Ведущие британские токсикологи подтвердили, что бежавший в Великобританию в 2000 году бывший офицер ФСБ Александр Литвиненко был действительно отравлен. В этой связи информационные агентства публикуют списки отравлений с политическим подтекстом, в совершении которых подозреваются спецслужбы.
В 1978 году проживавшему в эмиграции болгарскому публицисту Георгию Маркову была введена через зонтик смертельная доза рицина, когда он ожидал автобуса на остановке. Российский банкир Иван Кивелиди был отравлен нервно-паралитическим ядом через телефонную трубку в собственном кабинете. Воевавший в Чечне полевой командир саудовец Хаттаб получил обработанное ядом письмо. Семья и друзья депутата Думы Юрия Щекочихина уверены, что причиной его смерти стал диоксин. Щекочихин расследовал, не причастны ли российские спецслужбы к взрывам жилых домов в Москве в 1999 году. Диоксином же был отравлен в 2004 году тогдашний кандидат в президенты Украины Виктор Ющенко во время «дружеского» чаепития с руководством местных служб безопасности. Официальные российские СМИ долгое время муссировали версию, что Ющенко пострадал от последствий неудачной пластической операции. В том же году серьезное отравление получила российская журналистка Анна Политковская, которая пыталась добраться до Беслана, где в то время террористы удерживали в заложниках школьников. Ее отравили чаем в самолете.
«Добро дал сам министр госбезопасности»
Во всех этих случаях отравители не понесли наказания. Но есть и исключения. В 1994 году суд в Германии вынес обвинение некому Петеру Хааку за отравление таллием немецкого же гражданина Вольфганга Вельша. Доктор Вельш рассказал Радио Свобода об обстоятельствах своего отравления.
– Как случилось отравление и как вы узнали, что за ним стояло?
– Это было в 1981 году во время поездки в Израиль. Но я узнал об этом только после того, как вернулся в Германию и уже лежал в больнице при смерти. Все анализы крови, которые брали до этого, не давали объяснения, что со мной происходит, потому что врачи не искали яд, они не подозревали, что это может быть отравление ядом. И только в самый последний момент обнаружили, что я получил дозу таллия, в несколько раз превышающую смертельную.
– Сколько времени прошло между отравлением и анализом крови, который показал присутствие таллия?
– Время, за которое полностью проявляется отравление, то есть своего рода инкубационный период, – шесть дней максимум. В моем случае перед тем, как мне дали антидот, прошло пять недель.
– Ощущаете ли вы сейчас последствия отравления?
– Первые два года в руках и ногах не было вообще никаких ощущений. Они словно были не мои. Потом все восстановилось. Затем возникли трудности с концентрацией. Они остаются до сих пор.
– Почему «штази», спецслужбы ГДР, выбрали вас своей целью?
– Сейчас я это знаю, даже моя докторская диссертация была посвящена «штази». Я семь лет провел в тюрьме в Восточной Германии. И знаю точно, что убийство «врагов народа» или «врагов государства» в той системе являлось само собой разумеющимся. Почему именно меня? Не только из-за того, что я успешно помогал людям бежать из ГДР на Запад. Я вызвал гнев государства тем, что в 1973 году, когда Восточная и Западная Германия вступали в ООН, мне удалось через одного из дипломатов направить в ООН проект резолюции на этот счет. Документ сразу перевели на английский язык и распространили среди представителей других стран. Так я и стал «врагом народа» и «врагом государства».
– Что было в этом документе?
– Это был проект резолюции против принятия Германии в ООН. В 1963 году, еще живя в Восточном Берлине, я написал письмо в ООН о том, что ГДР нарушает статус Берлина. По статусу города, определенному союзными войсками, молодых людей из Берлина нельзя было призывать в армию, это было запрещено. А ГДР призывала. В то время Восточная Германия уже просилась в ООН. Меня осудили за то, что я якобы установил незаконные связи с преступными организациями (то есть получается, с ООН). И вот в 1973 году они хотят вступить в ООН, которую сами же на суде десятью годами раньше назвали преступной организацией. Это я включил в проект резолюции отдельным пунктом. Помимо этого я перечислил тюрьмы, в которых находились политические заключенные.
– Но почему для расправы с вами они выбрали таллий? Человека проще застрелить, извините за цинизм.
– Уже намного позже, в 1989 году, у меня появилась возможность ознакомиться с документами «штази». Среди них документов я обнаружил список с изложением свойств токсических веществ. Этот список был создан при содействии профессора берлинского Университета Гумбольдта. Он включал в себя яды, которые сложно или невозможно распознать в организме. Среди них был таллий, который к тому времени уже использовался КГБ. А так как это были дружественные организации, то немцы быстро включили таллий в свой список. Присутствие в организме таллия очень сложно доказать. Главный врач клиники, где я лежал, был специалистом по токсикологии. И даже он не смог поначалу обнаружить яд. А затем он просто не поверил, что у него находится пациент, получивший несколько смертельных доз таллия.
– То есть, если яд подействует, как надо, никто не заметит, что было совершено преступление. Убийство останется замаскированным. Суд по вашему делу состоялся в 1994 году. Что показало расследование? как высоко шла эта цепочка?
– Решение применить таллий (и это доказал суд) принял начальник главного управления №6 министерства государственной безопасности ГДР, а тот получил добро от министра госбезопасности генерала армии Эриха Мильке.
– Вы единственная жертва таллия?
– Я не могу сказать, был ли кто-то кроме меня, я этого не знаю. Но я единственный, кто смог доказать это в суде – с документами, свидетелями и иными доказательствами. Возможно, были и другие жертвы, но дьявольская суть этого яда именно в том, что его невозможно распознать. Я не исключаю, что люди были отравлены, но не знали об этом. А документы «штази», показывающие, применялся ли таллий против кого-то еще, были уничтожены.
«Это вы что-то подцепили»
7 сентября 1978-го года болгарский диссидент, журналист и писатель Георгий Марков, стоя на автобусной остановке на мосту Ватерлоо в Лондоне, получил удар зонтиком по ноге. К вечеру у него поднялась температура и упало давление. Через четыре дня он скончался от сердечной недостаточности. Сходные симптомы пережил еще один болгарский инакомыслящий, проживавший тогда в Париже Владимир Костов. Г-н Костов рассказал о пережитом Радио Свобода.
Сейчас Владимир Костов живет в Софии. Знает ли он, кто в него стрелял, как, и почему яд не подействовал? И вообще, почувствовал ли он сам момент покушения?
– Да. Я почувствовал какой-то укол, странный, но не очень явный зуд. Часа через два-три мне стало очень плохо. Меня стало знобить, поднялась температура, и я решил пойти к врачу. К сожалению, был август – время отпусков. Не зная того, я попал не к врачу, а к студенту, который дежурил в клинике в пригороде Парижа Нантер, где я тогда жил. Он сказал мне, что, по его мнению, я что-то «подцепил»: то ли чем-то отравился, то ли у меня на что-то аллергия. Он даже пошутил, что если бы это было что-то смертельно опасное, то я бы уже умер. Я ответил ему: что ж, хорошо, что я все еще жив. Так прошли двое суток, а потом жар начал спадать. И я подумал: что ж, очень хорошо. В тот момент у меня было ощущение, что за мной следят – спецслужбы Болгарии либо Советского Союза. Поэтому мне не хотелось вступать ни с кем в контакт, даже с врачами. Так что я был очень доволен, что температура начала спадать естественным образом.
– А как вы узнали о том, что вас отравили рицином?
– Через несколько дней поступило сообщение о том, что произошло с Георгием Марковым в Лондоне. Из того, что я узнал от моего лондонского друга, мне показалось, что симптомы, которые проявились у нас обоих, очень похожи. Друг рассказал мне, через что прошел Марков в больнице – его состояние, конечно же, было намного более тяжелым и привело затем к смерти. Именно поэтому я связался с британским журналистом из газеты Observer. Он написал статью о том, что есть еще один политический беженец, у которого были похожие проблемы со здоровьем.
– По этой наводке представители британских спецслужб приехали в Париж. Мы долго разговаривали, и они пришли к выводу, что мне надо пройти обследование – причем в присутствии британского специалиста, который занимался этим делом в Лондоне. Врач, который проводил обследование, увидел на рентгеновском снимке, что в том месте, где я почувствовал укол, в мышцах, в спине есть небольшой металлический объект. Он сделал операцию и извлек капсулу, в которой английские специалисты обнаружили следы рицина. Тогда они провели повторное обследование тела Маркова и обнаружили у него такую же капсулу.
– Как же вы выжили?
– Как сказали мне британские специалисты, в моем случае могло быть несколько объяснений. Может быть, яда было меньше. Ведь никто не знает, сколько рицина содержалось в капсуле – нашли только следы яда, а не сам яд, сам яд уже к тому моменту растворился. А может быть, по какой-то причине просто мой организм невосприимчив к такого рода яду и нейтрализовал рицин, находившийся в металлической капсуле.
Владимир Костов говорит, что после этой истории его жизнь изменилась мало. Отчасти рицин ему даже помог. Из-за покушения поднялся шум, гласность стала лучшей защитой, у него появилось ощущение, что самое плохое уже осталось позади.
Костов – не единственная выжившая после покушения жертва рицина. В 1980 году советский гражданин, двойной агент ЦРУ Борис Коржак в магазине в пригороде Вашингтона будто почувствовал укус комара. У него поднялась температура, через несколько дней началось внутреннее кровотечение и аритмия. Врач извлек из места «укуса» капсулу. Она была похожа на те, что были обнаружены в Париже и в Лондоне: сделанные в ней два небольших отверстия были заделаны воском. В теле воск расходится, и яд попадает в организм.
Победившему «штази» (правда, уже постфактум) Вольфангу Вельшу кажется логичным, что подозрения в совершении нападения на Александра Литвиненко ложатся на российские спецслужбы. Если бы он сейчас встретился с Литвиненко лично, то что бы он сказал ему? «Я бы ему сказал, чтобы он не боялся. Если ему дадут антидот, он не должен умереть», – говорит бывший немецкий диссидент.
5
