Вы думаете любовь губит только героев? Нет, она губит и злодеев, и основной причиной поимки самого крупного нацистского преступника, обнаруженного после войны, Адольфа Эйхмана, стала именно любовь. Его любовь к жене и детям. Ну его и удивительная небрежность, конечно.
А нашел Эйхмана не Моссад, ни ЦРУ, ни БНД, и вообще никакая ни разведка. И даже не «охотник за нацистами» Симон Визенталь. Эйхмана нашел один скучающий и любопытствующий человек, которые никогда в глаза Эйхмана не видел, хотя бы потому что был слеп на оба глаза.
Ровно 52 года назад, 15 декабря 1961, экс-оберштурмбаннфюреру СС Адольфу Эйхману был зачитан приговор, в котором его уведомили что он признан виновным по всем пунктам обвинения, и приговаривается к смертной казни через повешенье.
Нет смысла пересказывать сам судебный процесс над Эйхманом и предшествующему ему операцию по его похищению – всё это достаточно широко описано. А вот как именно было обнаружено местонахождение Эйхмана, это мне представляется интересным (информация об этом в Рунете почему-то отсутствует
Жена Эйхмана, Вероника Либль родилась в чешском селе Млада Ческе-Будеевице (которая сейчас является частью Праги) 3 апреля 1909 года в богатой семье чешских немцев. Где и как Вероника познакомилась с Адольфом Эйхманом, история умалчивает. Установлено только, что они начали постоянно встречаться с начала 30-х годов.
Вся семья Вероники была убежденными нацистами, и двух её братьев Эйхман устроил работать в тайную полицию – старший Франц дослужился до начальника гестапо в чешском городе Градец Кралове, а младший, Маттиас, специализировался на обнаружении и конфискации еврейского имущества.
21 октября 1934 года Эйхман обратился к руководству СС с просьбой о получении согласия на вступление в брак. Вопрос был решен положительно, согласие получено, и супруги поженились 21 марта 1935 года в Берлине.
Во второй половине 1935 Эйхман стал работать в только что организованном отделе «евреи» в Главном управлении СД. В этот период перед отделом стояла задача способствовать скорейшей принудительной эмиграции евреев из Германии. Затем в 1938 году Эйхмана перевели в отделение СД в Вене, где он добился создания в Вене центрального учреждения по эмиграции евреев, после чего оформление их выезда из страны превратилась в конвейер.
В апреле 1939 после создания протектората Богемия и Моравия Эйхмана перевели в Прагу, где он продолжил заниматься «решением вопроса по евреям». С начала войны, Вероника с тремя сыновьями: Клаус Эйхман (род. в 1936 г.), Хорст Эйхман (род. в 1940 г.), Дитер Эйхман (род. 1942 г.), почти постоянно проживала в Праге в доме, ранее принадлежавшем эмигрировавшей еврейской семье.
Будучи человеком № 1 по «окончательному решению еврейского вопроса», Эйхман бывал с семьей урывками, посвятив себя строительству концентрационных лагерей и истреблению евреев. Ближе к концу войны опасаясь, что отвечать за свои преступления всё-таки придется, Эйхман перевез семью в дом родителей Вероники, где последний раз появился 29 апреля 1945. Тогда он простился с ними, вручил жене и каждому из трех сыновей капсулу с синильной кислотой, а сам с остатками войск СС двинулся в горы.
При этом, организовывая конфискацию еврейских ценностей, Эйхман мог без проблем сколотить себе состояние. Но он был бескорыстным борцом за идею («мать его так!»), поэтому кроме капсул с ядом, оставил семье лишь мешок муки, килограмм на 12.
Опуская все перипетии скитаний Эйхмана по Европе, перескочим сразу в 14 июля 1950 года, когда Адольф Эйхман сошел с борта парохода «Giovanna C» в Буэнос-Айресе. Всё это время Вероника Эйхман, не меняя фамилию, проживала в родительском доме. В 1947 году она обратилась в суд, чтобы официально подтвердить смерть своего мужа, основываясь на показаниях Шарля Либель, который утверждал что своими глазами видел, как Эйхман был убит перестрелке на пражской улице 30 апреля 1945 года. Но когда судья узнал что Шарль Либель является двоюродным братом Вероники Эйхман, то отклонил заявление.
Весной 1951 года Вероника получила письмо из Аргентины, в котором некто Рикардо Клемента утверждал что он «дядя Ваших детей, тот кого Вы считали мертвым, и он Вас любит». Завязалась переписка, и 15 августа 1952 года Вероника с детьми приехала в Аргентину, объявила детям что Рикардо – двоюродный брат их отца, а она выходит за него замуж.
При этом ни Вероника Эйхман, ни их дети фамилию «Эйхман» менять не стали. Более того, когда в 1955 году в Аргентине у них родился четвертый сын Рикардо Франциско (второе имя ребенку было дано в честь францисканских монахов, с помощью которых Эйхман скрылся от преследования), его тоже записали как «Эйхмана». На момент рождения четвертого ребенка Веронике было 45 лет, Адольфу 50.
Семейство жило небогато: то прачечную открывали, то магазин, одно время пробовали разводить кроликов и кур, но ничего у них не вышло. В конце концов Эйхман понял что разбогатеть ему не удасться, и поступил конторщиком на завод Mercedes-Benz в пригороде Буэнос-Айреса. Внешность он не менял.
Буэнос-Айресе по соседству с Эйхманами еще с 1938 года проживал эмигрант из Германии Лотар Херманн. Социалист и наполовину еврей, он несколько месяцев провел в концлагере Дахау, после чего быстро все понял и перебрался за океан. Зрение он потерял уже в Аргентине, и это было следствием побоев в гестапо.
Когда в 1956 году дочь Херманна, Сильвия, стала встречаться с молодым немцем по имени Клаус Эйхман, его фамилия показалась Лотару Херманну знакомой. Порасспросив молодого человека (которого, кстати, совсем не смущало, что он встречается с «на четверть еврейкой») о том кто его родители, где они жили в Европе, и как попали в Аргентину, Лотар стал подозревать, что отец бойфренда ее дочери – это и есть тот самый Адольф Эйхман.
Херманн написал о своих подозрениях в ФРГ генеральному прокурору земли Гессен Фрицу Бауэру, получил от него фотографию Эйхмана и с помощью дочери убедился в том, что это один и тот же человек. И тогда Лотар Херманн сообщил немцам новое имя Эйхмана: Рикардо Клемента, и его адрес: Буэнос-Айрес, район Оливос, улица Чакабуко, 4261.
19 сентября 1957 года прокурор Бауэр предоставил полученную от Германна информацию о точном местонахождении Эйхмана в Аргентине главе израильской делегации на переговорах о репарациях в ФРГ доктору Шнееру. Мол, если вам нужен Эйхман, то вот он – приезжайте, и забирайте. Шнеер тут же передал эту информацию в Моссад, где ей просто не поверили. «Да не может такого быть, чтобы Эйхмана так просто вычислил какой-то слепой полуеврей – возражали там – и не может такого быть, чтоб Эйхман был таким бедняком».
Выкрали Эйхмана, напомню, лишь через два с половиной года, 11 мая 1960-го. Теперь Моссад дает какие-то объяснения, почему так долго, но все они какие-то невнятные.
В мае 2007 года в Музей Холокоста в Буэнос-Айресе в качестве экспоната был передан этот паспорт Эйхмана, на имя Рикардо Клемента, который был обнаружен в судебном архиве Буэнос-Айреса. Туда он попал из полиции, куда Вероника Эйхман в мае 1960 года подала заявление об исчезновении своего мужа.
В последующем Вероника Эйхман жила в Аргентине уединенно, всех избегала и умерла в 1997 году. Двух младших сыновей она отправила получать образование в Германию, где они и остались.
Сейчас один профессор археологии университета Тюбингена на юго-западе Германии, каждый свой новый учебный год собирает своих студентов и объявляет им: «Я, Рикардо Эйхман, Адольф Эйхман был моим отцом. Если вы думаете, что означает, что я нацист, то вам лучше уйти прямо сейчас». Но свою фамилию Рикардо Франциско не меняет.
Объявленную Всемирным еврейским конгрессом премию в размере 10 тысяч долларов за информацию о местонахождении Эйхмана, Лотар Херманн получил только через 12 лет после похищения Эйхмана, в 1972 году, перед самой своей смертью. В Израиле долго отказывались признавать, что именно информация Херманна стала причиной обнаружения Эйхмана, приписывая всю заслугу то Моссаду, то Визенталю, но непонятно кому.
Вот такое вот «неизвестное об известном». Что скажете?
