Колпашевский Яр на Оби – место массовых захоронений расстрелянных и умерших в тюрьмах Нарыма в годы Большого террора.
В мае 1979 года случилось неожиданное – река размыла захоронение. Останки понесло течением. Тогда силами КГБ и МВД была проведена "санитарная операция": специальные бригады на моторных лодках занимались поиском трупов и их уничтожением. Теперь на месте массового убийства невинных людей должен появиться Мемориал жертвам террора.
Колпашевский Яр
Некоторые тела настолько хорошо сохранились в мерзлой сибирской земле, что жителям Колпашево удалось в 1979 году даже опознать своих родственников, получивших когда-то "10 лет без права переписки" по приговору "тройки".
"Это первомайские праздники, и я был ответственным по райотделу, исполнял обязанности начальника. Мне сообщили, что на берегу два трупа. Когда приехал, посмотрел, стало понятно, что это из яра. Это была лепешка – пергаментная лепешечка. А в воде она разлагалась и разбухала. И получалось, что это как человек. Его же не четвертовали – это целый труп человека", – говорит Эрнст Вальтер, исполнявший в 1979 году обязанности начальника Колпашевского ГОВД.
Очевидица майских событий 1979 года Татьяна Шабанова вспоминает:
– Там два или три тела висели – прямо над пропастью этой, и было такое ощущение, как будто старое вино пролито… Оно прямо такое бордовое было.
Ты посмотри, папа, люди были стреляны в затылок. Даже в маленьких головках тоже были пульки
Советские партийные органы отреагировали на случившееся оперативно. Место обрушения берега было огорожено забором. Наряды милиции и дружинников отгоняли людей, запрещая им оставлять цветы и ставить свечи у стихийно возникшего "мемориала". Сотрудники КГБ тем временем организовали спецоперацию по уничтожению останков: тела топили в реке, привязывая к ним грузы, или перемалывали винтами пароходов и катеров. Для исполнения этой задачи был мобилизован речной флот Томской области.
Областные газеты не написали об этом ни строчки. Но в Колпашево о случившемся знали абсолютно все. Поэтому специально прибывшие из Томска партийные инструкторы "объясняли" людям, что в братской могиле на берегу "лежат дезертиры, расстрелянные в годы Великой отечественной войны". Ложь была очевидна: кто бы и зачем повез тогда в Сибирь дезертиров с фронта, расположенного в тысячах километров к Западу? К тому же люди своими глазами видели на берегу детские трупы.
Колпашевский Яр
– Я поглядела в окно, что-то люди столпились около яра, я тогда вышла, а там внизу был Колесников Володя. Он около яра собирал пульки, тут же стоял его отец. Володя поднялся и говорит: „Ты посмотри, папа, люди были стреляны в затылок”. Даже в маленьких головках тоже были пульки. Он набрал пулек и показывает в ладошке… Были маленькие, детские головки и валеночки небольшие – ребенку, может, три-четыре года… – вспоминала жительница Колпашево Лилия Макоед .
И только в 1990-м, томскому обществу "Мемориал" удалось добиться возбуждения уголовного дела по факту надругательства над телами погибших. В рамках расследования дела были допрошены (в качестве свидетелей) бывшие руководители областного КГБ и Егор Лигачев, 1-й секретарь обкома Томской области в 1968–1983 гг. Никто из "свидетелей" не сожалел о своем участии в уничтожении Колпашевского Яра, ссылаясь на "объективные обстоятельства" и "приказы из Москвы".
Из протокола допроса Лигачева Е.К., 19 ноября 1990 года:
– После первого сообщения (из Колпашево. – СР) я тут же позвонил в ЦК товарищу Суслову с тем, чтобы сообщить о случившемся. У меня все-таки после первой же информации Иванова (председатель КГБ Томской области. – СР) сложилось ощущение, что это не рядовой случай. Суслов сказал мне, что ему уже звонили из КГБ и партийным комитетам вмешиваться в это дело не следует. Пусть всем этим занимается КГБ. В тот же день состоялся мой разговор с председателем КГБ Ю. В. Андроповым. То ли я ему позвонил, то ли он мне. Андропов сказал мне, что действительно этой проблемой будет заниматься Центр и местные органы КГБ. Хочу отметить, что ни обком КПСС, ни колпашевские партийные органы никакого участия в мероприятиях по ликвидации захоронения не принимали.
В 1992 году уголовное дело №49 было прекращено "за отсутствием состава преступления".
В 2018 году журналисты томской телекомпании ТВ-2 отправились в Колпашево и нашли очевидцев майских событий 1979 года. Интервью с этими людьми легли в основу фильма "Яр. Колпашевская трагедия".
– Там есть одна сцена очень сильная в нашем фильме, – рассказывает журналист ТВ-2 Денис Бевз. – Ведь памятника же там до сих пор нет, и приехал сын дважды убитого в этом яре, на дерево прибил скелет из жести, и этот скелет, прибитый к дереву, долгие годы был единственным памятником трагедии. Но его тоже смыла река, она подмыла и унесла это дерево вместе со скелетом.
Отрывок из фильма "Яр"
– Мы же не знали в детстве ничего. Но, как только узнали, что тут произошло и что случилось с нашим дедом, вот с тех пор боль меня не отпускает, – говорит в фильме Жанна Шестакова, внучка Андрея Шестакова, расстрелянного в Колпашеве в 1938 году. Ее дед был одним из тех, кого погребли в общей могиле, а затем в 1979 году утопили в Оби.
Жанна Шестакова
Ее сестра Нина Федорова продолжает:
– Да как же, как же можно смыть память?! Память смыть ничем невозможно. Ну а боль, она как была, так и остается. И ничего не делается, чтобы как-то увековечить память об этих людях.
Нина Фёдорова
В сентябре этого года Колпашево посетил известный российский журналист и общественный деятель Сергей Пархоменко. По его словам, эта поездка – первый шаг в большом проекте создания мемориала на берегу Оби. В интервью Сибирь.Реалии Сергей Пархоменко рассказал, почему так важно именно сейчас напомнить российскому обществу о трагедии Колпашевского Яра.
– Существует ли уже проект или эскиз памятника?
– Пока что у нас нет архитектурного замысла или эскиза. Есть понимание того, что Колпашево – место совершенно особенное. История Колпашевского Яра не закончена. Она не кончилась в 30-х годах, когда там была знаменитая на весь Нарымский край расстрельная тюрьма НКВД. Она не кончилась в 1979 году, когда случилась история с обрушением берега. Она не закончилась в конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда была сделана попытка провести расследование по поводу событий 79-го года. История не кончается и сегодня, поскольку берег продолжает обрушаться, исчезать в реке. Береговая линия сдвинулась уже на сотни метров, специалисты считают, что за последние 40 лет обрушилось около 400 метров берега, и от того места уже физически ничего не осталось – только память. Так что это действительно длящаяся история. И перед нами стоит задача начать работу с этой долгой историей. Для этого мы поехали в Колпашево вместе с Еленой Жемковой, исполнительным директором "Мемориала", и Василием Ханевичем, создателем знаменитого музея в бывшем здании тюрьмы НКВД в Томске.
На пароме через Обь. Сергей Пархоменко и Елена Жемкова
– Вы были в Колпашево впервые. Какое у вас сложилось впечатление от города и его жителей?
Сейчас Колпашевский Яр просто завален мусором и отходами. И никаких попыток его очистить не делается
– Колпашево оказалось живым городом, совершенно не собирающимся исчезать с лица земли. До поездки я слышал, что Колпашево – это страшная вымирающая глушь. Мол, люди уезжают, и вот-вот тайга сомкнется с рекой, и на этом месте ничего не останется. Ничего подобного! Там, конечно, позакрывалась вся промышленность. Там почти нет никакой работы. Но люди приспособились. Там, округе много всяких предприятий газовиков, нефтяников – "Газпром", "Транснефть". Люди ездят работать вахтовым методом, обслуживают всю вот эту добывающую инфраструктуру. Видно, что в городе кто-то строится, что-то ремонтируют. Два года назад появилась Колпашевская епархия православной церкви, построен довольно внушительный храм. Так что Колпашево не производит впечатления исчезающего города. Это хорошая новость. Плохая заключаются в том, что берег реки находится в глубочайшем запустении.
– Вы имеете в виду сам Колпашевский Яр?
– Да, сам этот яр. Там происходит очень интенсивное обрушение и передвижение береговой линии – иногда около 10 метров в год. Собственно, от того исторического места, о котором идет речь, уже ничего не осталось. Оно давно смыто и поглощено рекой. Нынешний берег – это огромная городская помойка. Сейчас Колпашевский Яр просто завален мусором и отходами. И никаких попыток его очистить не делается. Тут нужны очень серьезные усилия местной администрации, городского хозяйства, чтобы это изменить. Но местная власть точно не будет этим заниматься – у неё нет такой задачи. И надежды на администрацию в этом смысле нет абсолютно никакой.
– Вы встречались с представителями власти?
– Да, мы встречались с первым заместителем руководителя главы районной администрации, который нас вежливо выслушал, продемонстрировал, что он как-то вполне понимает наши затеи и заботы, но совершенно ясно, что это не входит в список первых, вторых, третьих или пятых приоритетов для администрации города. Надо сказать, что от этой позиции разительно отличается позиция епископа Силуана. Он и его сотрудники, с которыми мы встречались, продемонстрировали исключительно подробные знания этой истории. Этот разговор произвел на меня гораздо более позитивное впечатление, не говоря уже о том, что если в городе что-то и делается для сохранения памяти, то именно православной епархией. Какое-то время назад там был поставлен мемориальный камень. Много лет назад это произошло, не на берегу, а просто в центре города, в одном из небольших сквериков. Теперь этот камень стоит в ограде собора, где строится небольшая, но вполне впечатляющая часовня. Строится она на народные деньги при участии местного бизнеса. Изнутри там будет мозаика, и этот камень, на котором написано, что он установлен в память о погибших в Колпашевском Яре, станет органичной частью вот этого мемориального комплекса внутри часовни. Этому можно только радоваться. Другое дело, что, конечно, это не исчерпывает всей проблемы. Часовня – часовней, православие – православием, но, конечно, нужно, чтобы работа там продолжалась.
– В чем заключается, на ваш взгляд, эта работа?
– Прежде всего, это исторические архивные исследования. Что происходило в этой тюрьме НКВД и в этом расстрельном лагере, куда специально привозили из Томска, из Новосибирска людей для того, чтобы их там уничтожить и закопать? Сейчас представления об этом довольно приблизительные. Существует какое-то общепринятое число – 4 тысячи расстрелянных (вы его найдете в "Википедии", в любом интернет-источнике, посвященном Колпашево). На каких данных это основано – совершенно непонятно. Предстоит большая исследовательская работа, чтобы выяснить, сколько в действительности там было заключенных, в этой тюрьме, откуда их привозили, в каком темпе их уничтожали, где в точности их захоронили. Вот эту работу нужно проделывать в архивах. В нынешних условиях это очень сложно, потому что доступ к архивам затруднен. Скажем, в аналогичной ситуации в Москве, когда нужно было определить, кто похоронен в Бутово, кто в Коммунарке, кто – сожжен в крематории Донского монастыря, потребовалась очень сложная, я бы сказал, почти детективная работа "Мемориала", который по разного рода косвенным документам, сличая их между собой, устанавливая связь, сумел разделить общие сведения по местам захоронения. Сегодня мы точно знаем, кто похоронен в Бутове, кто в Коммунарке, а кто в других местах. Такая же работа должна быть проделана в Колпашево.
Колпашево
– В ФСБ вы еще не обращались по поводу Колпашевского Яра?
– Нет, в ФСБ не обращались, потому что мы были там всего три дня. Однако легко представить реакцию ФСБ. Там скажут, что систематически собранных в одном месте сведений нет. Хотя на самом деле они есть. Мы знаем, что существовали отдельные так называемые "расстрельные фонды" – архивные документы, которые были посвящены исключительно высшей мере и приведению ее в исполнение. Эти документы есть, но наши власти крайне неохотно ими делятся. Кроме того, они будут говорить, что они могут знакомить с информацией только по персональным делам и только родственников. Это ответ, который часто практикуется ФСБ. Он полностью противоречит закону, является административным правонарушением, по существу. Но тем не менее мы его часто слышим, несмотря на то что, по российскому законодательству, документы эти рассекречены. И в тех случаях, когда дело доходит до судов, когда люди проявляют достаточную настойчивость, они получают доступ к этим документам. Вся эта работа очень сложна, но делать её нужно. Мы будем искать на это самоуправство какое-то противодействие, подключая местные органы самоуправления – городскую думу Томска, например, которая, как мы знаем, несколько дней назад поменяла свой состав. Кроме того, я думаю, что очень важную роль должны в этой работе сыграть Томский университет и Томский педагогический университет. И там, и там есть исторические факультеты. И там, и там открывается большое поле для исследовательской работы, которая до сих пор не была проделана. А дальше наступает тот этап, когда нужно задуматься уже над каким-то физическим воплощением этого памятника или какого-то мемориала.
Если в мире что-то знают про Колпашево, если Колпашево чем-нибудь интересно – это как раз история Колпашевского Яра
– Вы уже с кем-нибудь обсуждали возможные варианты памятника?
– Разумеется. Это не должен быть еще один камень или еще один обелиск. Нужно придумать какой-то объект, видный издалека, и каким-то образом увязанный с рекой. Может быть, имеет смысл построить мемориал на противоположном берегу Оби, с которого открывается впечатляющий вид на Колпашевский Яр. Или использовать для мемориала старую пристань, куда по реке привозили заключенных, на баржах или катерами. Здесь они вступали на колпашевскую землю и шли в тюрьму, где происходило все то, что с ними происходило. Но это уже задача для архитекторов, дизайнеров, скульпторов, которые должны как-то примериться к этой территории, к её конфигурации.
– Удалось ли вам встретиться с очевидцами событий 79-го года? Поговорить с колпашевцами об их отношении к событиям прошлого?
На берегу Оби. Сергей Пархоменко
– Да. Там нет недостатка в людях, которые говорят, что они что-то помнят, что-то видели, что-то происходило на их глазах. Некоторых мы встретили и с ними разговаривали. Но это опять же тема для будущих исследователей, которые будут сравнивать эти показания, проверять их. Потому что они не всегда достоверны: за такое долгое время память изменяет человеку, люди не всегда твердо знают, что они видели своими глазами, а что слышали от соседей. В общем, это не тот случай, когда за два дня можно с кем-то поговорить и удовлетвориться полученным результатом. Я думаю, что подробное полевое исследование могло бы стать основой для курсовой или дипломной работы студентов исторического факультета, антропологов и краеведов. Эту работу обязательно нужно делать. Есть документы, есть много материалов, которые нужно систематизировать и обрабатывать.
Что касается сегодняшнего отношения людей, то оно, как правило, безразличное. Если вы остановите на улице 50 прохожих, 45 скажут, что они вообще не понимают, о чем речь. "Яров" тут много, и они не знают, какой из них вас интересует.
С епископом Колпашевским и Стрежевским Силуаном
В нашем разговоре с епископом Силуаном мы это обсуждали довольно подробно. Он прекрасно понимает, что люди по большей части относятся к своему прошлому равнодушно. И у них совершенно нет понимания, что если в мире что-то знают про Колпашево, если Колпашево чем-нибудь интересно – это как раз история Колпашевского Яра и все события, которые там происходили в 30-х годах, 70-х годах, 90-х годах… Такого понимания у местных жителей нет! Значит, здесь открывается поле для дальнейшей работы. В городе есть краеведческий музей, четыре или пять общеобразовательных школ и, главное, есть кому над этим работать. Задача понятна.
– Проблема равнодушия к прошлому есть везде, не только в Колпашево. Если взять Новосибирск, то мы увидим, что там с недавних пор имеется памятник Сталину, и при этом отсутствует памятник жертвам репрессий. Может быть, дело в этом? Если возвращение Сталина – это нормально, то к чему вспоминать о репрессиях?
– Честно говоря, меня не очень волнует появление бюстов Сталина на территории какого-нибудь "обкома КПРФ". Это их коммунистические игрушки, они к реальности имеют мало отношения. Мне кажется, что настоящий сталинизм – это когда не ценят человеческую жизнь. Вот с этим мы действительно сталкиваемся постоянно. И смысл нашей работы над историей Колпашевского Яра в том, чтобы изменить отношение к человеческой жизни в целом. Понятно, что мемориал в Колпашево появится ещё нескоро, тут много предварительной работы, исследований, общественных слушаний по архитектурным проектам, но это именно тот случай, когда сам процесс имеет значение.
