Как сын петербургского рабочего-литейщика стал народным комиссаром внутренних дел СССР
С именем Ежова связана одна из самых страшных страниц в отечественной истории – «Большой террор».
Достоверных биографических данных о детстве и юности Николая Ивановича Ежова крайне мало. Известно только, что он родился 19 апреля (1 мая) 1895 года в простой семье, имевшей кроме Коли ещё одного сына и дочь. В детстве будущий нарком учился в общеобразовательной школе, но окончил всего три класса. Несмотря на это, грамоту Николай знал на отлично и орфографических или пунктуационных ошибок в письме практически не допускал.
Подростком Ежов обучался портняжному ремеслу, работал учеником слесаря на Путиловском заводе, а в 20 лет добровольцем отправился на фронт. Правда, пробыл он там недолго. После месяца в пехотном полку заболевший простудой Николай был легко ранен, после чего его отправили в тыл. Последующая попытка вернуться в действующую армию не увенчалась успехом – из-за небольшого роста (151 см) молодого человека признали негодным к строевой службе. В дальнейшем его пребывание в армии ограничивалось сначала караулами и нарядами, а в конце 1916 г., благодаря своей грамотности, солдат Ежов стал тыловым писарем.
В Российскую социал-демократическую рабочую партию Ежов, по одним данным, вступил в мае или марте 1917 года, по другим – в августе этого же года. Весной 1919 г. его призвали в Красную Армию, где уже осенью Николай получил звание комиссара и отвечал за политико-воспитательную работу в радиошколе. В период с 1922 по 1926 год он успел побывать в должности ответственного секретаря Марийского обкома РКП(б) и чуть позже Семипалатинского губкома РКП(б); заведующего организационным отделом в Киргизском обкоме ВКП(б); заместителя ответственного секретаря при Казакском крайкоме ВКП(б); инструктора Орграспредотдела ЦК ВКП(б) в Москве.
Знакомство 35-летнего Николая со Сталиным произошло в ноябре 1930 года, а через 6 лет (в сентябре 1936 г.) Ежов получил пост Народного комиссара внутренних дел СССР, принадлежавший ранее Генриху Ягоде.
Массовый террор и «Ежовщина», или как «всех змей ядовитых Ежов подстерёг и выкурил гадов из нор и берлог»
Ежов (справа), Сталин, Молотов и Ворошилов на выборах 1937 года.
Период 1936-1938 гг. ознаменовался тремя громкими процессами над крупными партийными функционерами, имевшими в 20-х годах отношение к правой оппозиции или троцкистам. Они обвинялись в связях с иностранной разведкой, целью чего должно было стать убийство Сталина, разрушение Советского Союза и реставрация капиталистического строя.
Первый процесс, получивший название «процесс шестнадцати», прошёл в августе 1936 года, когда должность наркома занимал ещё Ягода. В числе обвиняемых на суде находились Каменев и Зиновьев: всем участникам инкриминировали организацию убийства Кирова и подготовку покушения на Сталина.
Второй, известный как «процесс семнадцати», – состоялся в первый месяц зимы 1937 года. Из 17 человек, среди которых были Ю. Пятаков, К. Радек, Г. Сокольников, четверых приговорили к длительному заключению, 13 обвиняемых – к расстрелу.
На третьем процессе марта 1938 года перед судом предстал Н. Бухарин, который стал главным обвиняемым, а также Н. Крестинский, Х. Раковский, организовавший первый процесс Г. Ягода, бывший председатель Совнаркома А. Рыков и советские медики Л. Левин, Д. Плетнев, И. Казаков.
До начала третьего процесса ежовской «чистке» подверглись и ряды Красной Армии – в июне 1937 года по сфабрикованному делу «Антисоветской троцкистской военной организации» была арестована группа высокопоставленных офицеров. После приговора в расстрельный список попали: герои Гражданской войны М. Тухачевский, И. Якир, В. Примаков, а также известные военные деятели И. Уборевич, В. Путна, Р. Эйдеман, Б. Фельдман, А. Корк.
Через год жертвами репрессий «кровавого карлика» стали В. Блюхер, Я. Алкснис, Н. Каширин, Е. Горячев, Е. Ковтюх и многие другие – всего 138 военных из высшего командно-начальствующего состава Красной Армии. Произошли изменения и в кадрах НКВД – в результате «чистки» физическому уничтожению подверглись все основатели ЧК, большинство из которых были партийцами ещё с дореволюционным стажем.
Какие методы Ежов позаимствовал у фашистской Германии и как организовал пыточный конвейер
Ежов даже в сравнении с невысоким Сталиным (172 см) выглядел карликом – 1 метр 51 см
Существует версия, что, съездив в 1936 году в Германию на лечение, Ежов перенял оттуда практику пыток подследственных. Однако вряд ли эта версия соответствует действительности: между странами уже в то время существовали довольно напряжённые отношения и трудно поверить, что высшее должностное лицо СССР было допущено в гестапо для ознакомления с технологиями истязания людей.
Тем не менее, следствие получило добро наркома внутренних дел добывать признание из обвиняемых с помощью побоев и членовредительства. В период «Большого террора» были организованы настоящие пыточные конвейеры с избиванием резиновыми дубинками и мешками с песком, с раскалёнными карцерами, бочками с ледяной водой, иглами под ногтями и прочими истязаниями, которые могли быть в ходу, как казалось, только у гитлеровских фашистов.
Опала и «зачистка» Ежова
Перед смертью Ежов просил передать товарищу Сталину, что будет умирать с его именем на устах.
Первым звонком о близкой опале стало назначение Ежова в апреле 1938 года по совместительству на должность наркома водного транспорта. Подобная «доверительная» нагрузка в то время не предвещала ничего хорошего. Уже через 5 месяцев пост начальника Главного управления госбезопасности и первого заместителя Ежова занял Л. Берия, к которому постепенно начала переходить фактическая власть Народного комиссариата.
В конце ноября 1938 года Ежова сняли с занимаемой должности, но оставили на посту председателя Комиссии партийного контроля и секретаря ЦК ВКП(б). Девятого апреля 1939 года бывшего генерального комиссара безопасности освободили от обязанностей руководителя Наркомата по водному транспорту, а на следующий день Ежова арестовали. Следствие по делу, в котором он обвинялся в подготовке госпереворота, продолжалось почти 10 месяцев. Третьего февраля 1940 года, активного организатора масштабных репрессий приговорили к расстрелу; четвёртого февраля – привели приговор в исполнение.
После смерти Николая Ежова, Сталин не без лукавства заметил: «Мы расстреляли его за то, что он погубил много невинных. Это был разложившийся человек».
/КР:/
Ещё трудно сказать кто у кого учился в создании террора КГБ у Гестапо или наоборот…/
