Её родители посчитали, что имя Марксина – в честь Карла Маркса – не звучит, а вот Энгельсина – в честь Фридриха Энгельса – самое то. Мать Энгельсины Маркизовой была дочерью забайкальского казака Фёдора Пушкарева, получившего в своё время золотые часы в подарок от Николая II. А отцом был Ардан Маркизов – нарком земледелия и второй секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП(б). В 1936 году мать училась в Москве в медицинском институте и увезла Энгельсину с собой.
В том же году в Кремле Иосиф Сталин принимал делегацию из Бурят-Монгольской АССР, в которую, среди прочих, входил её отец. О чести, выпавшей на его долю, отец Энгельсины рассказал накануне визита в Кремль, и девочка попросилась с ним – очень хотела увидеть вождя народов. В новой матроске под шубкой, причёсанная и с букетом цветов, держа отца за руку, она пришла в главный замок страны. Запись приёма делегации теперь можно найти на YouTube.
Кроме Сталина, их принимали Калинин, Ворошилов и Молотов. Выступающие произносили речи, в основном, на бурятском, по-русски, во всяком случае согласно этой самой записи, говорил только слушатель академии имени Фрунзе старший лейтенант Илья Балдынов. Неизвестно, имелись ли переводчики для слушателей, но хлопали собравшиеся всем и энергично.
В большом правительственном зале маленькой Энгельсине было ужасно скучно. Она встала и пошла к президиуму – у неё же были цветы, она хотела вручить их вождю. Пропустили к нему, он заулыбался и поднял её на стол президиума – все захлопали. Она произнесла заученную фразу: «Это от детей Бурят-Монгольской республики Иосифу Виссарионовичу Сталину!» А он в ответ сказал: «Привет!» Потом, когда вручали подарки, Молотов передал Сталину красную коробочку, и вождь вручил ее Энгельсине – там оказались маленькие золотые часики. Позже выяснилось, что они были с гравировкой: «Геле Маркизовой от вождя партии И.В. Сталина».
Редактор газеты «Правда», говорят, воскликнул по этому поводу: «Сам Б-г послал нам эту буряточку! Мы сделаем её живым символом счастливого детства!» На следующий день портрет Сталина и Гели опубликовали все газеты. В гостиницу, где она остановилась с родителями, люди без конца приносили подарки, ими оказалась в итоге заставлена вся комната.
За создание скульптурной композиции «Сталин и Геля» взялся Георгий Лавров. Её копии появились в нескольких городах, мини-копии этого творения стояли в музеях, магазинах, библиотеках и парикмахерских. Девочек Советского Союза стали стричь «под Гелю» и одевать в матроски: быть как Геля Маркизова мечтали все школьницы. Она вспоминала, что возвращалась в Улан-Удэ триумфально: с ней все хотели познакомиться, её приглашали на какие-то важные собрания, о ней продолжали писать в газетах. Полтора года длился звёздный час.
А в ноябре 1937 года её отца арестовали, обвинив в участии в контрреволюционной панмонгольской организации и проведении шпионско-диверсионной работы. В телеграмме наркома внутренних дел БМАССР Василия Ткачева на имя Ежова говорилось, что по этому делу было арестовано 142 человека – счастливое детство их детей вместе с этим закончилось. В обвинительном заключении Маркизова говорилось, что он виновен во вредительстве «в зоотехническом строительстве, в результате которого скот подвергался простудным заболеваниям и падежу.
Отход молодняка составил 40 000 голов».
Энгельсина впоследствии утверждала, что отца арестовали последним. Конечно же, он говорил ей и матери, что бояться нечего, что он порядочный человек, партия разберётся, и он вернётся домой. Они верили в это, но он не возвращался. Под диктовку матери Энгельсина написала письмо своему большому другу Иосифу Сталину и отправила его в Кремль – судьба письма неизвестна. В начале июня 1938 года Ардана Маркизова расстреляли.
Вскоре арестовали и мать Гели, Доминику, как жену врага народа, и дети поехали в ссылку с ней – у Гели был брат. В Туркестане мать работала детским врачом в городской больнице. Через два года на одном из дежурств её нашли мёртвой – ей было 32 года. Потом уже взрослая Энгельсина рассказывала, что запрашивала документы матери в архиве КГБ. В них, по её словам, фигурировал запрос начальника НКВД Туркестана, адресованный Лаврентию Берии, с таким текстом: «Здесь находится ссыльная Маркизова, которая хранит подарки от Сталина и пять портретов её дочери с вождем. Что делать?» Резолюция Берии была приписана сбоку карандашом: «Устранить».
Пропагандисты всерьёз перепугались за судьбу портретов Сталина с Гелей, которые по-прежнему висели во множестве советских учреждений. Теперь на руках у великого вождя была дочь врага народа. Но никто из этого народа не осмеливался уничтожить портрет, и олицетворение счастливого советского детства было решено подменить. Девочек с восточной внешностью в интернациональном Советском Союзе много, и не все ещё были запятнаны связью с врагами народа. Так рядом со Сталиным появилась 13-летняя Мамлакат Нахангова, сборщица хлопка, награждённая орденом Ленина. Надписи на лавровских скульптурах срочно перебили по всему СССР, теперь они были подписаны «Сталин и Мамлакат».
Мамлакат даже приводили к тому же скульптору Лаврову, фотографировали, спустя время в газетах была опубликована сначала фотография Сталина с Мамлакат, а потом и фотография Мамлакат в мастерской скульптора. Подпись под ней сообщала, что повзрослевшая Мамлакат пришла навестить свой скульптурный портрет с отцом народов. Скульптора Лаврова – главного свидетеля подмены – арестовали в 1938 году: в его квартире нашли французские каталоги живописи, якобы запрещённые. Он получил 15 лет лагерей.
Энгельсина и её брат в итоге попали в семью своей тётки, по мужу – Добреевой. Они тоже теперь стали Добреевы, и та прошлая Энгельсина перестала существовать. Не совсем, конечно: в школе, или библиотеке, в кинотеатре, да где угодно ещё она натыкалась на самый популярный в Советском Союзе плакат и до оторопи боялась, что кто-то узнает в нём её. Первое, кстати, что увидела, когда поступила в московскую школу, – был этот самый портрет. Но дальше было интересней. Когда Энгельсина поступила в МГУ на истфак, на одном факультете с ней училась Света Аллилуева.
Они не сближались, позже она говорила, что тогда считала это невозможным, раз их отцы – враги. Но, и это поразительно, когда Сталин умер, Энгельсина всё равно плакала и жалела, что её дочь не увидит великого кормчего. Публичность ей вообще была предначертана. По окончании истфака она вышла замуж за Эрика Наумовича Комарова, культурного атташе СССР в Индии, и уехала с ним. И снова её фото стали появляться в газетах – теперь в компании Джавахарлала Неру и Никиты Хрущёва. В 1960-х годах она снова вышла замуж, ещё раз стала матерью, теперь уже сына, в 1974 году защитила диссертацию и стала кандидатом исторических наук.
Свою историю она обещала рассказать ещё в 1976 году правозащитнику Людмиле Алексеевой, с которой дружила, но в итоге отказалась, сославшись на то, что пока не готова. В 1988 году она дала осторожное интервью газете «Труд». Позже на неё вышла Российская центральная студия документальных фильмов и сняла с ней небольшое интервью. Её историю в деталях уже в нулевых узнал белорусский документалист Анатолий Алай.
Они встретились, провели первое пробное интервью и договорились о съёмках фильма. Энгельсина наконец была настроена вернуть себе саму себя, ту девочку с портрета со Сталиным. Для этого ей даже помогли разыскать постаревшую уже Мамлакат – однако она общаться с ней по этому поводу, говорят, не захотела. Накануне съёмок фильма Алая Энгельсина поехала в Турцию – немного отдохнуть и загореть, чтобы выглядеть на камере получше. Её нашли мёртвой в шезлонге – остановилось сердце.
