5 апреля 1815 года по всем островам Индонезийского архипелага прокатывается чудовищный грохот. Британские колониальные власти поднимают по тревоге гарнизоны, расквартированные в сотнях километров друг от друга. Всюду уверены: это артиллерийская канонада, причем неведомый враг стреляет из пушек совсем рядом.
Сэр Томас Стэмфорд Раффлз, вице-губернатор ост-индских владений Великобритании, посчитав, что орудийный залп мог дать корабль, терпящий бедствие, отправляет из Батавии (нынешней Джакарты) поисковое судно. Спасатели прочесывают прибрежные воды, но не обнаруживают никаких следов кораблекрушения.
И неудивительно. Ведь виновник переполоха находится в 1300 километрах к востоку от Батавии, на острове Сумбава. Там проснулся вулкан Тамбора.
Напугавшая всех канонада — только прелюдия к апокалипсису. Через четыре с половиной дня чудовищное давление буквально разрывает вулкан изнутри. Взрыв слышен даже на западе Суматры, за 2 500 километров от очага извержения.
У моряков «Бенареса», военного корабля британской Ост-Индской компании, который лежит в дрейфе у берегов острова Сулавеси, в 350 километрах от вулкана, закладывает уши. «Грохот — как от залпа трех или четырех пушек», — записывает в судовом журнале капитан Итуэлл. А потом над морем сгущается непроглядная тьма. В полдень темно, как в безлунную ночь. С неба сыплется пепел. Так много, что команде приходится сгребать его за борт лопатами, чтобы корабль не опрокинулся.
Облако пепла рассеивается только 19 апреля. «Бенарес» достигает острова Сумбава. Вернее, его руин. Рельеф изменился до неузнаваемости. Округлый купол вулкана Тамбора, который всегда был виден издалека и служил ориентиром для мореплавателей, словно срезан взрывом. Гора укоротилась с 4 300 до 2 850 метров. А жители острова словно испарились.
Современные геофизики подсчитали: извержение Тамборы было по меньшей мере в 70 тысяч раз мощнее взрыва атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.
В тот роковой день в небо взметнулось 150 кубических километров пепла, а столб дыма поднялся на высоту более 40 километров. Пирокластические потоки — раскаленная гремучая смесь из вулканических газов, пепла и камней — устремились вниз по склонам, уничтожая на своем пути все живое. И хлынули в море, вызвав колоссальные паровые взрывы.
На деревни в долине обрушился огненный дождь. По всему острову растеклась лава. В раскаленном воздухе заплясали смерчи, вырывая с корнем деревья и разнося в щепки дома. Гигантские волны цунами зашвыривали лодки на вершины холмов и уносили в море людей и животных.
Три островных княжества — Пекат, Сангар и Тамбора — исчезли с лица Земли.
Не менее десяти тысяч человек погибли сразу. Еще 50-100 тысяч умерли от голода за следующие несколько недель. На Сумбаве и соседних островах, засыпанных пеплом, долгое время ничего не росло. Десятки тысяч островитян продались в рабство, потому что иного способа выжить просто не было.
Взрыв Тамборы — одно из крупнейших извержений в новейшей истории. По мощности его превосходит только суперизвержение новозеландского вулкана Таупо 26 500 лет назад.
Комментарий: Примечательно, что мощнейшее извержение произошло 26 500 лет назад, что приблизительно соответствует полному циклу земной прецессии, то есть мы сейчас находимся в конце этого цикла.
Грандиозное извержение другого индонезийского вулкана Кракатау, которое произошло почти 70 лет спустя, в 1883 году, на фоне Тамборы кажется мелким происшествием. Но к тому времени уже был изобретен телеграф, весть о природной катастрофе тут же облетела весь земной шар, и о ней написали во всех газетах мира. Так Кракатау стал самым «раскрученным» вулканом в истории.
Новость об извержении Тамборы распространяется гораздо медленнее — со скоростью парусного корабля. И когда на следующий год мир поражают удивительные природные катаклизмы, никто не связывает их с извержением вулкана на далеком острове в Южной Азии.
Вулканический пепел вскоре вымывается из атмосферы дождями и рассеивается ветром. Но есть проблема посерьезнее: миллионы тонн двуокиси серы, выброшенные Тамборой на большую высоту.
В 30-50 километрах над землей этот бесцветный газ, соединившись с водяным паром, превращается в серную кислоту. И эта токсичная пелена окутывает всю планету. Взвесь из микроскопических капель серной кислоты отражает теплые инфракрасные лучи Солнца, не пропуская их к Земле. Неумолимо надвигается трагедия, которая навсегда изменит мир.
Бедствие застает всех врасплох. Над Парижем разверзаются хляби небесные. Ливни не прекращаются неделями. Церковь призывает людей молить бога о милости. Каждый день по французской столице под хлещущими струями дождя шествуют процессии кающихся грешников. В бельгийском Генте горожане принимают звуки кавалерийских горнов за трубный зов, возвещающий об Апокалипсисе. И падают ниц прямо посреди улицы. В итальянской Болонье местный проповедник предрекает, что 18 июля 1816 года Солнце погаснет навсегда. Его тут же берут под стражу, чтобы предотвратить панику. Солнечных дней в этом году и без того раз-два и обчелся, средняя температура в мире снизилась на один-два, а в некоторых регионах — на пять-десять градусов Цельсия.
В начале июня в Англии и Баварии выпадает снег. В Саксонии коровы тонут на лугах, превратившихся в трясину. В Голландии залиты водой все пастбища, и фермеры забивают скот, который нечем кормить. Европейские реки Рейн и Неккар, Сена и Сона выходят из берегов, затапливая города и деревни. В Англии в конце августа вновь ударяют морозы. Гибнет весь урожай.
Британское правительство решает засекретить доклад о состоянии сельского хозяйства: если потерявшие надежду крестьяне узнают об истинных масштабах бедствия, то неизбежен бунт.
В Ирландии повсеместно проходят молебны о спасении от голодной смерти. Но бог, похоже, отвернулся от ирландцев. В начале 1817 года на них обрушивается еще и эпидемия тифа. И уносит десятки тысяч жизней. В Швейцарии к апрелю 1817 года цены на зерно взлетают до небес. Пшеничная мука не по карману даже богачам-аристократам: гостей, приглашенных на званые ужины, просят приносить хлеб с собой. Простой народ привыкает есть лягушек, улиток и кошек.
В немецком Бадене — самый страшный неурожай за последние четыреста лет. В королевстве Вюртемберг картофель гниет на корню. Раскисшие дороги запружены толпами нищих. «Похожие на ходячих мертвецов люди выпрашивают хлеб», — так описывают их путешественники.
Во Франции дела обстоят не лучше: «На каждой почтовой станции дилижанс окружают женщины, дети и старики. Бледные, изможденные существа тянут к нам руки, умоляя о помощи». Во Франции назревает гражданская война. В Англии пахнет революцией. В Австрии войска усмиряют отчаявшийся народ.
Десятки тысяч жителей эмигрируют из Южной Германии. Из великого герцогства Баденского уезжает половина населения: беженцы спускаются на лодках вниз по Рейну к морским портам, а оттуда отправляются через океан в Америку.
Но по ту сторону Атлантики такая же беда. В апреле 1816 года начинаются многодневные снегопады в Канаде. В мае мороз лютует уже в США — от штата Мэн на северо-востоке до юго-восточного Теннесси. В июне в Вермонте умирают от холода только что остриженные овцы. Насмерть замерзают птицы. В Бостоне по улицам гуляет вьюга. В Олбани, столице штата Нью-Йорк, бушует пурга. В июле — опять снегопады и стужа. В августе — заморозки. Американские фермеры остаются без урожая. Следующий год тоже не приносит им облегчения: начавшиеся в середине мая снегопады губят посевы.
В поисках лучшей доли фермеры бегут из Новой Англии на запад и на юг. Мужчины, женщины, дети — кто на ветхих повозках, кто пешком, волоча за собой тележки с жалкими пожитками — отправляются за тысячи километров от родных мест. С 1815-го по 1818 год число жителей Иллинойса из-за переселенцев вырастает на 160 процентов. Население Огайо увеличивается вдвое (с 200 до 400 тысяч человек), а Индианы — в четыре раза, до 100 тысяч.
Конечно, на новые территории американцев гонят не только последствия извержения Тамборы. Поля в перенаселенных штатах Новой Англии истощены, и даже одного холодного лета достаточно, чтобы американцы остались без пропитания. В еще худшем положении Старый Свет. Европа и без того истерзана двумя десятками лет войны. А теперь ее добивают стужа и голод.
Извержение Тамборы изменило ход истории не только в Европе и Америке. Из-за резкого похолодания в 1816 году Индия остается без летнего муссона. Последствия предсказуемы: неурожай, голод, эпидемии.
В Китае аномальные заморозки со снегопадами посреди лета. На юге страны — наводнения.
Как на природный катаклизм реагируют правительства пострадавших стран? Первыми уже в 1816 году правильные выводы делают власти немецкого королевства Вюртемберг. В «год без лета» на трон в Штутгарте восходит новый король — Вильгельм I. Вместе с супругой Катариной он проводит серьезные социально-политические реформы. Весной 1817 года открываются бесплатные столовые и больницы для бедных, для фермеров организуют кассы взаимопомощи. В министерстве внутренних дел создают специальную комиссию по оказанию помощи неимущим. Ничего подобного раньше не было. Иначе говоря, извержение далекого вулкана формирует новую социальную систему — и не только в Вюртемберге.
Английский парламент принимает законы о социальной защите населения. Французское правительство меняет свою экономическую политику, чтобы не было такой пропасти между богатыми и бедными. В Ирландии возникают благотворительные организации нового типа. Если раньше жертвам катастроф помогала только церковь, то после извержения Тамборы Европа впервые осознает: для борьбы с последствиями стихийных бедствий необходимы специальные государственные программы.
Король Вюртемберга делает все, чтобы избежать повторения продовольственного кризиса. В 1818 году он учреждает «сельскохозяйственную лабораторию». Ее задача — изучение и внедрение передовых методов земледелия. Вскоре эта лаборатория преобразуется в штутгартский Университет Хоэнхайм — ведущий европейский центр агрономии. Каждый год здесь проводятся сельскохозяйственные выставки, на которых фермеры обмениваются новаторскими идеями. Еще одно «наследие» Тамборы в Вюртемберге — массовый народный праздник «Каннштаттский луг» и второй по популярности пивной фестиваль после мюнхенского Октоберфеста.
А по соседству, в Бадене, далекий вулкан Тамбора помог внедрению одного гениального изобретения. Лесничий Карл Драйс уже давно разрабатывал оригинальное транспортное средство с двумя колесами, соединенными рамой, и рулем впереди. Но современники не видели особого смысла в диковинном изобретении лесничего — повозки на лошадиной тяге казались всем намного практичнее.
Дрезина Карла Драйса
Но из-за голода в 1816 году по всей Европе стали забивать лошадей, а уцелевших коней насильно реквизировали наполеоновские войска. Тут-то и вспомнили о странном двухколесном экипаже Карла Драйса, который нужно приводить в движение собственными ногами.
В феврале 1818-го Драйс получает во Франции патент на «велосипед» — так он называет свое к тому времени годовалое изобретение, 200-летний юбилей которого человечество отметило в 2017 году.
Справедливости ради надо заметить, что первым велосипед собственной конструкции еще в 1801 году продемонстрировал в Москве Ефим Артамонов. Но до 1812 года в России патентного права не существовало (как, кстати, и в Бадене в 1817-м), поэтому слава изобретателя велосипеда досталась Драйсу.
Тьма и буйство красок
Погасло солнце светлое — и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою…
И люди — в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние…
Это строки из стихотворения «Тьма» знаменитого английского поэта Байрона (в переводе И.С. Тургенева). Лето 1816 года он проводит вместе с лондонскими друзьями на вилле писательницы Мэри Шелли и ее мужа в Швейцарии на Женевском озере.
Время и место для летнего отдыха лондонцы выбрали крайне неудачно. Не переставая льют дожди, все окрестности превратились в трясину. Веселая компания заперта в четырех стенах и изнывает от скуки, кутаясь в пледы у камина.
Чтобы хоть как-то скоротать время, лорд Байрон предлагает устроить литературный конкурс. Каждый из присутствующих напишет жуткую историю и представит ее на суд друзей. Набросок Байрона «Вампир», записанный 17 июня 1816 года, становится образцом для всей современной «вампиристики». А шедевр Мэри Шелли «Франкенштейн» порождает новый литературный жанр — роман ужасов.
Карл Фридрих Шинкель. Берега Шпрее близ Штралау (1817)
Пока авторы готических романов упиваются меланхолическим полумраком, художники романтической школы спешат перенести на свои полотна небывалые по яркости цвета предзакатного неба. Взвешенные в атмосфере капли серной кислоты преломляют солнечные лучи, устраивая грандиозные световые шоу.
Уильям Тернер. Падение Карфагена (1817)
Похоже, одно из них и запечатлел немецкий художник Каспар Давид Фридрих в своем пейзаже «Вид на порт» (1816). Такое же буйство красок на картинах Карла Фридриха Шинкеля «Берега Шпрее близ Штралау» (1817), Уильяма Тёрнера — «Падение Карфагена» (1817) и Теодора Жерико — «Пейзаж с акведуком» (1818).
Фантастическая небесная иллюминация гаснет только в конце 1817 года, когда наконец рассеивается аэрозольное облако, порожденное Тамборой. Летом 1818 года климат по обе стороны Атлантики нормализуется.
Но Тамбора продолжает сеять смерть. Только теперь у вулкана совсем другой «пособник».
Июль 1832 года. В Нью-Йорке паника. На всех дорогах, ведущих из города — многокилометровые заторы. Люди спешат прочь из города — кто верхом, кто на почтовых каретах, кто на подводах. Толчея, шум, гвалт, крики ужаса. Спасайся кто может! «Они бегут подобно жителям древних Помпеев» — так описывает это столпотворение репортер местной газеты «Ивнинг пост».
Но виной всему не извержение вулкана, а неведомая смертельная инфекция. Горожане побогаче уезжают в деревню. Бедным бежать некуда, и они прячутся в своих домах.
Нью-Йорк обезлюдел. Над Бродвеем висит мертвая тишина.
Холера пришла в США из-за океана. И уже погубила в Нью-Йорке более трех с половиной тысяч горожан. Кто бы мог подумать, что и это тоже «на совести» далекого вулкана Тамбора, взорвавшегося 17 лет назад на острове Сумбава.
Пандемия холеры началась еще в 1817 году в Индии. До этого смертельная болезнь никогда не распространялась за ее пределы, но «один год без солнца» сделал свое черное дело. Из-за резкого похолодания остыла вода в Бенгальском заливе, где обитают холерные вибрионы. Чтобы приспособиться к новым условиям, бактерии мутировали. Против нового штамма холеры человеческий иммунитет бессилен.
Люди, обессилевшие от голода, не могут противостоять инфекции. Спасаясь от наводнений в долине Ганга, индийские беженцы поневоле становятся переносчиками холеры. И смертоносная болезнь начинает свое шествие по миру. Вместе с британским колониальным корпусом холера попадает в Непал и Афганистан. Потом пересекает Каспийское море и поднимается вверх по течению Волги до Балтики. И в начале 1830-х годов находит для себя идеальные условия в городских трущобах Европы, собирая страшный урожай в столицах Старого Света. В Берлине от холеры умирают полторы тысячи человек, включая знаменитого философа Гегеля, а в Париже — 18 500 горожан. Затем инфекция пересекает Ла-Манш и из английских портов отправляется через Атлантику в Новый Свет.
Холера сеет смерть — но одновременно и способствует модернизации городов. Когда становится ясно, что в размахе эпидемии виновата антисанитария, городские трущобы начинают очищать от нечистот. Отныне снабжение городов питьевой водой контролируют муниципальные власти. Они же теперь ведают и здравоохранением. Помои больше не стекают вдоль улиц в реки, откуда берут питьевую воду. Нью-Йорк, Лондон, Гамбург обзаводятся крупными канализационными сетями.
Климат влияет на ход истории сильнее, чем может показаться на первый взгляд. «Социальное явление можно объяснить только с учетом социальных факторов», — утверждал когда-то создатель современной социологии француз Эмиль Дюркгейм. Но, как теперь выясняется, он ошибался: жизнь общества зависит еще и от температуры воздуха и уровня осадков.
В анналы истории 1815-й вошел как год поражения Наполеона в битве при Ватерлоо. Об извержении вулкана Тамбора в учебниках истории вообще не упоминается. Но оно повлияло на развитие человечества не меньше, чем императоры и войны.
Фред Лангер
/КР:/
С природой шутить нельзя!!!/
18
1
