почему же Гольдшмидт не повиновался властям, как это делали раввины на протяжении веков на благо своей общины в изгнании? «Традиция всегда заключалась в том, чтобы делать то, что говорит правитель, но сегодня все по-другому по нескольким причинам.

Спустя восемьдесят лет после Холокоста мы, евреи, умеем обвинять немцев и поляков в том, что они молчали. Мы живем в глобальной деревне, и весь мир прислушивается к тому, что мы делаем или не говорим. Поэтому мы не можем молчать».

Другим фактором, который убедил его в том, что замалчивание агрессии невозможно, является существование Израиля, изменившего статус еврейского народа. «Сегодня мир не видит в нас преследуемое меньшинство. Мир смотрит на Израиль и еврейский народ и ожидает, что мы будем на высоком моральном уровне».

«За день до вторжения я завтракал с израильским чиновником и несколькими российскими парламентариями. Они отрицали наращивание (военных сил России), заявив, что Россия не заинтересована в Украине и что войны не будет».

Сам раввин Гольдшмидт не был удивлен вторжением. «Во-первых, мы все могли видеть наращивание военной мощи — мои инстинкты подсказывали мне, что это реально…

Во-вторых, в последние годы победа над нацизмом во Второй мировой войне стала очень важной частью российского нарратива… Правительство создало нарратив о том, что война — это повторение борьбы с фашизмом, с украинским руководством вместо нацистов…

Россия движется в ультранационалистическом направлении, ненавидя США и Запад, и видит себя альтернативой морально разложившемуся Западу».

«За одну неделю я увидел, как многие ведущие члены общины собрались и уехали, почти все в Израиль. Все воздушное сообщение с Западом было остановлено; в России были заблокированы независимые новостные сайты.

Это было резкое изменение к худшему. Экономический застой и отрезанность от мира — очень неудобны для евреев. Подавляющее большинство не захочет жить в новом Советском Союзе, изолированном от мира…

Есть экономическая неопределенность, и впервые обычные люди боятся говорить о ситуации даже по телефону.

Тот, у кого нет второго гражданства, должен получить его как можно быстрее, потому что мы не знаем, как долго продержится железный занавес.

Существует вполне реальная угроза того, что все, что было построено здесь за последние 33 года, может рухнуть».

КР:/
Железный занавес обязательно опустится и создаст не возможную жизнь евреев в россии…/