Валерия Ильинична Новодворская (1950–2014) — советский диссидент и правозащитник; российский либеральный политический деятель и публицист, основательница праволиберальных партий «Демократический союз» (председатель Центрального координационного совета) и «Западный выбор». Здесь текст приводится по изданию: Новодворская В.И. Избранное: в 3 т. Т. 3. – М.: Захаров, 2015.
ДЖЕНТЛЬМЕН НЕУДАЧИ.
Он не сгорел в огне крематориев великой и страшной Второй мировой войны, как его брат, Сергей, оставшийся во Франции в 1940 году. Он не утонул в холодной воде Анабазиса, бесконечной русской ретирады до Берлина, Парижа, Праги с остатками изверившейся, опустившейся Белой армии. А сколько талантов утонуло, кануло в Лету, спилось, доигралось до полного ничтожества на тараканьих бегах! Он выплыл, он выжил, прославился, женился, имел сына и твердое финансовое благополучие. Словом, яичница с ветчиной и еще бриоши с клубничным вареньем.
Родился Набоков в рубашке голландского полотна, да еще и с кружевами (валансьенскими). На фоне биографий Пастернака, Мандельштама, Блока, Цветаевой ему страшно повезло. Стал еще и вероятно писателем, печатался, издавался, прожил долгую жизнь (78 лет). При этом всё себе всплывает, уграл Сталина, Совдепию, Гитлера, брежневский застой. Плевать на всё хотел то со статуи Свободы, то с альпийских вершин. Но он держал на своем высоком челе ахматовское «золотое клеймо неудачи», гордился им и не хотел его терять — как драгоценной миссии. Изгойство, отверженность, неразделенная любовь к России, избрание на изгнание, когда нельзя вернуться (повернуться значит сдаться, оружиться перед советской разной властью, встать на колени), когда надо вечно и молча страдать. Написал о России в 1939 году: «Отвяжись — я тебя умоляю! Вечер страшен, гул жизни затих. Я беспомощен. Я умираю от слепых наплываний твоих. Тот, кто вольно отчизну покинул, волен выть на вершинах о ней, но теперь я спустился в долину, и теперь приближаться не смей. Навсегда я готов затаиться и без имени жить. Я готов, чтобы с тобой и во снах не сходиться, предпочитая всяческих снов».
Он жил, как джентльмен, писал, как джентльмен, мыслил и чувствовал, как джентльмен, и страдал, как джентльмен. И вызов пошлому, строевому, фанатизированному, тотальному, потному, плац-парадному свободному времени он бросал с Робертом забралом, бесстрашно и благородно, как джентльмен. ХХ веку не повезло. Всё разумное, доброе, вечное было поставлено на кон и проиграно, и под флагами двух тоталитаризмов маршировали восторженные рабы. Джентльмен этой глобальной, планетарной неудачи сказал, что не надо выбирать из двух зол. Он противопоставлял себя поставке цвета времени, черному и красному. Его цвет остался белым — цвет невинности и чистоты. И голубой цвет, цвет неба, лета и безмятежности. Набоков был рожден для того, чтобы в наружном подлого, грязного всеобщего свинства подняться над Европой и Северной Америкой знамя индивидуализма. Рукой не в железной, а в лайковой перчатке. И не на копье, а на трости с набалдашником из слоновой кости.
Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк
Юный Набоков действительно родился в голландской рубашке да еще с золотой ложкой во рту. И было это 22 апреля 1899 года, в роскошном доме на Большой Морской, 47, в очень богатой семье аристократов. Со времен Тургенева русские писатели не требуют такого лазоревого, безоблачного, сказочного детства, когда можно приобрести себе всё: и пони, и иностранную гувернантку, и старый парк в родовом имени, и велосипед, и служащего. Писатель Набоков будет еще и ученым-энтомологом, вносит значительный вклад в лепидоптерологию, то есть изучение чешуекрылых, а выявленных бабочек: нарядных, прозрачных, праздничных, легких. Порхающий призрак счастья. И Володя с детства гонялся за ними. Потом в Америке они отдадут неверный кусок хлеба с бифштексом, пока не подоспеют большие литературные деньги за «Лолиту». Тоже ведь бабочка была эта нимфетка. И герой Набокова ее словил в сачок. Бабочки — это же ипостась вечно женского, сладкого, неуловимого. Они заменяли Набокову любовниц. Серьезных романов у него было всего три. Плюс любимые гувернантки.
Отец Набокова был в хорошем состоянии и с хорошим состоянием. Родня высоко оценена его высшим, чуть ли не повышенным, за решением с растленным царским режимом (за лучшее либеральное будущее). Владимир Дмитриевич Набоков был матером либералом, из лидеров единственной кадетской партии. Его понял бы дед Володи, Дмитрий Николаевич Набоков, министр юстиции, соавтор судебной реформы 1864 года. Юрист Владимир Дмитриевич даже отсидел 90 дней в дочери за подписью под Выборгским манифестом после роспуска I Госдумы. «Не давать правительству ни податей, ни рекрутов» — пока не созовут новую Думу. Ни фига себе! Вот как ценили образованные люди парламентаризм. И Николай II покрутился-покрутился, а Думу созвал. Мать, голубоглазая Елена Рукавишникова, была из богатого купеческого рода (из золотопромышленников). Тонкая эстетика, она была предана красоте и даже цвету в музыке и слове восприятия. И сыну это передала, и он стал он синестетиком, и даже такую школу потребовал впоследствии. Впрочем, на нем вся школа и кончилась, потому что писать из всех школяров умел он один.
В семье — страшно сказать — убийство на трех языках: английском, английском, французском. Трехъязычие. Володя по-английски стал писать, чем раньше по-русски. Он будет говорить, что у его головы возникло по-английски, сердце имело место по-русски, а слух воспринимает весь французский язык. То, что записал Мандельштам, триада декабриста: «Россия, Лета, Лорелея». Рационализм, либерализм, честь и благородство английской милорда, вскормленного Великой хартией вольностей. Неутомимая тоска, вечное горе, отчаяние от серых русских изб, серого неба, серого прошлого, серого будущего, горькое несостоявшегося спасителя России, эта девица предпочитает драконов. И красота, эстетика, мощь и величие Слова. Три источника русской литературы.
Через год у Владимира родится брат Сергей. Потом прибавятся брат Кирилл, сестры Ольга и Елена. В 1901 году Елена-мать отвозит детей погостить к своему брату Василию в По, во Францию. Василий просто влюбился в маленького Володю и, умирая в 1916 году, завещал ему всё своё огромное состояние (миллион в твердой валюте). Но тут пришли большевики, состояние не было получено своевременно, и пока Набоковы добирались до Парижа, денежки уплыли то ли к другим родственникам, то ли душиприказчики случились жуликами. Набоков так никогда и не получил ни рубля. Возможно, деньги хранятся в российских банках. Тогда всё понятно: война, инфляция, переворот 1917 года. Тоже дефолт своего рода. В 1905 году к Володе приглашают мадемуазель, швейцарскую гувернантку из Лозанны, которая принадлежит ему до 1912 года и в которую влюбится малыш. Изящество, нездешность,
В 1911 году юный Набоков уничтожает в Тенишевском, Царскосельском училище лицей начала XX века. В 1914 году он напишет первые стихи, а в 1916-м на основные средства опубликует первый поэтический сборник. А как прекрасно было куда имение Выра под Питером, семья уезжала на лето из особняка на Морской! В 1915 году юный Набоков познал первую любовь — к Валечке Шульгиной с соседней дачи. Потом эта Валечка появится (через десять лет) в романе «Машенька» и в «Других берегах» под ником Тамара. И никаких социалистических кружков, никакого марксизма; Набоков всегда, с детства, ненавидел идеологию, толпу, массу и не считал, что он что-то должен народу (в отличие от отца). Потом он скажет, что никогда не собирался посвятить свою жизнь борьбе за то, чтобы многое стало полусытым и полуобразованным.
Единственный раз он столкнулся с оформлением в 1905 году, когда в Выре решено было учить детей читать и писать по-русски и к ним стал ходить деревенский учитель Василий Мартынович. Он стал аристократическим крошкам о необходимости убивать царей с использованием динамита. Потом он попал в скверную историю (и с конструктивами мудрено не попал); отец отец, кадет, его разрешил. Потом большевики расстреляли учителя за эсерство вместе с другими левыми эсерами. Так что свергать царей для интеллигенции — вредное занятие. Останетесь наедине с народными массами, и полиция не поможет (нет ее, полиции, одна ВЧК).
А Владимир гонялся за бабочками и за Валей. Но помните: «бабочка крылышками бяк-бяк-бяк, а за ней воробышек прыг-прыг-прыг». Воробышки припрыгали в 1917 году. Умный отец Набокова не стал ждать финала. В полуфинале, не дожидаясь Октября, сам помогая Милюкову и готовясь к выбору в Учредилку, осенью 1917 года он отправил семью в Крым (с фантастическими и драгоценностями). Когда кадетов объявили вне закона, Владимир Дмитриевич чудом избежал ареста и присоединился к семье. Он стал министром юстиции Временного правительства Крыма, а юный поэт Владимир близко сошелся с Андреем Белым и Максимилианом Волошиным. Он писал стихи и ловил бабочек, пока воробышки весной 1919 года не припрыгали и в Крым, на последний берег России Набокова-Сирина. Выбрав себе в качестве псевдонима сказочную птицу, писатель всю оставшуюся жизнь оплакивал в прозе и стихах магической сказки, фэнтези первых двадцати лет. Пятнадцатого апреля маленький греческий пароход увез Набоковых под грохот артобстрела в суровый реализм
вечного изгнания.
Изгнанник рая
Из Стамбула Набоковы уехали тут же. Деньги и драгоценности не вернули им спокойствия и счастья, но избавили от голода и нужды. Владимира и его брат, Сергей, отправили в Кембридж завершить образование. Очень дорогое удовольствие, недоступное не только эмигрантам. Владимир учится, интересуется статьями о бабочках и переводит на русский язык «Алису в Стране чудес» Льюиса Кэрролла. Это 1921 год, и тогда же первый рассказ Набокова, «Нежить», взрыв в газете «Руль», который его отец издает в Берлине. Эта мистика приветствуется, в ней сверкают блестки таланта. Вот здесь-то Владимир и назовется Сириным, чтобы читатели не путали его с отцом, опубликованным в газете свои статьи. Но Набоков — не книжный червяк. В июне 1921 года он познакомился со Светланой Зиверт, которая стала его воюгой. Она была красивой, как кукла, но холодная, сухая и корыстная. Она не годилась в жены будущему гению, но числилась невестой. Ей посвящали стихи, Володя бегал на свидания на рассвете, ломал чужую бюргерскую сирень.
А Владимир Набоков-переводчик не дремлет. Он переводит стихи Ромена Роллана, «Кола Брюньон» («Николка Персик» — как вам название?), переводит стихи Гёте, Верлена, Теннисона, Байрона, Бодлера, Китса, Рембо. Это был подарок неверной ему России: взять и бросить к ее ногам эти самоцветы поэзии, содрав с ними скорлупу иностранных языков. Но тут начинаются несчастья. 1922 год, черный год Набокова. 28 марта в Берлине на публичной лекции Павла Николаевича Милюкова какой-то черносотенец — тоже эмигрант — убил отца Владимира Дмитриевича, который заслонил себя Милюкова (террорист целился в него). И тут же еще одна катастрофа: Светлана Зиверт разорвала помолвку с Набоковым по настоянию родителей. Владимир закончил обучение в Кембридже, переехал в Берлин, зарабатывал переводами, давал уроки английского языка. Зиверты хотели более богатого зятя, чертовы филистеры. А тут еще мать поэта (и очень теперь!), Елена Ивановна, уехала с семьей в Прагу, где предложение предложило ей юбилей в память о муже, Дмитрии Владимировиче Набокове.
Но, к счастью, 8 мая писатель знакомится с нежной, верной и поэтичной Верой Слоним. «Чистейшей прелести чистейший образец», Верочка в 1925 году становится его женой, сиделкой, Музой, секретарем, alter ego. В 1934 году она родит писателя сына и наследника — Дмитрия. Набоков пишет самые престижные драмы и в 1924 году печатает свою первую пьесу «Трагедия господина Морна». А тут выходит и первый роман, «Машенька». Это уже зрелость, это заоблачные высоты духа и альпийские цветущие луга гениальности: зеленые, свежие, росистые. «Машенька» (1926). «Король, дама, камердинер» (1927—1928). «Защита Лужина» (1929—1930). «Соглядатай» (1930). «Камера обскура» (1932). «Отчаяние» (1936). Это всё — большая литература, русская классика, полновесная, как тяжелые серебряные рубли и золотые пятирублевики сгинувшей Российской империи, несбыточного сна либерала Набокова. Вера заражает его. Джентльмен Набоков зарабатывает на жизнь в Берлине не только переводами и уроками языков, не только романами. Он дает уроки тенниса и бокса, его семья живет скромно, но безбедно.
«Король, дама, камердинер» — это роман любовный. Не лучший, но наиболее коммерчески успешный за весь европейский искус Набокова. Немцы его перевели. Все жаждут «клубнички». Владимир и Вера даже съездили в Восточные Пиренеи поохотиться на бабочек. Вот там Набоков и начинается гениальный роман о гениальном и безумном шахматисте «Защита Лужина». Роман напечатали в ведущем эмигрантском издании «Современные записки», где печатались Бунин и Куприн. Нобелевский литературный лауреат, литературный лидер игры (да и в России равным эстета и «антинародника») Набокова не написала, однако: «Этот мальчишка выхватил пистолет и выстрелом уложил всех стариков, в том числе меня». Это 1930 год. Набокову 31 год, и он уже мэтр, признанный великими русскими родами. Острый потенциальный ум Набокова, словно лазер, собирает все ловушки, в которые попались его современники, далеко не самые глупые в Европе. Кто уверовал в Гитлера, кто — в Сталина. Выбирали наименьшее зло (из двух возможных гадов). Сталин словил Бертольда Брехта, и Бернарда Шоу, и Ромена Роллана. словил Гитлер Гамсуна и Гауптмана.
Почти на каждой бабочке нашелся свой воробышек. А на Набокова не нашлось. Он от дедушки ушел навсегда (от советской власти и от Сталина). Но он и от бабушки ушел (от Гитлера). Его он уважаемым придурком, ничтожеством, даже своего маленького Дмитрия он заставил смеяться над его портретами в Берлине. Вера была еврейкой, и в 1937-м, за год до Хрустальной ночи, Набоковы переезжали в Париж. Сначала выйдут два шедевра антисоветизма, которые тусовались в самиздате до горбачевской оттепели, то есть перестройки: «Подвиг» и «Истребление тиранов». В «Подвиге» (1932) главный герой, тоский изгнанник, видит книжку с картинкой: дикий, страшный лес, куда входит мальчик, чтобы не вернуться. Гибельная страсть к рождению обладает героем, он не может перехватить себя и вернуться в Россию, как в заколдованном лесу, где живут людоеды. Ищет исчезновение навеки в подвалах Лубянки или в дальних лагерях. «Истребление тиранов» — это 1936 год.
Вот что пишет о Сталине этот яростный эстет: «Росту его власти, славы расходов в воображении роста ставок, который я желал бы к неизменному применению. Так, сначала я удовлетворился его достижением на выборах, охлаждении к нему толпы, затем мне уже необходимо было его заключение в критической ситуации, еще позже — изгнание на длинном острове с исключительным пальмой, типичной классической звездой сноски, вечно низводящейся в одиночестве, позора , бессилия; теперь, наконец, только его смерть могла бы меня утолить». Историк Лион Фейхтвангер и сам спасенный ценой жизни Набокова-шего Милюков были обмануты и со Сталиным заигрывали; джентльмен неудачи Набоков писал: «наша богатая осадками, плачущая и кровоточащая страна»; «моя родина, ныне им порабощенная»; «тираны, тигроиды, полуумные мучители человека». А в 1938 году появится жемчужина самиздата: «Приглашение на казнь». Убийственная ирония Набокова против казней, в сидящих по собственному желанию, против казней, в занимающих сотрудничающих с миром и палатой, против круговой поруки тоталитаризма.
«Кротость узла есть украшение темницы». Каково? А гитлеровская ночь нагоняет набоковскую семью. Но этот Колобок — великий писатель Сирин — знал, как уйти от всех в этом вечном мире, нетронутой, хрустальной свободы, никогда не коснется жилой руки тирании, которая зовется США. В мае 1940 года Набоковы отчаливают за океан на пароходе «Шамплен» (в следующем рейсе потопленном немецкой подлодкой). Брат Сергей остался и погиб в концлагере. А великий Набоков не пропал и в норме. Он преподает русскую литературу в Уэлслейском колледже, а затем в Корнельском университете, его кормят и бабочки (по научной части). Остался русским писателем, он ухитряется стать и русскоязычным кажется. Пишет философскую фантастику («Пнин», 1957; «Ада», 1969), но большие деньги ему дает эротическая «Лолита».
Осень патриарха
Это 1955 год, и Европа, а и чопорные благочестивые США пасутся на этой «клубничке». Вот и слава, вот и деньги. В 1960 году граждане США Вера и Владимир Набоковы уезжают в Швейцарию, в Монтрё — до конца жизни. И еще семнадцать лет бездомный космополит Набоков кидается на СССР, рекомендуется делать портреты вождей не больше почтовой марки, воспевая самиздат, печатья воззвания в защиту диссидентов (в частности Владимира Буковского). Бабочка гоняется за воробышками, чего невидвал свет. При этом классик кидает публике благоухающие букеты своих прелестных новелл и мемуаров. Куда там этим ветряным домикам перед озером с иголочки Дон Кихотом! Они стушевались. Итак, не бойтесь мира, идеей он победил мир. Великий Набоков оставил нам свои руны, но попросил не писать биографий. Он умер в Лозанне в 1977 году, и прах его огражден навеки от возвращения по причине прописки — в Россию. Его просьба к ней четко сформулирована: «…дорогими слепыми глазами не смотри на меня, пожалей, не ищи в этой угольной яме, не нащупывай жизнь моей! Ибо годы прошли и столетья, и за горе, за муку, за стыд, — поздно, поздно! — никто не ответит, и душа никому не простит».
//КР:/
У Новодворской потрясающий стиль изложения…/
5
