Еще вчера затюканный мальчик Вольф Мессинг жил в тихом польском местечке Гура-Кальвария под присмотром родителей, а сегодня он — гвоздь программы в берлинском паноптикуме: он лежит в стеклянном гробу, протыкая себя на глазах у зрителей длинными острыми иглами. В те минуты он приказывал себе отключать мозг и боль — и он ничего не чувствовал, только потом, после представления удивлялся, обнаружив у себя довольно глубокие, но почти зарубцевавшиеся раны. А ведь его появление в паноптикуме тоже было фантастическим.
Приехав в Берлин (кстати, по дороге его ограбили), он пошатался по улицам, а к вечеру просто рухнул, потеряв сознание от голода и усталости. Его отвезли в полицию, оттуда в больницу, а из больницы в морг, так как он не подавал признаков жизни.
Но и тут Мессингу повезло: его “труп” достался добросовестному студенту — тот, осматривая тело, обнаружил, что у “мертвеца” еле-еле бьется сердце.
На счастье Мессинга, после морга он попал в руки знаменитого берлинского психиатра Абеля. Во время лечения он начал замечать у мальчика удивительные способности: он заставлял себя спать ровно столько, сколько было необходимо для поднятия сил, он запросто угадывал имена и возраст студентов, он заранее знал, что принесут сегодня на обед.
Абель начал занятия с Вольфом. Абель отдавал ему мысленные приказы, а Мессинг не просто угадывал, что именно хочет его учитель, но и выполнял их: отыскивал в печке, в куче золы маленькую серебряную монетку, заходил в соседнюю палату и вытаскивал у лежачего больного из-под тюфяка ассигнацию, которую подсунул туда его сосед по палате, стащив купюру из сумочки медсестры. Он уже умел читать чужие мысли, и от этого ему иногда становилось жутко. Он пугал крестьянок на рынке, предрекая им хорошую торговлю или большой урон. Его стали считать гоблином. В то время он получал по 5 марок в день и считал себя богачом. Дальше — больше.
Делая себе рекламу (он был как бы зачинателем рекламной индустрии), Вольф ездил по городу на автомобиле с завязанными глазами, точно соблюдая правила уличного движения, останавливаясь у светофора. Но самым невероятным было то, что однажды он вышел из автомобиля, подошел к замешкавшейся старушке, взял у нее тяжелую корзину и перевел ее на другую сторону — и все это с завязанными глазами. О нем заговорили, его слава докатилась до Москвы, Варшавы и до его родного Гура-Кальвария.
Но чем он гордился больше всего, это тем, что он смог посылать родителям деньги — его гонорары все увеличивались. Старики утешились и простили своего непутевого сына, хотя в душе считали, что он занимается греховным делом. Что не мешало им хвастаться перед соседями письмами и открытками, приходившими из Лондона, Парижа, Буэнос-Айреса.
К Вольфу Мессингу пришла поистине мировая слава. Он обосновался в Москве, снимал шикарные номера в лучших гостиницах, общался с известными людьми: учеными, артистами, художниками. Незабываемыми были встречи с Эйнштейном и Фрейдом, которые живо интересовались его способностями. Они — признанные гении — а кто он? Гений, злодей, посланник Божий? Он помогал распутывать, казалось бы, совершенно “тухлые”, по выражению МУРовцев, дела, точно указывая явки преступников.
…Часы показывали три часа ночи, а сна не было. Вольф все вспоминал, вспоминал…
Как-то его пригласил известный в Варшаве граф Чарторыйский и прислал за ним свой личный самолет. У графа пропала бриллиантовая брошь стоимостью 800 000 злотых. Вор был изобличен, нашелся его тайник, обнаружились и другие пропажи. Клад оценили в миллион злотых.
По контракту Мессингу полагалось 25% от этой стоимости, но он отказался от огромного гонорара. Впервые в жизни он сам обратился с просьбой к другому человеку — пан Чарторыйский был влиятельным политиком, и он по просьбе Мессинга не дал пройти законопроекту, ущемляющему права польских евреев.
Он предсказал начало и окончание Второй мировой войны. На вопрос, что будет, если Гитлер нападет на Польшу, он сказал: “Повернув на Восток, Гитлер погибнет”. Фюрер обещал за голову Мессинга 200 000 марок. Вольф даже обиделся — так мало? Говорят, что Мессинг предупреждал Молотова об аресте жены. Тот не послушал, даже разозлился на этого выскочку-еврея. Через два месяца Полина Жемчужина была арестована.
И опять вспоминается родная Польша. Когда немцы вошли в Польшу, Мессинг был в Варшаве. Естественно, что еврей, да еще Мессинг, не мог выжить в оккупированной стране. Его арестовали прямо на улице. Поскольку по всей Варшаве были развешаны портреты Мессинга с обещанием за его голову 200.000 марок, офицер решил, что эти деньги у него уже в кармане.
Одним мощным ударом он выбил Мессингу шесть зубов и вышел из камеры. Но глупый фашист так до конца и не понял, с кем имеет дело. Несмотря на адскую головную боль, Вольф напряг все свои силы и силой гипноза заставил прийти в свою камеру всех полицейских, находившихся в участке. Когда все вошли в тесную камеру, Мессинг запер железную дверь на засов и спокойно вышел из участка. Друзья вывезли его из Варшавы на заваленной сеном телеге на другую сторону Западного Буга. Оттуда его переправили в Москву.
Его буквально рвали на части: приглашали на различные вечера, встречи, на международные конференции, он стал получать колоссальные деньги — о богатстве Мессинга после войны ходили легенды. Оставалось загадкой, как он мог уцелеть в период сталинских репрессий в тридцатые годы. Как-то вождь попросил привезти к нему Мессинга. Вольф решил, что это конец.
— Ну что, Мессинг, войну мы выиграем?
— Обязательно, товарищ Сталин, но нескоро.
— Как нескоро, когда?
— Война будет длиться не менее четырех лет.
Сталин стоял к нему спиной, медленно раскуривая трубку, затем медленно повернулся к нему:
— А вы большой хитрец, Мессинг.
— Нет, самый большой хитрец это вы, Иосиф Виссарионович.
Сталин усмехнулся. После этого по личному распоряжению Сталина Мессингу выделили небольшую квартирку на Новопесчаной улице. А после того, как Мессинг уговорил Василия Сталина не лететь с его любимой хоккейной командой ВВС в Свердловск, и Василий послушал его, а самолет разбился и вся команда погибла, авторитет Мессинга стал просто непререкаем.
Авторитет, деньги, слава, но полное одиночество. Он боялся любить, боялся иметь детей, чтобы, не дай Бог, они не унаследовали его дара. Но в 1944 году на гастролях в Новосибирске он встретил женщину и полюбил ее. Оказалось, что всю его уже достаточно долгую жизнь ему так не хватало элементарной женской любви, заботы, добрых простых слов — ведь он так рано ушел из дома. Аида Михайловна стала его ассистенткой. Он боготворил жену, осыпал ее подарками, он был счастлив, как никогда.
Как-то его пронзило страшное видение — Аида заболеет, заболеет тяжко и неизлечимо. Он заставил себя не думать об этом. Но Аида заболела. Она держалась молодцом и очень долго еще ему ассистировала. Но ей становилось все хуже. Как-то к ним домой на консультацию приехали директор института онкологии Николай Блохин и гематолог Иосиф Кассирский. Блохин пытался ободрить Мессинга, сказав ему, что не стоит отчаиваться, что редко, но случается, что болезнь отступает, и надо надеяться…
— Перестаньте, — грубо перебил его Мессинг. — Я все-таки Вольф Мессинг. Она не поправится, она умрет 2 августа 1960 года.
2 августа 1960 года великий телепат Вольф Мессинг стал вдовцом. С уходом жены жизнь Мессинга словно оборвалась. Началась страшная депрессия, ничего не хотелось: ни встреч, ни гастролей, ни общения с друзьями и знакомыми. Потянулось монотонное, сводящее с ума существование. Ему выделили новую квартиру на улице Герцена в доме, где его соседями были бы известные люди, его хорошие знакомые. Но зачем ему все это? Аиды нет, а ему и здесь хорошо, здесь прошли его лучшие счастливые годы.
Мессинг улыбнулся сквозь прикрытые веки, он опять углубился в воспоминания и вспомнил, как по заданию Сталина НКВД проверяло его способности. Мессинг зашел в банк, протянул кассиру чистый лист бумаги. Тот отсчитал Вольфу 100000 рублей, заставив расписаться на совершенно чистом листочке. А когда гипнотизер попытался вернуть деньги в кассу, несчастного кассира хватил инфаркт…
Иногда он проклинал тот миг, когда обнаружил в себе этот дар. Зачем ему нужно было все это знать, все предвидеть, все предугадывать… Может быть, Бог нарочно “наградил” его таким даром в наказание за то, что он отступился от него в таком далеком-далеком детстве?
Боже, какая длинная, какая странная жизнь… “А жить ведь мне совсем не хочется,” — грустно подумал Мессинг. — Ну, ничего, уже недолго осталось. Пока надо работать. Пока могу.
Он умер в день и год, который сам себе назначил — 8 октября 1974 года.
