НВ публикует отрывок новой книги Игоря Гарина «Злодеяния коллективного царька»
Русский патриотизм начинается с растущей со временем ненависти ко всему чужому. Здесь всегда жизнь протекала в среде перевернутых понятий: дремучие черносотенцы-ксенофобы активно с оружием в руках боролись с фашизмом, отъявленные подлецы-лжецы денно-нощно вещали «правду», недоумки и идиоты «просвещают» профессоров Преображенских, а разрушители и воры позиционировались главными патриотами. Налицо новый вид патриотизма — пафосного разрушения страны. Родина делает из тебя пушечное мясо, а ты должен ее за это любить.
Навязываемые сверху дозы патриотизма в России могут конкурировать лишь с дозами потребляемых наркотиков, хотя, впрочем, одно мало отличается от другого. Главной чертой психотипа «защитника власти» является то, что он сам именует «патриотизмом» и что на самом деле является холопством, верной службой негодяям. На гопниках всегда написано что-то патриотическое. Этот тип органически не терпит и не переносит свободу и легко меняет ее на «вертикаль власти», на «мочить в сортире», на «стабильность, величие, портреты Сталина и крымнаш». За ширмой русского государственного ура-патриотизма почти непременно кроется зашита имперская тема: «Любить Россию» означает тут — желать покорения соседних народов и не любить те из них, которые хотят выбраться из-под имперского влияния «матушки».
Сверхцентрализация, «вертикаль власти», грабеж регионов опасны для страны, потому что рано или поздно возникает та же ситуация, что и в позднем СССР: регионы не хотят платить дань Москве и стоять по стойке смирно в Кремле. Это разрушающий фактор, и даже лоботомия не способна удержать страну от неизбежного развала.
Фактически речь идет об отравлении сознания имперской нации. В медицине есть понятие префронтальной лоботомии, предполагающий частичное удаление лобных долей мозга. А вот всепроникающая иррадиация пропаганды и патриотический угар полностью отключают мозги. Ведь если россияне и украинцы — один народ, как это им внушал главнокомандующий, ныне крушащий Украину, то получается, что он развязал гражданскую войну на уничтожение собственного народа.
Мы это остро чувствуем в русском Харькове, самом крупном русскоговорящем городе страны, ныне превращенном в руины, сопоставимые с массированными разрушениями во время нацистских бомбардировок города во Второй мировой.
Я не верю в то, что это война единственного человека, ведь за ракетными пультами и штурвалами бомбардировщиков — тысячи офицеров, крошащих детские сады, школы и больницы. Фактически речь идет все о том же «коллективном путине», составляющем большую часть населения РФ. «Не Путин убивает детей, не Путин насилует женщин. Вы все и есть коллективный Путин. Каждый из вас является частичкой вашего непутевого государства», — констатирует украинский музыкант Виктор Бронюк.
В английском языке есть такое слово «agency». В переводе это означает наличие контроля над собственной судьбой. Так вот, россияне в массе своей потеряли контроль над собственной судьбой, и произошло это не сегодня и не вчера, а очень и очень давно.
Может ли быть более позорная характеристика народа, чем «коллективный путин»?
«Коллективный путин» — это практически все армейские офицеры, выполняющие преступные приказы Путина, находящегося в сомнительном состоянии психического здоровья. А при практическом отсутствии в РФ необходимых ограничительных механизмов для защиты от безумия фюрера (по выражению Виктора Шендеровича — «маленького больного оскорбленного мозга»), мы должны представлять, в какой степени опасности оказался современный мир.
Впрочем, все сказанное в полной мере относится не только к русскому офицерству, но и к так называемой гопнической интеллигенции и гебистскому духовенству — всему обслуживающему персоналу кровавого режима. Потому что нельзя принадлежать к креативному классу и поддерживать войну.
Настоятель русской православной церкви тоже цинично призвал российских военных к войне. Кирилл («агент Михайлов») посвятил целую оду войскам агрессора. Мол, у них не должно быть никаких сомнений, что выбрали «правильный» путь. Чтобы весь мир боялся российской армии, она, по словам главы православной церкви, должна быть в боевой готовности. Патриарх Кирилл фактически «благословил» русскую армию на войну против братского государства вместо того, чтобы призвать паству, братьев и сестер к миру.
В квазихристианской стране вообще ничего святого! По приказу большевиков взрывали церкви, тысячами пытали и убивали священников, а сегодня сбрасывают бомбы на соборы в Харькове и другие христианские святыни. И вряд ли они остановились бы перед ракетными обстрелами Софии Киевской или Киево-Печерской лавры. Потому что «коллективный путин» способен на все — РФ вполне может использовать химическое, бактериологическое и даже ядерное оружие, любые масштабные провокации (вспомним для примера совершенные ФСБ серии терактов, взрывов жилых домов в Москве, Волгодонске и Буйнакске в сентябре 1999 года (см. книгу Александра Литвиненко и Юрия Фельштинского «ФСБ взрывает Россию»). 307 погибших граждан РФ, в том числе множество детей, более 1700 раненых и травмированных — и крик на весь мир, что мирная Россия стала жертвой исламистов). Другими словами, сотни или тысячи жертв из числа своих соотечественников в стремлении достичь масштабных геополитических и военных целей — это для «кремлевских чекистов» не проблема.
Генерал ФСБ Угрюмов весной 2000 года после выборов Путина сказал: «Нам пришлось взорвать дома, чтобы посадить его в Кремль, сколько же придется пролить крови, чтобы его оттуда убрать?». После этой сентенции Угрюмов не прожил и пары месяцев. Я уже писал о сотнях и сотнях оппозиционных российских журналистов, погибших при странных обстоятельствах. Но это относится и к многочисленным смертям путинских функционеров.
Мир спал, когда Путин бросил подводников Курска, когда организовывал подконтрольные теракты и травил газом людей в Норд-Осте, жег детей из огнеметов в Беслане. А где были его соотечественники?
Мир спал, когда он убил Немцова. А где были его соотечественники?
Мир спал, когда он напал на Грузию. А где были его соотечественники?
Мир спал, когда он воевал в Сирии, поддерживая военного преступника Асада, который применял химическое оружие по мирным жителям. А где были его соотечественники?
Мир спал, когда он аннексировал Крым и оккупировал Донбасс. А где были его соотечественники?
Мир инфантильно спал, когда он пытался дестабилизировать — вмешивался в выборы, осуществлял кибератаки, пытался организовать переворот в Черногории, разделить Италию, поддерживая сепаратистов.
А когда он годами разгонял великодержавную истерию, настаивал на исключительности России и русских, взращивал в них ненависть ко всей планете, возводил войну в культ. А где были его соотечественники?
Мир выражал озабоченность, а потом снова засыпал. Мир выражал тревогу сквозь свою преступную дремоту. А «глубинный народ» все это время молчал.
Сегодня Мир проснулся на пороге Третьей мировой войны.
И россиянам сегодня тоже надо быть готовыми, что не получится уйти от ответственности, что теперь все они стали нерукопожатными изгоями во всем цивилизованном мире.
Стоило ли это того? А ведь недолго еще осталось до момента, когда они будут стоять в километровых очередях за ножками буша и стыдливо говорить: «Мы не знали, мы не видели, мы не выбирали».
Но они знали. Они видели. Они выбирали. И теперь каждый имеет шанс прочувствовать на себе последствия своего молчаливого выбора.
Поскольку ничто в русской истории не давало примеров воздаяния по заслугам, то из этого неизменно делался вывод, что личные достоинства или заслуги бесполезны и надежными опорами являются только сила, насилие, демонстративная жестокость, произвол, а справедливость или правота неизменно терпят поражение. Стокгольмский синдром правильнее было бы назвать московским.
Однако, как ни раболепствуй, как ни пресмыкайся перед насильником или начальником, это не изменит и не облегчит твоей участи. Глубокое противоречие, противоположность, чуждость населения («подлого народа») и власти, столь блистательно вскрытые Ричардом Пайпсом в бестселлере «России при старом режиме», — порождали отказ от инициативного созидания и покорность судьбе, несправедливости и бесправию. Ведь сама мощь российской государственности во все времена скреплялась насилием, ложью, фанатизмом. Эта поразившая государственный организм раковая опухоль практически неизлечима, а потому смертельна и убийственна. Явная конкуренция или соревнование паралича с мощью, чумы со здоровьем и пещерности с цивилизованностью.
Точно так же расширению империи, захвату соседних земель сплошь и рядом сопутствовало искоренение местных порядков — дабы не смущались понапрасну умы добрых россиян заграничной эффективностью и креативностью.
Все это, сама историческая генетика, вырабатывали отвращение русского человека к труду, достойной жизни и вере в прогресс. На протяжении тысячелетней истории труд в России практически был подневольным, крепостным, холопским, а его плоды неизменно отбирались у их создателей. А отнявшие эти плоды распределяли их по своему произволу. Извечное и демонстративное надругательство над трудящимся человеком в условиях абсолютной невозможности протеста лишь утверждало это доходящее до ненависти отвращение, плодя бездеятельных нищих или «в лучшем случае» — плутов, мошенников, очковтирателей, столь блистательно описанных в русской литературе. Тотальное наплевательство, ничегонеделание, беспробудный алкоголизм — типично русские черты, выражавшиеся в бесцельной разрушительности и беспримерном хамстве.
Не удивительно, что после большевистского путча «глубинный народ» (все тот же «коллективный путин») увидел в этом осуществление вековечной мечты: вырваться из тисков неволи, то есть — труда, собственности и подчинения. Вакханалия убийств сопровождалась вакханалией разрушения. По всей России прокатился девятый вал уничтожения. В течение двух-трех десятилетий были разрушены или обгажены не только практически все барские имения (не спасала даже «национализация») — было уничтожено, сожжено по возможности все, что напоминало о «старых порядках», то есть, попросту говоря, — о порядке как таковом.
Вот почему русский крестьянин никогда не держался за землю — потому что никогда не владел ею. Потому он так легко участвовал в многочисленных переселенческих проектах царского правительства, что знал: вдали от «чиновничьей вертикали», на новом, необжитом месте есть хоть какие-то шансы хотя бы поначалу пожить по-человечески. По этой же причине самые дальновидные крестьяне накануне и в начале коллективизации бросали всё и уходили на «стройки коммунизма» — просто чтобы спастись.
От строительства Санкт-Петербурга до победы во Второй мировой войне — все в России и создавалось, и разрушалось методом гомерических кровопусканий. Человеческие жертвы приносились во имя кого и чего угодно, но только не ради людей, не ради человечности как таковой.
Злоба, ненависть, беспощадность, бросающееся в глаза хамство русских — естественные элементы их исторической генетики, вековечного рабства и холопства, сегодня выражающиеся во всенародном требовании казнить всех раненых и пленных солдат-героев полка «Азов», объявленных российской пропагандой «нацистами» и «террористами»…
В России все — только внешняя форма, декорация, «потемкинская деревня», «народная демократия», тавтология очковтирательства. Ничего подлинного, оригинального, аутентичного. И в этом смысле советская, а затем и чекистская власть была подлинно народной — потому и продержалась так долго. Она оседлала, возглавила, направляла и эксплуатировала — да, худшие, но подлинно народные, имманентные черты русского национального характера.
Стоит ли после всего сказанного удивляться тому, что при малейшем ослаблении узды русский человек с легкостью и удовольствием нарушал все мыслимые запреты, — причем делал это, как правило, с чудовищным изобретательным садизмом. Но русское душегубство — не оргиастический садизм и не расчетливая (корыстная) бесчеловечность. Зачастую это просто средство: с помощью экзистенциального злодейства русскому человеку часто проще всего решать бытовые проблемы.
Русский человек извечно ненавидел тех, кому ему разрешали ненавидеть. Звериным чутьем он понимал, что русская культура — это система ограничений, то есть несвободы. Но он из века в век существовал в репрессивной парадигме такого садистического насилия, чудовищного прессинга и сплошных запретов, что при всей его к ним привычке от опрометчивого рождения до мучительной смерти жил только одной мечтой — избавиться от этого. И находил единственный выход — бунт, «бессмысленный и беспощадный».
Очень много написано об эсхатологичности русского сознания. Мировоззрению русского человек одинаково чужды и прошлое, и будущее, и святое. «После нас хоть потоп!» — повторяет русский человек — и сносит церкви и кладбища, на которых лежат его предки. Но отсутствие культа смерти означает также отсутствие культа жизни!
Алогичность, иррациональность — главные атрибуты русской культуры, русской ментальности, национальной судьбы, исторической генетики. Будучи мозаичным симулякром, русский человек-гибрид, помесь византийского и татаро-монгольским или французского с нижегородским, является несистемным феноменом на всех уровнях — психологическом, социальном, экономическом, культурном… Бесполезно искать структуру, цель и смысл там, где их нет. Великие «Авось», «Наплевать» и «Гори оно все огнем» правят бал на этой многострадальной, несчастной и страшной земле.
История России — это история того, как жить нельзя. Все российское общество — открытая и гнойная рана. Русские любят прошлое, потому что их всегда тошнит от настоящего. Может ли быть более позорная характеристика народа, чем «коллективный царёк»?
/КР:/
Родина делает из тебя пушечное мясо, а ты должен ее за это любить…/
37
