Московская школа гражданского просвещения за четверть века своего формального существования не имела ни кампуса, ни программы, ни профессоров. Вместо этого школа проводила семинары для политиков и журналистов под руководством других политиков и журналистов из России и всего мира.
Она работала в московской квартире ее основателей Лены Немировской и Юрия Сенокосова. Они познакомились в 1970-х, когда работали над журналом по советской философии, и разделяли ненависть к насильственной, деспотической политике, определявшей большую часть их жизни. Отец Немировской был узником ГУЛАГа. Сенокосов как-то сказал мне, что не может есть русский черный хлеб, потому что этот вкус напоминает ему о бедности и трагедии его советского детства.
Оба также верили, что Россия может измениться. Может, не сильно, может, не очень резко, тем не менее, изменится. Немировская как-то сказала, что ее большое стремление состояло в том, чтобы просто сделать Россию «немного более цивилизованной» с помощью ознакомления людей с новыми идеями. Их школа, продолжение бесед на кухне, была предназначена для достижения этой единственной нереволюционной цели.
Долгое время она процветала. С 1992 по 2021 год, по подсчетам Немировской, их семинары по праву, выборам и СМИ посетили более 30 000 человек — парламентариев, депутатов горсовета, бизнесменов, журналистов. Выступали британские редакторы, польские министры и американские губернаторы; они получили финансовую поддержку от столь же широкого круга европейских, американских и российских фондов и благотворителей. Я посетила около дюжины семинаров, в основном для того, чтобы поговорить о журналистике.
Но школа осталась русской организацией, построенной русскими для русских. Эти темы были выбраны потому, что они интересовали россиян, а также и грузин, белорусов и украинцев, присутствовавших на некоторых семинарах. Я помню особенно скучный (для меня) семинар по федерализму в Скандинавии, который участники сочли увлекательным, потому что они никогда не задумывались в своих высокоцентрализованных обществах о различных отношениях между региональными и национальными правительствами, которые теоретически могли бы существовать.
В то время этот проект не казался наивным, идеалистическим или радикальным, не говоря уже о том, что он был далёк от крамольности. Даже в первое десятилетие президентства царька демократическая политика в России была ограниченной, но законы ещё работали; оппозиционные взгляды допускались до тех пор, пока они не пользовались слишком большой поддержкой населения. Было много попыток организовать дискуссии, учебные занятия и лекции о демократии и верховенстве закона.
Немировская говорила, что ей и в голову не приходило, что она создает «диссидентскую» организацию. Напротив, ее усилия были направлены на то, чтобы поддержать именно такие преобразования, о необходимости которых говорили люди, находившиеся у власти в России в 90-е годы. Но постепенно эти люди были вытеснены или изменили свое мнение. Офицеры ФСБ, российской тайной полиции, стали появляться на семинарах и задавать вопросы. В российской прессе появились негативные статьи о школе. Наконец, государство объявило школу «иностранным агентом» и постановило, что она должна презентовать себя именно в этом качестве.
В 2021 году школа была закрыта. Немировская и Сенокосов продали свою квартиру и переехали в столицу Латвии Ригу, где до сих пор проводят семинары, только теперь уже для эмигрантов. Многие из их друзей, коллег и бывших студентов также уехали из страны. Весной 2022 года, после вторжения в Украину, этот ручей превратился в настоящую волну. Десятки тысяч российских журналистов, активистов, юристов и художников покинули страну, привезя с собой то, что осталось от независимых СМИ, издательского дела, культуры и искусства. Среди них было много людей, которые могли когда-то побывать на семинаре по местному самоуправлению в Московской школе гражданского просвещения.
Этот момент показался многим в России и за ее пределами концом истории. Но это не так, потому что истории, подобные этой, никогда не заканчиваются.
Идеи перемещаются во времени и пространстве, иногда неожиданным образом. Представление о том, что страна должна быть другой — иначе управляемой, иначе организованной, — может исходить из старых книг, путешествий за границу или просто из воображения ее граждан. На пике Российской империи, в 19 веке, под властью некоторых из самых неповоротливых автократов своего времени, расцвело множество реформаторских движений: социал-демократы, крестьянские реформаторы, защитники конституций и парламентов.
Даже некоторые люди, рожденные в российской имперской элите, стали мыслить иначе, чем другие представители их социального класса. Лев Толстой превратился во всемирно известного сторонника пацифизма. Отец писателя Владимира Набокова в годы, предшествовавшие русской революции, выступал с пламенными публичными речами, редактировал либеральную газету и отсидел в тюрьме. Его сын потом вспоминал, как по вечерам, когда отец проводил свои политические собрания, «холл был переполнен шинелями и галошами», и гости разговаривали до поздней ночи.
Государство уже тогда давало отпор людям, которые думали иначе. Михаил Зыгарь, российский писатель и редактор-основатель независимого телеканала «Дождь», написал книгу «Империя должна умереть », в которой, среди прочего, рассказывается история независимых мыслителей, изгнанных из России в начале 20-го века, некоторые из которых вернулись, чтобы изменить ее во время революции. Это был момент, когда «число русских политэмигрантов становится настолько большим, что говорят о появлении альтернативного российского гражданского общества», — пишет он. «Русская диаспора больше не является ветвью России; уже не ясно, где ветвь, а где ствол».
Большинство из них страдали от одного огромного слабого места: ни тогда, ни позже большинство российских либералов не понимало, что имперский проект сам по себе был источником российского самодержавия. Русские белые армии проиграли большевикам отчасти потому, что в 1918—1920 годах они не объединили свои силы с новой независимой Польшей или потенциальной независимой Украиной. Демократические идеи не восторжествовали ни в ветви, ни в стволе и в годы, последовавшие за русской революцией, отчасти потому, что государству нужно было применить так много насилия, чтобы удержать Украину, Грузию и другие республики в составе Советского Союза.
Тем не менее, даже десятилетия страха и нищеты, последовавшие за русской революцией, не избавили от веры в возможность появления другого типа государства. Из советского мрака выходили новые поколения мыслителей. Некоторые из них помогли начать современное движение за права человека. Другие, такие как основатели и студенты Московской школы гражданского просвещения, пытались создать альтернативную Россию в годы после распада Советского Союза.
Они, конечно, проиграли еще одному диктатору, который использует имперскую войну, чтобы уничтожить своих врагов и посеять страх в России. Но даже сейчас, когда большинство россиян хранят молчание, даже когда они запуганы пропагандой или поддаются националистическим лозунгам, более 17 000 русских внутри страны протестовали как против режима, так и против своих апатичных соотечественников, выступили против русского империализма и в результате были задержаны или заключены под стражу.
Среди них — несколько известных политиков, которые давно могли уехать — например, Владимир Кара-Мурза и Илья Яшин. Оппозиционный политик Алексей Навальный был заключен в тюрьму в январе 2021 года; его держали в изоляции, но на судебном заседании 21 сентября все же осудил «преступную» войну и обвинил царька в желании «измазать этой кровью сотни тысяч людей». 30 сентября он опубликовал эссе, тайно вынесенное из камеры, в котором представлял себе постпутинскую Россию и призывал к замене нынешней президентской системы, превратившейся в полную автократию, парламентской республикой. Вместо того чтобы изображать из себя нового спасителя империи, он призывает к совершенно иной России. (…)
Множество групп и людей хотят сохранить иное представление о России, создать «альтернативное гражданское общество» за пределами России, мало чем отличающееся от версии начала ХХ века, описанной Зыгарем, который сейчас сам находится в ссылке. Гарри Каспаров — бывший чемпион мира по шахматам, который обратился к демократической политике, помогал организовывать уличные демонстрации в Москве в 2000-х, а теперь является персоной нон грата в стране, где он когда-то был героем, — недавно сказал мне, что надеется построить своего рода «виртуальную Южную Корею», оппозицию в изгнании, противостоящую России, которая все больше и больше напоминает Северную Корею. Один из проектов Каспарова, Форум Свободной России, регулярно объединяет различные, порой враждующие ветви русской общины за пределами России.
По крайней мере, в одном отношении все эти изгнанники 21-го века не похожи на своих предшественников из 20-го века: они остаются за границей или в тюрьмах из-за ужасной империалистической войны. Поэтому многие выступают не только против режима, но и против империи. Впервые некоторые утверждают, что должен измениться не только режим, но и определение нации. Каспаров — один из многих, кто утверждает, что только военное поражение может привести к политическим переменам. Теперь он считает, что демократия будет возможна только «когда будет освобожден Крым и над Севастополем будет развеваться украинский флаг ».
Эта идея о том, что может быть другая Россия, Россия, которая является национальным государством, а не империей, сейчас не имеет большого веса в Украине. Напротив, многие украинцы считают российскую демократическую оппозицию столь же виновной, столь же империалистической и столь же ответственной за войну, как и недиссиденты.
Конечно, не все люди, которых в прошлом называли «российскими либералами», были против империи или против царька. Некоторые из них — технократы, выступавшие за диктатуру в стиле Пиночета, или светские деятели, чей «либерализм» проявлялся в фотографиях европейских туристических мест, размещенных в Instagram.
Украинская журналистка Ольга Токарюк недавно поспорила в Twitter, что «даже российские „либералы“ неоднократно высказывали империалистические идеи относительно внешней политики и Украины. Существует терпимость к войне и отвращение к демократии». Многие спрашивают — а где массовые протесты россиян в Лондоне или Тбилиси? Почему тысячи изгнанников, а не только те немногие, кто пишет для веб-сайтов, не делают так, чтобы их голоса были услышаны?
Аргумент о том, что «хороших русских не бывает», имеет глубокую эмоциональную логику, и политическую логику тоже, и не только для украинцев. Ведь российские либералы и раньше терпели неудачу. Они потерпели неудачу в 1900-х, они потерпели неудачу в 2000-х и терпят неудачу сейчас. Они не смогли остановить царька, не смогли предотвратить развертывание этой катастрофы.
Некоторым из них не удавалось, по крайней мере, до недавнего времени, понять, как русский империализм кормил и взращивал русское самодержавие, — понять, почему, как провозглашает название книги Зыгаря, империя должна умереть.
Гнев на этот провал можно услышать в изменившемся тоне выступлений президента Украины Владимира Зеленского. Накануне войны Зеленский обратился к русским на русском языке, призвав их предотвратить то, что вот-вот произойдет: «Хотят ли русские войны? — спросил он риторически. — Ответ зависит только от вас, граждан Российской Федерации». Но поскольку они не остановили катастрофы, Зеленский совсем недавно присоединился к другой стороне, выступающей за запрет виз для россиян в Европу на том основании, что русские должны «жить в своем собственном мире, пока они не изменят свою философию».
После того как в сентябре царёк объявил о своей мобилизационной кампании, Зеленский высказался еще более откровенно. Русские не должны покидать свою страну, чтобы избежать призыва, а должны «бороться на ваших улицах за свою свободу», сказал он им. Украинский философ Владимир Ермоленко также утверждал, что русские, недавно покинувшие Россию, бегут не от войны, а только от призыва: «Если бы только эти сотни тысяч людей, спасающихся от мобилизации, выступили против войны внутри России, война была бы окончена. Трусы».
На самом деле нет никакого способа противостоять этой логике. Конечно, русские должны были бороться и должны бороться сейчас. Но важно помнить, опять же, что некоторые из них боролись, а некоторые будут бороться всегда. Может быть, этой группе нужно новое название — они не «русские либералы», а «антиимперские русские», или «русские, выступающие за демократию», или «русские, выступающие за свободу».
Кто-то пришел к такому выводу путем тщательного анализа, кто-то инстинктивно. В недавних разговорах русские упоминали мне тетю, которая была советским диссидентом, или близкого друга в Украине, чтобы объяснить, почему они надеются, что их страна потерпит решающее военное поражение.(…)
Культурная тяжесть прошлого тяжела, а привычки самодержавия — особенно привычка жить в страхе — сохраняются. Притяжение власти также сильно. Люди, у которых она есть, не захотят ее потерять, и следующее правительство России вполне может оказаться еще более репрессивным, чем то, что сейчас в России. Но случаются несчастные случаи; происходят неожиданные события. Страны развиваются, иногда создавая лучшие правительства, а иногда и худшие. Падение империй: пала Российская империя, пала советская империя, и рано или поздно падет и новая российская империя царька.
Из своей тюремной камеры Кара-Мурза написал, что более 17 000 задержанных антивоенных демонстрантов намного превосходят по численности семь человек, арестованных на Красной площади в Москве, когда Советский Союз вторгся в Чехословакию в 1968 году, чтобы помешать этой стране измениться. Немировская, из ссылки в Риге, недавно сказала мне, что ее усилия не пропали даром.
Она до сих пор считает, что три постсоветских десятилетия оставили свой след: что бы ни случилось дальше, «мы больше никогда не будем жить так, как жили тогда». Леонид Волков, лидер организации Навального в изгнании, сказал мне в прошлом году, что считает самым важным, что он и его коллеги могут сделать, — это просто быть готовыми к переменам, когда бы они ни произошли.
Я уже говорила, что нет никаких гарантий, что американская демократия сможет выжить, и то, что произойдет с Америкой завтра, зависит от действий американцев сегодня. Но то же самое верно и в отношении России. Будущее страны будет определяться не мистическими законами истории, а тем, как ее лидеры и граждане воспринимают и интерпретируют трагедию этой шокирующей, жестокой, ненужной войны.
Лучший способ, которым посторонние могут помочь России измениться, — это гарантировать, что Украина вернет себе принадлежащие ей территории и разгромит империю. Мы также можем продолжать поддерживать тех россиян, сколь бы мало их ни было, которые понимают, почему поражение — единственный путь к современности, почему военная неудача необходима для создания более процветающего открытого общества, и почему, опять же, империя должна умереть.
Нам не нужно искать идеализированных «хороших русских» — спаситель не появится, чтобы «исправить» страну, ни сейчас, ни когда-либо. Но россияне, которые верят, что будущее может быть другим, продолжат попытки изменить свою страну, и когда-нибудь у них это получится. А пока никто и никогда не должен уступать царьку право определять, что значит быть русским. У него нет власти на это.
Перевод НВ
/КР:/
Россия вспрянет ото сна и на обломках самовластья будут написаны имена героев, которые не боялись тюрем и царька и боролись с режимом царька…/
31
