Замуж я вышла не по любви и не по залету, а назло.
Когда я училась на четвертом курсе, к нам на стажировку приехали иностранные студенты. Его звали Ганс, прямо как в детской книжке, и был он воплощением всех девичьих грез. Конечно же, все в него сразу влюбились – он был самым симпатичным, высоким и играл на гитаре.
Не знаю, почему Ганс выбрал именно меня, скорее всего, это вышло случайно – заиграла песня Limp Bizkit «Behind Blue Eyes», и я оказалась ближе всех к нему, вот он и пригласил меня танцевать. А я в тот вечер обильно надушилась диоровским Поизоном, который стащила у соседки по комнате, и, кажется, эти духи и свели его с ума. Весь оставшийся вечер мы целовались, как безумные, и с того дня начали встречаться.
Я влюбилась как кошка, бегала за ним хвостиком. Но никто надо мной не смеялся, даже завидовали – с того вечера он проводил все свободное время только со мной, моногамный достался мне немец. Мы гуляли по паркам, ходили в кино, где он поначалу пытался хотя бы что-нибудь понять, но потом быстро сдавался и переходил к поцелуям. Однажды он даже напросился на семейный обед по случаю семидесятилетия моей бабушки, и два с половиной часа ехал со мной в электричке. Там же ехал мой одноклассник, Фёдор Рожков, и когда он со мной поздоровался, Ганс заметил:
— Какой типичный русский, я именно так их себе и представлял.
Почему-то мне стало обидно и за Федю, и за русских, но возражать я не решилась. Для меня тогда знакомство с родителями значило очень многое, я ощущала себя практически невестой.
Надо ли говорить, что когда закончилась его стажировка, он собрал свои вещички и вернулся в Германию, даже адрес мне не оставил. Когда я робко сказала, что думала, что у нас все серьезно, он рассмеялся.
— Ты красивая, – объяснил он. – Но жениться нужно не сердцем, а умом.
Я похудела килограмм на десять, если не больше – три недели лежала на кровати в общежитии и ревела, завалила сессию, чуть не вылетела из университета. Не знаю, каким чудом я пришла в себя, наверное, сработало чувство самосохранения. Правда, когда я слышала песню Limp Bizkit , передо мной, как наяву, вставали его голубые глаза, и комок сразу подступал к горлу и душил меня.
На летних каникулах я случайно встретилась с Фёдором. И сразу вспомнила ту дурацкую фразу про типичного русского. И уже через год я вышла за него замуж. Диплом защищала уже с пузом, и вместо сказок рассказывала старшему сыну о философии Гегеля, нужно же было хотя бы где-то применять полученные знания.
Со временем я поняла, почему Ганс назвал Фёдора типичным русским: от мужа вечно пахло легким перегаром и солеными огурцами, носки можно было ставить, если не забирать их вовремя, а стригся он словно бы под горшок, к какому бы парикмахеру ни ходил. Мне с ним было скучно и душно, безумно хотелось другой жизни – красивой и яркой, с умными разговорами и искрящимися вечеринками. Но вместо этого мы родили второго сына, и совсем застряла в нашем поселке.
А потом появился интернет. Для меня это был какой-то новый мир, жизнь, о которой я мечтала и за которой можно было хотя бы подсматривать. Я сидела на форумах, увлеклась пэчворкингом, нашла одногруппников. Жить стало легче, но муж все равно вызывал у меня сплошное раздражение.
Странно, но я ни разу не пыталась искать Ганса. До тех пор, пока на мое тридцатипятилетие младший сын под руководством мужа не сделал для меня презентацию. Презентация самая обычная – разные мои фотографии, милые надписи, на фоне играет песня. Это была «Behind Blue Eyes», и внезапно я расплакалась, разом вспомнив, как я сильно любила Ганса, любила до сих пор. Хорошо, что муж и сын подумали, будто это я так растрогалась.
— У тебя всегда такое лицо, когда играет эта песня, – сказал Фёдор. – Я подумал, что тебе будет приятно.
Тем же вечером я сделала запрос в гугле, где написала имя и фамилию моего немецкого возлюбленного, его родной город и словосочетание «русская философия». По третьей ссылке интернет выдал мне страницу немецкого университета, на которой красовалась фотография абсолютно непохожего на Ганса мужчины с его именем и фамилией. В описании говорилось, что Ганс изучал русскую и французскую философию и на данный момент преподает в университете. Я присмотрелась – если прибавить моему Гансу двадцать килограмм, проредить его шикарные белокурые волосы, то получится этот самый дядька.
С замершим сердцем я скопировала его электронный адрес и с помощью гугл-переводчика написала ему письмо. На это у меня ушло пять часов, я писала его вновь и вновь, стирала, потом опять писала. В итоге оставила следующий вариант:
«Здравствуй, Ганс! Недавно перебирала старые фотографии и вспомнила о тебе (первая ложь). Решила найти тебя и узнать, как сложилась твоя жизнь. У меня все хорошо (вторая ложь), замужем, два сына. Работаю переводчиком (третья ложь). Буду рада узнать как у тебя дела».
Целую неделю я ждала ответа, с маниакальной настойчивостью проверяя свою электронную почту. Я думала о том, что, наверное, мое письмо попало в спам, или что он сочиняет длинное письмо для меня, в котором пишет, как любил меня всю жизнь и любит до сих пор. В общем, что я только ни придумывала.
Ответ пришел краткий и обескураживающий.
«Здравствуй! Да, я помню, что ездил на стажировку в Россию, но, к сожалению, не помню тебя. У нас был роман, я правильно понимаю? Надеюсь, я был обходителен с тобой».
Сначала я подумала, что ошиблась, и это не мой Ганс. Я отсканировала фотографии и отправила ему. На этот раз ответ пришел через три дня.
«Да, это я. Здорово, я такой молодой».
И все. Я смотрела на эти слова, словно на мониторе могли появиться какие-то другие, словно зловредный вирус просто спрятал от меня продолжение письма. Но нет, это было все, чем он меня удостоил. От обиды и разочарования у меня пылало лицо.
— Так, под пионы клумбу вскопал. Покажи, где ты розы собралась садить.
Это Фёдор пришел с улицы, румяный и пахнущий солеными огурцами. Впервые за все эти годы я по-настоящему посмотрела на своего мужа – высокий, жилистый, с обветренным добрым лицом, он никогда не был красавцем, но сейчас на фоне обрюзгшего Ганса смотрелся куда выигрышнее. А еще он помнил про мои розы, и замечал, какие песни я люблю. Глаза у меня защипало, я встала и обняла его.
— Анют, ну я же грязный, замараешь платье. А помнишь, у тебя было такое же, ты тогда с франтом каким-то из города ехала, а я тогда и решил, что сделаю что угодно, а женюсь на тебе!
Странно, но я совсем не помнила то платье. Вечером я просмотрела отсканированные фотографии и нашла его – да, действительно похожее. На душе стало легко-легко.
— Федь… – протянула я. – А, может, родим с тобой девочку, а?
Конечно же, он согласился – мы всегда мечтали о дочери. Правда, родился у нас третий сын, но это нас не сильно расстроило. И теперь у меня действительно все хорошо.
11
