В моей юности, в детстве даже дунайка была дефицитом. Это сейчас она в любом количестве продается на Привозе, и никто ее особенно не хватает. Зато не представляю, что бы тут делалось, появись на рыбных прилавках черноморская скумбрия-малосолочка с сине-радужными спинками, фигурой напоминавшей скалку-качалку для теста. Убивались бы понимающие люди, а непонимающие за компанию.
Самое смешное, что прежде, в давние легендарные времена скумбриечка была доступна, как бычки – бички – говорили в Одессе – или глосики.
Не верите?
Я и сам, иногда, не верю.
Короче, берем, что есть. Дунайка, так дунайка. Чистим ее режем на ломтики по полтора, примерно, сантиметра, укладываем в селедочник, поливаем нерафинированным маслицем, посыпаем лучком кольцами.
Дальше – картошка. Лучше всего розовая, длинная. Как называется? Я вам что Дудинцев? Сказано: – розовая, длинная. Так идите, если еще это не сделали, на Новый базар и купите. Картошку надо отваривать. А до этого мыть ее, как дитя – нежно, но тщательно. Почему? Потом расскажу.
А пока достаем из холодильника брынзу крестьянскую, коровью – мягкую и малосольную, масло сливочное, а из хлебницы – хлеб, кому, какой нравится. Режем хлеб, режем брынзу, глядь, а картошечка наша кипит! Солим, солим водичку, уменьшаем огонь и начинаем работать над помидорами микадо. То есть, режем их поперек пластинами толщиной пять миллиметров. Раскладываем пластины на большой тарелке, сверху сыпем тертую брынзу, но уже крепкую, овечью, соленую и мелко-мелко нарезанную зелень.
Справились?
Теперь пробуем вилкой картошку? Протыкается легко? Значит, готова. Сливаем воду, кладем картошку в большую тарелку, ставим посреди стола.
Домашние тоже без дела не сидели: тарелки-вилки-ложки-ножи-чашки расставлены, чайник вскипел, чай заварен.
Сели?
Сели!
Лично я картошку от кожуры не чищу. Отсюда и тщательное мытье. Я просто беру картофелину, дую на нее, ножом кладу на выбранное место кусочек масла и… откусываю. И тут же селедочку туда же, в рот!
Вкуууууууууус!
Потом еще кусочек, потом еще… Что? Съедена картофелина? Так есть же еще! Но прежде помидоркой с брынзой и травкой вкус подправим, как лезвие на ремне. И…
Ну, как мы умудрились все съесть?
Теперь чай. Он должен быть золотисто-коричневым и… сладким. Потому что, к чаю очень даже пойдут бутерброды с брынзой, но уже малосольной, мягкой. Глоток чая, откусил от бутерброда, жуем, молчим, вкусно, спокойно, любим друг друга…
А воскресное утро любит нас, поэтому остается ранним, чуть прохладным и солнечным.
Александр Бирштейн
