Эти двое сидели на кухне за закрытой дверью уже несколько часов. Воздух был наполнен запахами жареной курицы и селедки под шубой. Целый новогодний стол был в их распоряжении, но ни один из них не притрагивался к еде.
― Кусок в горло не лезет.
― Понимаю тебя…
Они разговаривали и периодически пили из одной посуды: они так делали теперь часто, совсем не стесняясь друг друга.
― Выгнала нас двоих на кухню, чтобы мы не натворили дел, не убили его, представляешь? Да больно оно мне нужно! У меня есть гордость!
― Хм. А пять лет назад, когда я только пришёл ― не было.
― Ой, хватит. Ну было и было. Ты тоже должен меня понять, я же не знал, что ты нормальным окажешься, ― он отвернулся к окну, чтобы не смотреть в глаза своему товарищу и сожителю по совместительству. На улице падал снег. Кухню освещал лишь уличный фонарь, но они оба прекрасно чувствовали себя в этом полумраке. ― Я вообще тогда даже подумать не мог, что любовь можно делить между двумя. Для меня это было дикостью, казалось каким-то неестественным, неправильным, когда она привела тебя и просто поставила меня перед фактом.
― Понимаю.
― Конечно, я хотел тебя прикончить первое время. Это нормально, я считаю. Я прожил с ней столько лет, а потом оказалось, что ей меня одного недостаточно. Это очень обидно. Но мне повезло, что пришёл ты, а не какой-нибудь урод, что будет ей пользоваться, ― он тяжело вздохнул. Мысли о том, что кто-то может причинить ей боль, всегда очень расстраивали.
― Зато теперь стало ясно, что и нас двоих ей мало, ― сказал товарищ и всё же отведал немного рыбы со стола, ― фу, какая соленая.
За стеной послышался звонкий смех.
― И сколько ей нужно для счастья? Три? Пять? Десять? Да еще и разных таких выбирает! Словно хочет экзотики! Тьфу. Тошно мне. Как представлю, что они там за стенкой, аж в дрожь бросает, ― взорвался тот, что был покрупнее.
― И меня! А может уйдём? Пусть он забирает её себе целиком! Пусть подавится! А она потом поймёт, кого упустила! Слёзы лить будет, да только поздно!
― Нет. Я так не смогу. Мне от неё не уйти. Это на всю жизнь. Я без неё умру.
― Да… Ты прав… Что-то я погорячился.
― Может стоит с ним поговорить? Сказать, чтобы шёл своей дорогой и не лез в чужое гнездо? Зачем разрушать и без того странную семью.
― Не думаю, что он нас послушает. Она слишком хороша, чтобы отказываться от неё добровольно.
― Тоже верно. Может, всё-таки убьём? ― наконец не выдержал здоровяк.
― Тогда всё закончится одним разом для всех нас. Ты разве не понимаешь, что она нам этого не простит?
― Понимаю.
― Да и к тому же, я слышал краем уха, что он и так не жилец.
― Серьёзно??? ― в глазах собеседника поселилась надежда.
― Да. Думаю, пару лет, не больше, ну, может, три.
― Что же ты сразу не сказал?!
― А что, ты так легко это вытерпишь?
― Ну пару лет можно и потерпеть.
― Легко ты сдался. А если через пару лет она ещё кого-то приведёт?
― Хватит. Не хочу об этом думать.
Дверь открылась. Она зашла в кухню.
― Я решила вас познакомить с вашим новым соседом, ― голос её звучал ласково и тихо.
― Не сто́ит, мы не хотим, ― отвёл взгляд тот, что побольше, а его друг не выдержал и подался вперёд.
― Его зовут Гоша, ― хозяйка протянула хомяка, и кот его осторожно обнюхал.
Пёс по-прежнему не поворачивал головы и смотрел в окно.
― Ой, да ладно тебе дуться, ― погладила его хозяйка по голове, ― смотри какой он прикольный!
Пёс не поворачивался.
― Я всё равно вас обоих люблю, как прежде. Не надо переживать.
Пёс фыркнул.
― А пойдёшь гулять? ― хитрым голосом спросила она.
Пёс не поворачивался ― делал вид, что не рад, что не простил ей всё на свете за эти три слова, что ему всё равно скольких она ещё приведёт, лишь бы они ходили гулять как можно чаще. Но предатель-хвост уже вовсю вытирал пол и сдавал хозяина с потрохами.
Пёс повернулся и обнюхал хомяка, который весь дрожал.
― Ну что ж, добро пожаловать в семью!
Александр Райн
