Сквозь сажу и пороховую гарь проступает бледное до зелени лицо. Кисти рук в струпьях. На ногах мужские лыжные брюки. Кутается в грязный платок. Полубезумные глаза сверкают из-под волос в колтунах. Старуха лет шестидесяти. Агибалов громко выматерился и, харкнув на дымящиеся кирпичи развалин, махнул двум дюжим автоматчикам: уходим.
Когда они ступили под арку ворот, позади внезапно раздалось пение. Хриплый голос, торопясь, затянул на немецком языке песню, от которой повеяло чем-то таким знакомым, довоенным, мирным, что офицер в изумлении замер, а потом резко обернулся…
…Через час он писал на своем НП записку: «Сегодня, 26 марта 1945 года, во время зачистки города Будапешта от остатков немецкого гарнизона, мною обнаружена пропавшая без вести в 1940 году знаменитая киноактриса Франческа Гааль. Прошу прислать сотрудника Особого отдела армии для дальнейшего разъяснения вопроса».
Вряд ли когда-то станет известно ее подлинное имя. В одной из метрик она значилась как Фанни Зильверич. В другой поименована Сидонией Зильбершпитц. Еще один документ был выдан на имя Малки Гализенштайн. С датой рождения — та же загадка.
Справочники утверждают, что она родилась 1 февраля 1904 года. Исследователи полагают, что это было в том же году, но второго января. Достоверно известно следующее: девочка появилась на свет в Будапеште, южной столице Австро-Венгерской империи.
Она появилась на сцене как бы ниоткуда…
Она была тринадцатым и последним ребенком в дружной еврейской семье. Как и полагается последышу, младшая дочь несла в себе незаурядные способности. Уже в три года девочка читала наизусть длинное стихотворение, стоя на стуле в огромном зале. Дебют был посвящен «золотой» свадьбе бабушки и дедушки. Однако через десять лет, когда шла Первая мировая война, а династия Габсбургов дышала на ладан, мечты девочки о сцене родственники расценили как блажь. А ее тянуло на сцену — и все!
Четырнадцати лет, втайне от родителей, приписав себе два года, она поступила в Театральную школу Будапешта. Историки пишут, что талантливая девушка не проучилась там и года — слишком много прогуливала. Потому и отчислили. Это и правда, и неправда. Постоянно бегала на самые знаменитые спектакли, фильмы и концерты в ущерб академическим часам. Что было, то было. Но и самообразовывалась, имея хороший природный вкус. Перечитала русскую классику. Самостоятельно изучила систему Станиславского. Развила хорошие вокальные данные.
Училась бы актерскому мастерству и дальше — педагоги не возражали. Но тут в Венгрии грянула социалистическая революция. Советская власть продержалась четыре с половиной месяца — до 6 августа 1919 года. И подарила талантливой студентке возможность сняться в кино. Фильм «Хозяин Мате и карлики» не сохранился.
Рождалось чудо…
Советы кончились. Демократические права остались. Вчерашняя студентка снялась за пару лет в пяти фильмах. Ее миловидное личико, бывшее украшением венгерских немых лент того периода, быстро примелькалось. Девушка начала энергично строить свою театральную карьеру. Но театры Будапешта не торопились принимать в свои труппы красивую молодую кинодебютантку. Официальные причины отказа сегодня выглядят смешно: «немузыкальна», «плохо сложена» и даже «имеет дефекты речи»!
Возможно, на том все и закончилось бы, если б не случай. В театре «Визенхаазе» внезапно заболела актриса. Настойчивая девушка, представившаяся «актрисой Франческой Галь», предложила свои услуги. Она сыграла срочный ввод на чужую роль с таким азартом и профессионализмом, что ее немедленно взяли в штат. Успех, познанный Франческой на сцене, не шел ни в какое сравнение с ее экранными пробами.
К огорчению продюсеров, кино она просто забросила. Зато за несколько сезонов сыграла Ирину в «Трех сестрах», Наташу в «На дне», Аню в «Вишневом саде», Элизу Дулитл в «Пигмалионе». Последняя роль, прогремевшая на весь Будапешт, открыла ей путь в оперетту. К концу 1920-х годов Гааль была примой венгерских подмостков. «Фиалка Монмартра» и «Принцесса цирка», «Графиня Марица» и «Роза любви» собирали аншлаги независимо от количества даваемых представлений.
Ее стилю в кино начали подражать в жизни…
Личная жизнь актрисы складывалась неровно. Ее первым мужем был Шандор Лештян, будапештский журналист весьма либеральных взглядов. Но Франческа более прислушивалась к советам близкого друга, еще одного представителя пишущей братии Германа Костерлица. Именно с ним Гааль связывала давнишняя взаимная симпатия, восходящая ко времени их учебы в Театральной школе. Правда, Герман учился на журналистском факультете, параллельно работая в одном из изданий «художественным обозревателем». В нем он и опубликовал самую первую рецензию на театральный дебют подруги. Именно Костерлиц энергично двигал ее по ступеням первых успехов.
Начало нового десятилетия оказалось переломным в их биографии. В 1930-м в европейское кино пришел звук, и пронырливый Герман тут же бросился искать роль для своей театральной подопечной. Сработали старые связи, и ему несказанно повезло. Влюбленная пара перебралась из Будапешта в Берлин, где Костерлиц выбил для Франчески невероятно выгодный контракт с концерном «УФА».
После десятилетнего перерыва в кино она получила роль в звуковой комедии «Паприка» (1932). Успех у фильма был грандиозный. Гааль провозгласили «новой германской кинозвездой». И тут она совершила первую фатальную ошибку: решила уйти в кино, порвав со сценой. Последнее проделала вполне в духе своих опереточных героинь. Ибо хозяин театра, Элемер Вертгаймер, вовсе не хотел отпускать «золотую курочку».
В день премьеры оперетты «Дикий цветок» в Будапеште в гримуборную Гааль принесли платье дивной красоты и немалой стоимости. Франческа разрезала его ножницами на несколько сот кусочков и отослала в коробке директору в кабинет за десять минут до начала действия с запиской: «Я не играю премьеры в платьях, которые на мне плохо сидят».
Спектакль был сорван. Виновница немедленно получила расчет. А на ее место взяли первую попавшуюся свободную актрису, каковой в те дни оказалась Марика Рекк. Гааль же вернулась в Германию, где быстро снялась еще в двух музыкальных лентах: «Привет и поцелуй, Вероника!» и «Скандал в Будапеште». Оба фильма, выпущенные в 1933 году, были приняты зрителями столь же восторженно, как и первый.
После десятилетнего перерыва в кино она получила роль в звуковой комедии «Паприка» (1932). Успех у фильма был грандиозный. Гааль провозгласили «новой германской кинозвездой». И тут она совершила первую фатальную ошибку: решила уйти в кино, порвав со сценой. Последнее проделала вполне в духе своих опереточных героинь. Ибо хозяин театра, Элемер Вертгаймер, вовсе не хотел отпускать «золотую курочку».
В день премьеры оперетты «Дикий цветок» в Будапеште в гримуборную Гааль принесли платье дивной красоты и немалой стоимости. Франческа разрезала его ножницами на несколько сот кусочков и отослала в коробке директору в кабинет за десять минут до начала действия с запиской: «Я не играю премьеры в платьях, которые на мне плохо сидят».
Спектакль был сорван. Виновница немедленно получила расчет. А на ее место взяли первую попавшуюся свободную актрису, каковой в те дни оказалась Марика Рекк. Гааль же вернулась в Германию, где быстро снялась еще в двух музыкальных лентах: «Привет и поцелуй, Вероника!» и «Скандал в Будапеште». Оба фильма, выпущенные в 1933 году, были приняты зрителями столь же восторженно, как и первый.
Но к власти в стране уже пришли нацисты. Нетрудно объяснить, почему среди «неарийцев и недочеловеков», трудившихся в Германии, именно Франческе Гааль выпала роль стать громоотводом в творческом цехе. Тысячи поляков, цыган, евреев и представителей других народов предпочли подчиниться диким по грубости постановлениям министра пропаганды и немедленно покинуть страну. Гааль же упрямо отстаивала свои «человеческие и демократические права на творчество».
В фильме «Ева и Петер», известном в СССР как «Петер»
В результате ее поведение стало предметом для выступлений в прессе высших партийных бонз, не стеснявшихся в выражениях. Йозеф Геббельс заявил: «Еще одна киноеврейка должна исчезнуть с наших экранов». Генрих Гимлер грозил: «Госпоже Гааль придется выбрать между эмиграцией и лагерем». Но дальше всех пошел Альфред Розенберг: «Если эта жидовка не уберется из Берлина в течение суток, мы поставим вопрос о ней перед рейхсканцлером!».
Франческа перебралась в Австрию, где могла играть на немецком языке и где националистический психоз хоть и имел место, но еще не развился до германских масштабов. На венской студии «Саша-фильм», слившейся с контрольным пакетом акций немецкого АО «Тобис», она исполнила роли, принесшие ей мировую известность. Начала она с легкой комедии Макса Нейфельда «Чиби — задорная девчонка» (1934). После очередного успеха своей подруги Герман Костерлиц, еще с середины 1920-х грешивший сценариями, решил попробовать силы и в кинорежиссуре. Три года подряд они с Гааль создавали по фильму: «Ева и Петер» (1934), «Маленькая мама» (1935),
«Катерина последняя» (1936). Для каждой ленты специально писался шлягер, который через считанные дни распевали по всей Европе. И Германия с ее «новым порядком» не была исключением.
Чем же так брали за душу зрителя фильмы Костерлица? Ведь он бесконечно эксплуатировал один и тот же избитый сюжет о Золушке, поворачивая его то так, то эдак. Но Золушкой была Гааль. Остроумная и веселая, трогательная и скромная, чувственная и сдержанная, находчивая и душевная — вот качества, которыми актриса наделяла своих героинь. Тогдашнее общество было совсем иным. Поэтому никого не смущало наивное перенесение предвоенных нравов и ситуаций из жизни на экран.
В 1935 году на I Московском международном кинофестивале фильм «Ева и Петер» получил почетную грамоту как «соединяющий занимательный сюжет четко сконструированного сценария с высоким актерским мастерством». Кстати, до того у нас даже не видели зарубежных музыкальных фильмов.
Иосиф Сталин лично посмотрел ленту 21 июня 1935 года. А уже через пять недель она была выпущена в массовый прокат по СССР. Не обошлось без курьезов. Комитет по делам кино переименовал фильм в «Петьку». «Новшество» мгновенно проявило себя на улицах городов, где висели аршинные афиши идущего параллельно «Чапаева». Цензура вернула половину оригинального названия обратно, и в нашу историю фильм навсегда вошел как «Петер».
Через пару лет в СССР были приобретены еще два фильма с Гааль. Но к ней снова подбирались черные дни. После аншлюса Австрии нацистами ей предложили немедленно покинуть страну. Она хотела выехать из Вены в Будапешт, но хортистское правительство уже приняло закон о запрете на предоставление работы евреям в театрах и на киностудиях. В итоге Франческа оказалась в Париже. Летом 1938 года Гааль пожинала в столице Франции наивысшие лавры в своей творческой биографии. Парижанки поголовно носили шляпки «маленькая мама», брюки «петер», платье «катерина», стриглись под «чиби». Роли Гааль разобрали на жизненные образы. А последние — растащили по салонам портных и кутюрье.
Она покорила и Голливуд
Накупавшись в лучах славы, актриса уехала в Голливуд, где продюсер Джо Пастернак и Герман Костерлиц, уже успевший превратиться в гражданина США Генри Костера, обещали ей спокойную безбедную жизнь и интересную работу. Актриса пробыла в США два с половиной года. Снялась в трех американских лентах: не шедеврах, но вполне добротно сделанных. Готовясь к четвертому, потеряла главного спутника в личной и творческой жизни. Генри Костер отказал ей в роли, пригласив сниматься юную и непорочную Дину Дурбин. Очаровательной старлетке едва минуло шестнадцать лет. Режиссер словно окунулся в пору своей юности. Франческа Гааль была ему не нужна. Ни как актриса, ни как друг, ни просто как женщина рядом…
В порыве отчаяния, на волне эмоций, Франческа совершила второй роковой шаг в жизни. Давно не получая никаких весточек от родных, она надумала посетить Венгрию лично. Шел 1940-й год. Что происходило в Европе, охваченной Второй мировой, она знала из газет и кинохроники. Тем не менее, актриса умудрилась благополучно пересечь Атлантику и попасть в Будапешт.
В гостинице, где она временно расположилась, портье потихоньку сунул ей в руку клочок бумаги. На нем было нацарапано: «Вас ищет гестапо!». Ее искали четыре с половиной года. Почти все это время она прожила в подвале дома своих давних друзей. В квартале, где обитали одни этнические немцы. Ни один из них ее не выдал.
Эту красоту она и прятала в вонючем подвале…
Нацисты уничтожили огромное семейство Гааль практически целиком. «Мать зверски замучили в будапештском гетто». «Сестру убили в концлагере Прессбург». «Племянника расстреляли прямо на улице». Такие весточки приносили ей в сырую темноту подземелья вместе со скудной порцией съестного. Потом сообщать стало нечего. И не о ком. То, что Франческа будет называть «мой личный пожизненный счет к фашистам».
Трудно начинать жить заново в сорок один год. Все с нуля. Бесконечные комедии положений, в которых она блистала на экране, приобрели трагифарсовый оттенок и ворвались в личное пространство Франчески.
Нашедшуюся в Будапеште Гааль поначалу опекал сам Климент Ворошилов, ведавший делами в венгерской зоне оккупации. В его хозяйстве ее привели в порядок физически и душевно, насколько это было возможно. 9 мая 1945 года она впервые за пятнадцать лет вышла на сцену. Закрывала гала-концерт в венском Оперном театре для советских солдат и офицеров. Спела по-русски «Полюшко-поле» и «Катюшу». Потом пару песен из своих фильмов. Пила наравне со всеми за Победу неразбавленный спирт. К восторгу обступивших ее офицеров обложила пятиэтажным русским матом Гитлера и его клику. «Наша женщина!», — только и смог сказать какой-то генерал.
Слава ее была огромной…
На одном из приемов, где она неизменно появлялась в обществе Климента Ефремовича, ее увидел Берия, сам ставший маршалом СССР в июле победного года. Кивнув головой в сторону легендарного героя Гражданской войны, шепнул на ухо Гааль: «Кавалэрист!». Ворошилов носил брюки с маршальскими лампасами поверх хромовых сапог. Франческа расхохоталась и покинула мероприятие с Лаврентием Павловичем.
Он привез ее в Москву 1 августа 1945 года. По линии ВОКС — Всесоюзного общества культурных связей с заграницей. Через день актриса побывала в Кремле у Сталина. Вождь ласково погладил ее руки, обезображенные чесоткой и обморожениями, с ногтями, изъеденными грибком. Сказал: «Мы знаем про ваше семейное горе». «Наша женщина» горько заплакала.
Потом он долго расспрашивал ее о съемках в кино, о театральной жизни. О том, что хотела бы увидеть в Советском Союзе. В СССР Гааль прожила три месяца. Побывала в Ленинграде, Одессе, Киеве. Это — официально. Инкогнито, под патронажем НКВД, посетила еще девять городов. И неожиданно запросилась на родину, на прощание, дав слово «обязательно вернуться в Москву и сняться в музыкальной комедии».
В Будапеште она начала готовиться к съемкам в фильме «Рене XIV, или Король бастует». После первого и единственного съемочного дня, выпавшего на 21 февраля 1946 года, Франческа Гааль тихо и бесследно исчезла из Венгрии. Кто-то видел ее потом в Париже, а кто-то — в Лондоне. Долго ходили разговоры, что она вернулась в США. Якобы живет в Нью-Йорке. Готовится к каким-то невероятным съемкам. Но это — только слухи. Не подтвержденные никакими фактами или документами…
…Популярная актриса, которую знал весь довоенный белый свет, словно растворилась в пространстве и времени. Вероятно, познав какую-то непростую истину в своей бесконечной жизни между войной и миром. Нам остались лишь ее фильмы. И еще — миф об одной из самых очаровательных и непосредственных актрис мирового кино…
После войны наступает новый период в творчестве актрисы — она играет главные роли в Будапештском драматическом театре, снимается в фильмах.
Именно на эти плодотворные годы работы приходится визит Франчески Гааль в Советский Союз, во время которого она посетила не только столицу, но и Ленинград, Киев.
Кстати, она очень мечтала сыграть на сцене МХАТа, а также хотела встретиться с теми советскими офицерами, которые когда-то спасли ее в разрушенном Будапеште. Увы, обе эти мечты так и остались мечтами.
Вернувшись на родину, стареющая кинозвезда начала сниматься в одном из новых фильмов. Но новой социалистической Венгрии требовались уже другие образы и идеалы.
И вновь совершенно спонтанно, как это бывало уже в ее судьбе, Франческа Гааль все бросает и уезжает в Америку — в ту страну, где о ней уже мало кто помнил.
В Голливуде тоже царили новые звезды, рождались новые образы и кумиры. Вот почему ей предложили лишь малопривлекательную работу со скромными неприметными ролями.
По сути, в этой стране она была обречена с самого начала, деньги быстро кончились, заработков практически не было, и потом Франческа вынуждена была даже голодать.
Так, обреченная на мучения и безвестность, она умерла в чужой Америке в возрасте 65-ти лет.
По мнению некоторых экспертов, причиной смерти стала именно та самая «вытяжка» в несколько сантиметров — она сделала актрису выше, но беспомощной настолько, что со временем она уже не могла самостоятельно передвигаться. Каждый шаг приносил ей боль.
Маленький задорный Петер, покоривший своими танцами и песенками полмира, ушел навсегда.
Василий СЕРГЕЕНКО
9
