Здесь, наверху, дует сильный ветер с моря. Низко висящие тучи и парящие над морской гладью чайки добавляют антуража. Мы смотрим в бойницу на пограничный забор, до которого считанные метры. За ним – территория Ливана.
В обычное время эта точка на карте – популярное туристическое место. Мыс и природный заповедник Рош-ха-Никра с его красивейшими гротами и канатной дорогой, самая северная точка Израиля на побережье Средиземного моря.
До войны здесь было полно туристов даже в зимнее время. Сейчас популярный заповедник закрыт, пустует ресторан с видом на море. Жителей поселка Рош-ха-Никра эвакуировали. А военная база, расположенная у верхушки белой меловой горы вплотную к ливанской границе, укреплена резервистами 226-й бригады.
«Многие из нас пришли на службу, не дожидаясь «приказа 8», – признается Владимир Шульман, боец-резервист, находящийся на базе с первых дней войны. – «Милуимники» прибыли сюда очень быстро, может быть, это и остановило «Хизбаллу»?»
В мирное время он – технический руководитель в израильской команде «Майкрософта», разрабатывает систему для анализа больших данных. С точки, где мы стоим, он может почти что увидеть свой дом: как и многие бойцы на этой базе, Шульман – житель севера Израиля, его семья живет в Хайфе.
База – лабиринт бетонных строений, на ее территории находится еще и израильский пограничный переход между двумя странами. С начала войны он полностью закрыт, рассказывает майор Ярден Эрлих, заместитель командира батальона в 226-й пехотно-десантной бригаде «Нешер».
«Тут был паспортный контроль, тут – подразделение МВД, – рукой показывает он. – До войны через этот КПП въезжали в Израиль в основном представители UNIFIL – Временных миротворческих сил ООН в Южном Ливане. За время войны переход открывали только один раз, когда представитель UNIFIL приехал встретиться с израильскими офицерами».
Понизу мыса Рош-ха-Никра идет дорога – шоссе 4, она упирается в КПП на границе. С ливанской стороны продолжается в сторону Бейрута, но уже под другим номером – шоссе 51. От КПП до ливанской столицы добираться пару часов. Примерно такое же расстояние, как от границы до Нетании.
«Этот КПП – очень важный район. Наша задача – не допустить прорыва границы, в том числе с тяжелой техникой, как это было на юге Израиля. Отсюда враг мог бы в короткое время достигнуть плотно населенных районов». – Он показывает на юг, в сторону Нагарии, Акко, Хайфы.
«Но я могу заверить: мы полностью готовы к любому сценарию. То, что случилось в Газе, здесь не повторится», – говорит Эрлих.
По его словам, главная задача самой базы – предотвратить вторжение сил «Хизбаллы» как раз по дороге, второстепенная – защитить сам форпост.
Все наблюдательные посты, бойницы и траншеи укреплены мешками с песком. Всюду бетонные укрытия. Мы сворачиваем с асфальтовой дороги, чтобы пройти по обочине.
Фото: Роман Янушевский
Причина проста – этот участок простреливается с ближайшего холма. Эрлих показывает на эту высотку: горб земли, поросший кустарником. Это уже ливанская территория, за забором.
Оттуда не раз обстреливали территорию базы, особенно часто – в первые дни войны в октябре. Да и сейчас обстрелы происходят несколько раз в неделю. Снайперы, минометчики, расчеты с противотанковыми ракетами. Мы поднимаем с земли и рассматриваем причудливо изогнутый кусок металла – осколок мины.
Фото: Роман Янушевский
Израильские военные несколько раз «заказывали» ВВС удары по этой высоте. «Во время атак у нас на базе все ходило ходуном», – говорят бойцы.
Здесь все вплотную, в физически ощутимой близости. Пограничный забор – в считанных метрах от израильских постов. Военные смотрят на противника в упор. Лицом к лицу.
«Мы видим их, а они видят нас. Уверен, что сейчас уже докладывают о нашем появлении, – говорит Эрлих. – Эту вышку мы называем «Пиза», то есть Пизанская башня». Он показывает на старую бетонную наблюдательную вышку на ливанской стороне, тоже почти вплотную к забору, которая немного накренилась, из-за чего и получила свое прозвище. «Обычно там всегда есть два наблюдателя», – поясняет Эрлих.
В теории позиции здесь занимает ливанская армия. В реальности – сложно отличить, где ливанские кадровые военные, а где боевики «Хизбаллы». У шиитской группировки собственная «армия». К тому же некоторые ливанские военнослужащие совмещают свою армейскую службу со службой в «Хизбалле».
Защищать границу здесь израильским военным приходится сразу в трех измерениях – в воздухе, на суше и на море.
«Мы догадываемся о сценариях атаки «Хизбаллы», – говорит майор Эрлих. – Они могут напасть не только по земле, но и по морю. Мы уже видели реализацию этого сценария в октябре в Газе. Там боевики прибывали со стороны моря в том числе. А мы подозреваем, что план нападения изначально был разработан именно для «Хизбаллы», так что теперь понимаем, чего следует ожидать».
Поэтому военные на базе работают в тесной связке с военно-морским флотом, обмениваясь информацией и проводя совместные учения.
«Другое время, другой мир»
Несмотря на постоянное напряжение, атмосфера на базе хорошая. «Мы тут все друзья, с частью бойцов я провожу больше времени в году, чем с женой и детьми», – говорит мне Владимир Шульман.
Фото: Дарья Гершберг
В мирное время он работает в «Майкрософте». Шульман – лидер инженерной группы (Principal Engineer), работающей над языком запросов Kusto (KQL) – это мощный инструмент для изучения большого объема данных. Ему пришлось оставить работу более чем на три месяца: с начала войны он служит в резерве.
Работодатели и коллеги, по словам Шульмана, его полностью поддерживают. «Мне сказали: „Ни о чем не волнуйся. Деньги, что ты потратил на войну, мы вернем. Когда вернешься – у тебя будут еще дни отпуска. Делай что нужно“».
Поддержку он ощущает всюду – не только на работе. «Когда я вышел на выходной в Хайфе, проходил мимо парикмахерской в своем районе, и знакомая мастер мне говорит: «Иди, я тебя бесплатно постригу». Надо было ботинки починить – в мастерской тоже говорят: мы сделаем все бесплатно».
У Владимира с женой трое детей – сыновья 15, 12 и шести лет. В первые месяцы войны увидеть их удавалось редко, теперь военные уходят в увольнительную чаще. «В начале войны жене было тяжелее, чем детям. Но, судя по вопросам старшего, ему тоже было непросто. Сейчас им уже легче, они молодцы», – говорит Шульман.
Он воюет на севере не первый раз. В 2006 году во время Второй ливанской войны Владимир Шульман участвовал в боевых действиях на территории Ливана в составе той же роты, что и сейчас.
«Тогда все было по-другому: мы зашли в Ливан и захватывали деревни. Сейчас это оборонительная война, сравнивать тяжело», – говорит он. Мы вместе смотрим на крупную надпись на стене одного из домиков на территории базы. На стрелке, указывающей на юг, написано: «Иерусалим – 205 километров». На указателе на север: «Бейрут – 120 километров».
Фото: Роман Янушевский
«Это было другое время, другой мир, – продолжает Шульман. – Главная разница – тогда не было опасности вторжения внутрь Израиля. А теперь – я ушел в армию, но я не уверен, что моя семья в безопасности. Абсолютно другое ощущение».
С другой стороны, по мнению Шульмана, сейчас израильская армия гораздо сильнее, чем тогда, и лучше оснащена. А кроме того, появился game changer, изменивший всю концепцию современной войны. Это дроны.
«Все армии мира сейчас перестраиваются: и как воевать против дронов, и как использовать их для себя. Это как когда в Первую мировую войну изобрели танки: все поменялось. Вдруг ты должен каждую минуту смотреть не только вправо-влево, но и вверх. Если сам хочешь посмотреть – поднял дрон, посмотрел».
По мнению Шульмана, преимущество в этом плане сейчас у Израиля, а не у «Хизбаллы»: «Так как технологии у нас лучше, мы быстрее адаптируемся». Тем не менее на границе теперь приходится опасаться и атаки с воздуха.
«Жена думает, что я Рэмбо, а тут надо всех спасать»
«Тут постоянно ощущается напряжение. Если нет ощущения напряжения, то это неправильно», – рассказывает Ринат, в мирное время 42-летний инженер-электронщик в оборонном концерне «Эльбит», живущий с семьей в Кфар-Ханане, а сейчас – десантник-резервист.
Фото: Роман Янушевский
«Ты постоянно должен смотреть в оба. То, что нас отличает от 18-летних, – нам есть что терять и куда вернуться. У нас есть дети и жены. Нужно постоянно держать ухо востро, поэтому, даже когда ты не на дежурстве, в комнате или душе, автомат рядом. Мы всегда готовы».
У Рината трое сыновей – 13, десяти и восьми лет. Его больше всего злит, что боевики ХАМАСа брали в заложники детей. «Это то, что меня напрягает с 7 октября и по этот день, – фотографии этих деток, – поясняет он. – На войне не должно быть такого. Если уж воюют, то пусть это будет армия с армией, но видеть маленьких детей в плену очень больно. Меня это очень злит, но, с другой стороны, и очень мотивирует».
Ринат рассказал о том, как началось для него 7 октября. «Жена будит, говорит: вставай, бери оружие, едь на юг. Она просто думает, что я Рэмбо, а тут надо всех спасать. Я встал, ничего еще не понимаю – какая война? Включили новости и тут же стало ясно, что происходит. Я сразу пошел и собрал сумку, потому что было очевидно, что меня вызовут. И уже буквально через час позвонили. В 11 утра я был на базе, и понеслась. Сначала мы отвечали за другой участок, а пару месяцев назад нас перекинули сюда».
Ринат уверен: если война начнется, победа точно будет за Израилем. «Мы победим. Это однозначно. Потому что это война за наш дом. У нас нет выбора, – говорит он. – Мы готовы. Мы всю жизнь тренируемся. В 2006 году мы были в Ливане, я участвовал во Второй ливанской, а еще раньше, в 2002 году, в операции «Защитная стена». Готовы ко всему».
Он тоже видит: сейчас ситуация отличается от того, что было раньше. «По сравнению с 2006 годом ситуация изменилась. Технологии шагнули далеко вперед. У «Хизбаллы» есть квадрокоптеры, и нам нужно подстраиваться. Да, у нас хорошие ВВС, у нас отличные мотивированные солдаты, но правила изменились, и мы подстраиваемся, учимся воевать по-новому».
«Ливанские солдаты работают и на армию, и на „Хизбаллу“»
«Тут не скучно, – рассказывает 31-летний Алексей из Хадеры. – Каждый день возникают какие-то сложности. Взять хотя бы противотанковые ракеты, которые летят сюда. Вот эта антенна, которую видно издалека, – она только за один день 7 октября получила то ли 16, то ли 18 попаданий. Одна ракета пролетела мимо, упала в море. И по нам стреляли тоже, попали в крышу».
Фото: Роман Янушевский
Алексей показывает нам ту самую накренившуюся ливанскую вышку, до которой просто рукой подать. От ближайшей бойницы она в каких-то 10-15 метрах, сразу же за высоким пограничным заграждением.
«На вышке установлены записывающие устройства, при помощи которых они следят за нами, – поясняет он. – Там были и видеокамеры, мы их сбили. Каждый день там дежурят два человека, два раза в день они меняются. Кто-то в военной форме, некоторые – в гражданском. Но мы понимаем, кто это. Ливан – очень бедная страна. Они на 50 процентов работают там, на 50 процентов – тут. Наполовину в армии, наполовину – в «Хизбалле». Много раз мы просили разрешение, чтобы отодвинуть их, но нам пока не дают».
В сотне метров левее, у морской кромки сразу за КПП, расположена база миротворцев ООН – UNIFIL. Сейчас там дежурит итальянский контингент. С начала войны однажды сюда приходил французский корабль. Но в целом ооновцы сидят тихо и не вмешиваются.
Чем они занимаются? «После каждой нашей реакции на их обстрелы, когда наши ВВС наносят ответный удар, они выезжают на место и проверяют, фиксируют последствия, – рассказывает Алексей. – Один раз приезжал их главный командир, мы его пропустили на нашу сторону – он встречался с командующим Северным округом, делился с ним какой-то информацией. Единственная польза от присутствия здесь миротворцев заключается в том, что «Хизбалла» боится сильно обстреливать этот район, чтобы случайно не попасть в силы ООН».
Тем не менее это не значит, что на израильской пограничной заставе все спокойно. «Нас обстреливали из РПГ, ракетами М-80, – перечисляет Алексей. – Есть позиции, где, как мы думаем, сидят снайперы, поэтому наверху желательно быть в каске. А еще, вероятно здесь есть туннели «Хизбаллы».
Фото: Роман Янушевский
Алексей репатриировался из Украины восемь лет назад. Работает менеджером в охранной компании. Он прекрасно знает, за кого воюет. «У меня двое детей. Одному шесть лет, второму – год и месяц. Я свою армию строю», – улыбается он.
На вопрос, насколько бойцы готовы к ситуации, если произойдет нападение боевиков на заставу, Алексей отвечает спокойно и уверенно: «Подготовку мы проходили на протяжении всей нашей службы, а незадолго до войны четыре месяца держали оборону рядом. Поэтому мы абсолютно готовы к любому развитию событий».
Тем не менее, отслужив три месяца в очень напряженной обстановке, бойцы надеются, что их освободят хотя бы на несколько месяцев.
«Когда вернусь домой, возьму на работе отпуск, который мне полагается, – говорит Владимир Шульман. Он опасается, что вернуться к работе будет непросто: – Сейчас я даже точно уже не помню, над чем работал, а ведь я руководитель, я должен вести коллектив. Нужны будут пара недель, чтобы перестроиться обратно».
А пока на базе тишина. На траве у жилого домика стоит стиральная машина, рядом сохнут утепленные зимние комбинезоны-«хермониты». Сильный ветер морщит сине-зеленый покров моря, и чайки, кажется, зависают в воздухе над белой скалой. «Как дроны», – вдруг произносит кто-то из военных.
«Детали», Дарья Гершберг, Роман Янушевский.
12
