Каблук то и дело куда-то западал, застревал и соскальзывал. Короче, всегда, когда мне надо быть «Comilfo», у меня есть сменка в виде «балеток» или сандалий, которую держу в машине. Иногда я переобуваю только правую ногу, чтобы, быстро сменив туфли, выплыть из машины, как и полагается настоящей женщине, на каблуках.
В то время я ездила на стареньком вездеходе марки «Land Rover Discovery». Кто не знает, это большая белая машина, похожая на автобус, предназначенная для езды в пустыне и по горам. Я обожала эту машину, ЕГО звали Левон, и это был скорее стиль жизни, чем просто транспорт.
Стоял жаркий августовский день. Хотелось лечь в холодную воду, обмазаться мороженым и включить вентилятор. Все! Больше ничего не хотелось, когда мне позвонили и пригласили на крещение, дико извиняясь за то, что припозднились с приглашением, настаивая на моем присутствии и, зная мою любовь к джинсам, буквально умоляя быть в вечернем платье.
Кто собирался на вечеринку за полчаса, тот меня поймет! Громко проклиная жару, склероз моих друзей, узкое маленькое черное платье, мои лишние 4 килограмма, того, кто придумал лифчик и туфли на каблуках, собственные волосы, которые не вьются от природы, и с ними надо возиться, текучесть тонального крема, подлость туши для ресниц и ее умение попадать в глаза, предательство подарочного пакета, который был всегда на виду, а тут пропал, я носилась по дому, как сумасшедшая.
Через 30 минут я уже стояла перед зеркалом с видом, напоминающим скорее Виннету – вождя краснокожих или бога Магду из кинофильма «Синьор Робинзон». Стирать макияж и рисовать лицо заново было уже не успеть, и я в жутком недовольстве собой выскочила из дома прямо за руль машины.
Пробка началась почти сразу… Она медленно тянулась по раскаленному асфальту. Воздух плыл, ошалевшие от жары водители проделывали чудеса эквилибристики, баллистики (наука о движении тел, брошенных в пространстве) и софистики. Мой макияж плыл, сооружение в виде прически на моей голове теряло форму, собственно, как и я сама.
Вот так, матерясь и плавясь, ровно через час я оказываюсь на перекрестке улиц Баграмян и Сарьян на первой линии у светофора. На противоположной стороне стоит туристический автобус, из которого выходят заграничные бабушки. Ну, знаете, какие – аккуратненькие, с фиолетовыми волосами, белыми блузочками и в брючках.
На вид всем за 80, с изящными рюкзачками, штук 10–15. С веселым щебетом, что-то обсуждая, они стали переходить улицу. Позади всех шла бабуля из той же группы, но шла медленно, потому что идти ей помогал опора – ходунок, такая конструкция для ходьбы, на которую опираешься двумя руками и толкаешь себя вперед.
Когда дали зеленый свет, бабуля одолела первую половину улицы и уже ступила на вторую, поэтому я осталась стоять на месте, понимая, что этот зеленый я пропущу. Сзади раздался резкий сигнал. Я проигнорировала. Сигнал стал истеричней. Я посмотрела в зеркало и, увидев стоящую сзади белую «НИВУ», подняла руки, мол «что я могу поделать». И тут сигнал перерос в нескончаемый визг. Было ощущение, что водитель просто упал лицом на руль или придавил его животом.
Я по гороскопу Дева, а это значит, что перед принятием любого решения, у меня в голове возникает маленькая схема моих дальнейших действий. Правильных, неправильных, это уж как повезет, но схема возникает всегда. То есть все, что я делаю, более или менее обдуманно. Не знаю: жара, пробка, нервы… но схемы не появилось. Я просто выключила зажигание, вышла из машины и направилась прямиком к белой «НИВЕ».
– Гаси мотор! – говорю я парню за рулем, кстати, типичному представителю расы водителей белых «НИВ»: щупленький, щетинистый, весь в черном.
У парня на лице смесь раздражения с удивлением.
– Что? – переспрашивает он.
– Гаси мотор, – повторяю я, – гаси, гаси! Выходи и иди за мной!
Он вышел, я жестом пригласила следовать за собой. Мило улыбаясь я, то и дело оборачиваясь и приговаривая «иди, иди», подвела его прямо под светофор. Бабуля все еще была в пути. Я протянула руку, указывая на светофор, и тут весь этот день, весь этот накопленный негатив, вся несправедливость жизни сошлись в один громкий, базарный, абсолютно бабский крик:
– КАКОЙ СВЕТ? КАКОЙ НА СВЕТОФОРЕ СВЕТ?!
И дальше, не глядя на него, я продолжаю орать:
– Красный! Видишь?! Он красный! Мне государство запрещает ездить на красный! И переезжать бабушек тоже! А таким, как ты надо запретить водить! И носить черную одежду тоже! Красный свет! А для тебя он какой?! Синий? Ты дальтоник?!
И тут кто-то нежно берет меня под локоть (бабуля еще идет!), и раздается жалобный всхлип. Я оборачиваюсь и вижу парня – водителя «НИВЫ», который держится за мою руку, согнувшись пополам, а плечи его судорожно вздрагивают. Оттуда, снизу раздаются всхлипы и почти скулеж.
– По-твоему это смешно? – продолжаю орать я.
Он поднимает лицо. По лицу текут слезы, рот растянут в беззвучном смехе.
– Замолчи! – говорит он мне сквозь спазм, почти писком. – Пожалуйста, замолчи! – Не в силах совладать с приступом смеха, он пытается выпрямиться. – Я понял, понял, хватит!
И тут я вижу свои ноги… Левая – в изящной черной лакированной туфле на шпильке, а правая – в потрепанной пролетарской сандалии. Видимо, и походка была соответствующей. Прибавьте короткое вечернее платье, испорченный макияж и растрепанные волосы. Картина маслом…
И в это время, когда я, сгорая от стыда и за свой вид, и за поведение, поплелась к своей машине, а парень, все еще гогоча, шел к своей, старушка, которая уже почти добралась до тротуара, всплеснула руками, что могло означать: «Боже мой! У меня молоко убежало!» или «А утюг-то я не выключила!», – развернулась и пошла обратно.
Ну что сказать… смеялись все! И я, и парень, и зрители, которые собрались на мое соло, и сама старушка.
Регина Вайсберг
1
