«Этнос — исторически сложившаяся устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики».
В теории всё верно, проблемы возникают с исторической практикой. Постоянно происходили ситуации, когда «этнос» вроде бы есть. Обладает ярко выраженными особенностями культуры, общей историей… вроде всё в наличии. Но язык собственный — отсутствует. Бывает так, что забыт и используется чужой. Либо в ходу множество диалектов. А их носители понимают друг друга через пень-колоду. Иногда вообще разумеют хуже, чем иноземцев с иностранцами.
Спасение
приходит только в том случае, если какой-то умный человек начинает восстановление «признака этноса» при помощи языкового нормирования. Это никогда не происходило само по себе, каким-то порывом проснувшегося коллективного самосознания. Лишь желание и непреклонная воля конкретных людей. Признававших ситуацию критической, опасной для этноса. В страхе потерять собственное «лицо», исчезнуть и раствориться в чужаках.
Точно документированный эпизод «языкового нормирования» — это знаменитая грамматика индийского учёного Панини, составленная в V веке до нашей эры. Труд назывался «Аштадхья» («Восьмикнижие»), там подробно разложена по полочкам фонетика, морфология и синтаскис санскрита. Использовались инструменты, применяемые поныне: термины «фонема», «морфема», «корень» и «часть речи».
Самое удивительное в этом эпизоде: ни один дошедший до нас
литературный памятник на санскрите… не представлен именно так,
как его изобразил Панини. Язык неизменно отступает от «нормы».
Загадка, над которой бьются многие учёные умы.
Пока согласившись на корпоративный компромисс: грамматика
не столько описывала, сколько формировала язык. Ставший общим для
прослойки интеллектуальной элиты Северной Индии, вне зависимости от
племени и государства.
Так или иначе, Панини справился блестяще с поставленной задачей.
А когда в XVI веке наступило Новое Время Европ, начали складываться
современные этносы — у древнеиндийского лингвиста появились
яркие последователи.
Сёма, говорите-таки на человеческом!
Это стало манией евреев не так давно. Свой язык у богоизбранных был
ещё в XII веке до нашей эры, если верить правильным датировкам библейской «Песни Деворы». Но после разрушения Второго Храма римлянами,
народ начали изгонять из Иудеи, язык перестал быть разговорным,
применялся только в в богослужении.
Почти полтора тысячелетия на нём писали научные труды и каббалистические трактаты, но сами евреи общались в быту на языках тех земель, куда занесла судьба. Иногда безбожно трансформируя их в собственной среде до неузнаваемости. К числу последних относятся знаменитый «идиш» (язык германской группы с обширными заимствованиями из славянских наречий) и ладино (сефардский, иберо-романский по происхождению).
Но вот, в начале XX века полыхнула национальная идея возрождения Израиля, как государства. На Конгрессах еврейского народа первым стал непростой вопрос: какой язык должен стать государственным? Вся нация… склонялась к идишу, им тогда пользовались более десяти миллионов евреев по всему миру.
Но категорически против высказался незаурядный человек — Элизер Бен-Йехуда, рождённый в Российской империи.
В 1881 году он переехал в Палестину, а когда у него родился сын Бен-Цион, этот очень религиозный иудей решил: его наследник будет говорить только на древнееврейском языке. Он изолировал мальчика от сверстников, супруге категорически запретил петь колыбельные на русском или идише. Но это
было только начало приключения.
Бен-Йехуда основал газету на возрождённом языке, учредил Комитет Языка Иврит (потом ставший Академией), начал составлять первый словарь.
Именно ему принадлежит девиз: «Иври, дабер иврит!» (еврей, говори на иврите!). Реформатор не был одинок, в 1904 году «Союз взаимопомощи немецких евреев» основал в Иерусалиме учительскую семинарию для преподавателей возрождаемого языка. В 1905-м в Яффо открылась «Герцлия», первая средняя школа с обучением на иврите.
В общинах-кибуцах это стало повальной модой и национальным квестом. А переселенцы охотно изучали его по причине какой-то сакральной древности. Но не всё шло гладко: палестинские события первой половины ХХ века называют «войной языков».
Была забастовка студентов Техниона, старейшего вуза страны, где преподавание велось на немецком. Запрет на использование идиша и ладино. Изменение написания имён и полная их смена (Давида Бен-Гуриона при рождении звали Давидом Йосефом Грином, а Голду Меир – Голдой Мабович). Даже классика литературы на идиш, Шолом-Алейхема, долгое время
издавали исключительно на иврите.
Что же получилось в итоге? Нечто странное. Явно не то, на чём
разговаривали в покоях царя Давида или с Иисусом. Иврит получил
множество слов, коих просто не существовало восемнадцать веков назад, претерпел грамматические изменения под неумолимым прессом идиша и ладино.
Изменился порядок слов: если раньше был закон (глагол — подлежащее — прямое дополнение), то сейчас иначе: подлежащее — глагол — прямое дополнение. Претерпела изменения система глагольных времён. Насыщение иврита новыми словами удалось упорядочить, остановив народную волну энтузиазма. Этим деликатным вопросом занимается Академия Языка.
Особенно внимательно относясь к слияниям-сокращениям терминов (типа нашего слова «колхоз») и прямым заимствованиям из иностранных языков: английского, немецкого, французского и русского. В современном иврите
число «древних слов» — примерно двадцать тысяч, новообразований и заимствований… больше ста тысяч.
Что не мешает ивриту быть полноценным, живым языком с яркими особенностями. В Израиле у него конкурентов нет, его учат евреи по всему миру. Ладино и идиш стали лингвистической экзотикой, мирком нескольких дюжин интеллектуалов.
Вот такие дела.
Нормирование языков — процесс скорее случайный, успех или неудача зависит от усилий энтузиастов. Когда они попадают на гребень
политической волны. А если этим начинают заниматься лингвисты-профессионалы, … получается норвежская «лавина» и полная мешанина
точек зрения. Но сегодня наука далеко шагнула, примеряется к разработке методов и практик лингвистического нормирования и моделирования.
Попробовав на вкус «эсперанто», учёные довольны результатом
воплощения идей Лазаря Заменгофа. Уверены: вскоре языки будут проектировать, как автомобили. Не просто возрождая какие-то старые и забытые наречия, сколько создавая новые. Вряд ли для какой-то национальной среды. Идея более амбициозна — нужны инструменты для коммуникативных сообществ. Которые уже сегодня морщатся на «международный английский», явно устаревший и бедноватый для цивилизации XXI века.
/КР:/
Израильтяне и евреи всего мира говорите на иврите и английском!!!/
