ВСЕ ОБЯЗАНЫ ПРОЧИТАТЬ….

Следовало бы назвать новый французский фильм режиссера Александра Аркади, который вышел на экраны Америки сейчас. Но он называется
бесцветно «24 дня».

Снят по одноименной книге не-писателя, а
обыкновенной женщины по имени Руфь Халими. Это книга мамы, у которой в центре Парижа 10 лет назад черные украли взрослого сына, издевались
над ним три недели и потом убили.

Маме помогал писатель Эмиль Фрэч.
Он вместе с ней старательно прошел шаг за шагом страшной дорогой воспоминаний. А режиссер только реконструировал события. Премьера фильма состоялась в Нью-Йорке, Лос Анжелесе, по всей Америке, и ни слова о фильме на русском языке нет.

Молчат газеты, радио, телевидение. Молчат советские евреи, приехавшие в Америку беженцами, спасающимися от антисемитизма. Не понимаю, в чем дело. Приходится садиться писать.

Страшно в этом бесхитростном фильме все, и обыденность – в первую очередь. В кадре Париж, среднестатистический микрорайон, обычная
квартира. Мама в сумерки в субботу собирает за столом семью – дочь лет 20 и сына чуть за 20. Красивый мальчик служит в магазине
радиоаппаратуры – продает карманные телефоны.

Красивые девушки кокетничают с ним. А одна – придет – уйдет, и вернется – попросит у
сослуживцев его номер. Позвонит с придыханием в субботний вечер, предложит выпить с ней кофе…

И как бы мама не просила Илана – так зовут героя – не уходить, – он умчится, польщенный вниманием
красавицы. И невдомек ему, что девушка – член банды «Варва ров», как называют себя сами эти граждане Франции – выходцы из арабских стран.

Его заталкивают в автомобиль, увозят в черный микрорайон, где прячут связанного в квартире. И звонят родителям, требуя выкуп… Остальное
– монотонное проживание ада ожидания, когда полиция дает указания матери, отцу и двум сестрам, как себя вести, как держать себя с вымогателями, пока полицейские честно пытаются отследить, откуда
проходят звонки. Родители подчиняются, но – операция срывается из-за неточных действий полиции, и «Варвары» убивают мальчика.

Не до конца… Изможденного – связанного три недели по рукам и ногам, – без крошки еды, – его вывозят на окраину, поливают бензином и поджигают.

Но мальчик не сгорает. Он жив. Голый, с обгоревшей спиной, цепляясь руками, намертво застегнутыми железными наручниками, он взбирается на
высокую насыпь, по которой несется пригородный поезд. И его замечают.

Успевает приехать полиция. Застать его живым. Но на руках у полицейских он умирает . Мальчика хоронят.

Это не конец. Банду вылавливают. Их 29 человек. И не все черные. Белый – «супер» дома, подельник, который выделяет банде свободную квартиру, где они долго держат заложника. Белые все барышни банды,
которым обещаны быстрые и легкие деньги.

По суду дают небольшие сроки только 19ти участникам преступления.

И пожизненное – главному. Огромному красивому черному зверю по имени или по кличке Джанго.

Год спустя мама с друзьями и близкими извлекают гроб из земли на кладбище Парижа и перевозят тело мальчика в Израиль. Финальная сцена
убийственна в своей простоте – мама на камеру говорит полицейскому о том, что бандиты скоро выйдут из тюрем и придут плевать на
могилу ее замученного сына. А она этого не хочет. И везет гроб в Израиль, где опускает тело сына в землю и сажает дерево.

– Илан – на хибру – означает дерево, – поясняет она на камеру. – Мы посадили его… Покойся с миром.

Это – центральная линия сюжета, костяк, хребет. Мясо, материя, ткань повествования еще страшнее: через мелкие незначительные детали режиссер воссоздает атмосферу изолганности и страха, царящую во
французском обществе.

Руководство полиции, проводя операцию,
несомненно желает найти преступника, но пытается скрыть антисемитскую суть киднепинга.

В одном из интервью режиссер Аркади откровенно заявляет, что полиция вела себя слишком осторожно
с подозреваемыми, опасаясь вызвать волну насилия со стороны недовольных своей жизнью эмигрантов из арабских и африканских стран.

"Следователи укрывали от общественности некоторые детали, свидетельствующие об антисемитском характере преступления. В
пригороде, где орудовала банда "Варваров" многие знали о похищении, но никто не осмелился заявить о преступлении.

Мой фильм призван предостеречь общество от подобного поведения. Нельзя равнодушно
относиться к проявлениям расовой и религиозной ненависти", – подчеркнул режиссер.

Я смотрю этот фильм в момент, когда в Америке войска наводят порядок в Балтиморе, где я жила и работала, и хорошо понимаю, чего опасалась
полиция Франции. Именно этого – восстания черных.

И в свете происходящего невероятно смелыми оказываются режиссер фильма – Александр Аркади, родившийся в Алжире в 1947мом, и только в
пятнадцать эмигрировавший во Францию, – и исполнитель роли Джанго – главного «варвара».

Мне за него даже немного тревожно. Он один
играет, не сбавляя темпа – истерику и надрыв. Он торопится сам и торопит родителей жертвы, – ему нужны деньги. И он обращается к тем, у кого они есть. Он продумал операцию, и все должны исполнить по его нотам то, что он задумал, а сюжет буксует.

Он звонит с разных телефонов, и говорит маме-папе-сестрам один текст одним сплошным матом, чтобы не оставалось ни у кого сомнений и не
возникло даже малейшего желания назвать жертву – юношу Илана –евреем. «Еб…. жид» – «факин джу» – так должен называться фильм на самом деле, так как тот, кого берут в заложники, называется именно
так на языке «Варваров». Как ни смягчай перевод с французского или английского.

Только при правильном переводе становится совершенно ясно, что нет у черных мусульман к мальчику сострадания, так как в
заложниках у них нелюдь – «жид…». И они звонят родственникам, рабаю, и говорят одну фразу: «У вас – е….. жидов – есть деньги, вот вы нам
их и платите». А в приступе гнева герой добавляет еще и «Е….. Франция».

Мама первая указывает на то, что в интернет-посланиях, с требованием заплатить, «Варвары» называют мальчика ЖИД, и никак иначе. «Не
мужчина-юноша-человек, – указывает она В полиции, и добавляет: – Они убьют его». А полиция говорит, что это не антисемитизм, а рядовое экономическое преступление.

И режиссер воссоздает каждую сцену, где высшие полицейские чины Парижа отказываются признавать антисемитскую подоплеку. И только, когда мальчик погиб и предан земле, евреи восстают.

Деликатно, разумеется. Но все же. Потому что «Дело Илана Халими», еврейского юноши, похищенного бандитской группировкой выходцев из Африки с целью выкупа, вызвало большой резонанс во французском обществе. И, в конце концов, полиция признает, что это была антисемитская акция.

Страшно видеть свидетелей преступления, которые выбирают молчать – либо потому, что им обещаны за молчание деньги, либо потому, что боятся расправы. В кадре – огромный анклав – многоэтажные дома,
стоящие каре вокруг общего двора, через который таскают стонущего мальчика – из квартиры, где он стонет, – в подвал.

Черные твари – «Варвары» – несут его в сумерках в открытую, точно зная, что свои – черные – не выдадут, а белые обитатели «проджекта», как принято называть дома подобного рода в НьюЙорке, – побоятся.

И режиссер несуетно снимает, как смотрят белые из окон и с балконов, и отступают, задернув штору… Джанго уверен в своих соседях. И не напрасно. Черт не выдаст, свинья не съест.

Я опускаю подробности.

Пойдите и посмотрите фильм. Смотреть его невыносимо. Не смотреть – преступно. Я не понимаю, почему еврейские общины Америки не подняли
прессу и не призвали зрителя в зал. Об этом фильме известно всем, так как он удостоен наград ряда еврейских кинофестивалей – в Иерусалиме
и Бостоне, Сан Диего и других городов Америки.

Увы – нет у него ни одной награды НЕ-еврейского фестиваля. И это делает всеамериканскую
премьеру каким-то местечковым событием внутри еврейского гетто.

Черные гетто Америки вполне могли бы тоже посмотреть это кино… И самым, конечно, занимательным в фильме оказывается то, что все
тексты, писанные буквами на бумаге, под нажимом требований о соблюдении политической корректности, давно требуют приложения
усилий при прочтении, дабы обнаружить упоминание цвета преступника, когда читаешь и слушаешь по радио новость о том, что кто-то кого-то
грохнул. Кино же дает впрямую и сразу портрет во весь рост этих черных парней в капюшонах, покуривающих траву и ожидающих денег и благ
– от всех стран и правительств.

А если нужно срочно – то в качестве выкупа… И лучше сразу – за жида. Потому что парни знают две главные вещи про жидов – что те любят своих детей, и что у них есть деньги.

Мама Илана – Руфи Халими – медленно говорит в финале: – Я молчала 24 дня. Делала так, как велела полиция. Но сегодня я не могу молчать. Мой
сын убит, так как он Еврей. Его пытали, мучали, сожгли. И ничего этого не было бы, если бы он не был евреем.