Рабоче-крестьянская Красная армия создавалась силами кадровых царских офицеров. О том, как это было, пишет историк Андрей Ганин в своей новой книге "Семь "почему" российской Гражданской войны", фрагмент из которой публикует "Огонек"*
Сразу после большевистского переворота новые хозяева России осознали, что без привлечения на свою сторону квалифицированных командных кадров из офицеров им новой армии не создать, равно как и не обеспечить защиту своего режима от многочисленных врагов. Между тем вопрос привлечения офицерства на сторону красных был непростым, так как большевики и их союзники, левые эсеры, взяли власть на волне разложения старой армии, солдатской вседозволенности, невиданного унижения и массовых убийств офицеров. Придя к власти, они продолжили прежний курс, который неизбежно должен был оттолкнуть офицеров. Было отменено ношение погон, упразднены воинские звания. Само слово "офицер" стало символом классового врага, вызывало подозрения в контрреволюционности, и в Красной армии вместо него был введен в обиход эвфемизм "военный специалист" (военспец).
Негативное восприятие большевиков объединяло многих офицеров. В среде патриотически настроенного офицерства был распространен взгляд на представителей этой партии как на врагов России, предателей, прямых наймитов Германии, стремившихся к поражению собственной страны в мировой войне и заключивших в 1918 году позорный сепаратный мир с врагом, предав союзников России по Антанте.
"Страдая развалом армии"
Почему же офицеры, которым большевистский режим был во многом враждебен, все же шли в Красную армию добровольно еще до перехода к мобилизациям летом — осенью 1918 года? Громадное большинство офицеров представляли собой инертную массу, которая по выработанной за годы службы привычке слепо исполняла приказы сверху и продолжала оставаться на своих местах и после Октябрьского переворота.
Поскольку большевики взяли под контроль центр страны, где располагались все органы центрального военного управления, а также прифронтовую полосу нескольких фронтов и Ставку, значительная часть офицерства таким путем, как бы по инерции, перешла из учреждений старой армии в те же, но видоизмененные органы новой, Красной армии. Например, большинство работников Ставки остались на своих местах после смены власти. В этом смысле период перехода от структур старой армии к Красной армии может быть назван инерционным. Многие попавшие таким путем в новую армию считали, что служат своей стране безотносительно правящего режима. Например, генерал-майор А.А. Балтийский прямо заявлял о себе и своих единомышленниках: "И я, и многие офицеры, шедшие по тому же пути, служили царю, потому что считали его первым из слуг отечества, но он не сумел разрешить стоявших перед Россией задач и отрекся. Нашлась группа лиц, вышедших из Государственной думы, которая взяла на себя задачу продолжать работу управления Россией. Что ж! Мы пошли с ними, помогая им как только могли и работая не для них, а для пользы Родины. Но они тоже не справились с задачей, привели Россию в состояние полной разрухи и были отброшены. На их место встали большевики. Мы приняли их как правительство нашей Родины и также по мере сил стремились помочь им в их работе. В политику мы в то время не вмешивались и действовали по признаку преемственности власти".
Что довело Россию до Гражданской войны
Среди старших офицеров, продолжавших служить на прежних местах при новой власти, было распространено заблуждение, что, оставшись на старых должностях, можно сохранить контроль над армией в новых условиях и не отдать ее в руки большевиков. В этой связи достаточно любопытны показания бывшего генерал-майора С.Г. Лукирского, данные во время следствия по делу "Весна" в январе 1931 года (инспирировано в 1930–1931 годах органами ОГПУ, по нему были арестованы более 3 тысяч человек, из которых тысяча расстреляны.— "О"): "Наступившая Октябрьская революция внесла некоторую неожиданность и резко поставила перед нами вопрос, что делать: броситься в политическую авантюру, не имевшую под собой почвы, или удержать армию от развала как орудие целостности страны. Принято было решение идти временно с большевиками. Момент был очень острый, опасный; решение должно было быть безотлагательным, и мы остановились на решении: армию сохранить во что бы то ни стало…"
По свидетельству генерал-майора П.П. Петрова, служившего в 1918 году в чине полковника в штабе 1-й армии бывшего Северного фронта, "все мы тогда плохо знали или закрывали глаза на то, что делалось на юге, и считали, что в интересах русского дела надо держать в своих руках хотя бы и в стеснительных условиях военный аппарат. Вспышки Гражданской войны нас непосредственно не касались…" В действительности подобные мотивы оказались иллюзией.
Беспочвенными оказались и надежды на непрочность и непопулярность большевиков, которых из-за этого поддерживали лишь для того, чтобы они свергли деструктивное Временное правительство, после чего были бы сменены какой-то другой, более приемлемой для офицерства, властью. Генерал от кавалерии А.А. Брусилов писал о мотивах своего поступления на службу в РККА: "Я, как с малых лет военный, за эти годы (1917-1920.— А.Г.) страдая развалом армии, надеялся опять восстановить ее на началах строгой дисциплины, пользуясь красноармейскими формированиями. Я не допускал мысли, что большевизм еще долго продержится. В этом я ошибся, но я ли один?.." Однако Брусилов и те, кто мыслил так же, не ошиблись в том, что большевики довольно быстро смогли на новых началах восстановить армию и наладить строгую дисциплину. Эти меры не могли не импонировать офицерам, увидевшим в новом режиме сильную власть, способную справиться с анархией в стране.
Красная мобилизация
Царские офицеры, создававшие РККА: Иоаким Иоакимович Вацетис (на фото) — командир Латышской стрелковой дивизии, командарм 2-го ранга, Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич — генерал-лейтенант Красной армии, Сергей Сергеевич Каменев — зампред Реввоенсовета СССР
Фото: РИА Новости
Отметим еще ряд причин, по которым офицеры добровольно выбирали службу в Красной армии в 1918 году. Для многих офицеров, прежде всего кадровых, военная служба была единственным занятием, вне армии и в отрыве от любимого дела эти люди себя не представляли. В Красную армию активно шли карьеристы.
Поступление в новую армию давало возможность продвинуться по службе и тем, кто по каким-то причинам не мог на это рассчитывать в старой армии.
Например, таким путем в РККА попал генерал-майор В.А. Ольдерогге, который во время Русско-японской войны в чине подполковника служил правителем канцелярии дорожного отдела управления военных сообщений штаба Маньчжурских армий и получал взятки (по свидетельству генерала С.А. Щепихина, за поставку гнилых шпал, а когда афера раскрылась, был переведен в январе 1916 года из Генерального штаба в строй. В 1918 году этот офицер добровольно поступил на службу в РККА, где, конечно, смог служить и по Генеральному штабу, причем его служба была достаточно успешной.
Немаловажным стимулом поступления в Красную армию было получение жалованья и продовольственного пайка, позволявшего выжить офицерам и их семьям в условиях хаоса и разрухи. Наконец, поступление в новую армию могло защитить от произвола бандитской стихии на местах.
В феврале 1918 года, в разгар демобилизации старой армии, немцы начали масштабное наступление на Восточном фронте. По патриотическим соображениям, для защиты своей страны от обнаглевшего от безнаказанности безжалостного врага, тысячи офицеров добровольно пошли в новую армию. По этой причине, например, в Красной армии оказались генерал-лейтенанты Д.П. Парский и Е.А. Искрицкий, видный военный ученый генерал-майор А.А. Свечин, полковник С.С. Каменев и другие. Старое офицерство приняло самое активное участие в отражении немецкого наступления и в защите Петрограда. На всех основных направлениях возглавляли оборону подступов к столице исключительно бывшие офицеры Генерального штаба. Они же осуществляли верховное руководство и координацию действий советских отрядов из Петрограда. Руководил обороной Петрограда Бонч-Бруевич, его ближайшим помощником был генерал-квартирмейстер Ставки, бывший генерал-майор Н.А. Сулейман, участвовали в работе генералы-генштабисты С.Г. Лукирский, Н.И. Раттэль, А.С. Гришинский, М.М. Загю (всего с Бонч-Бруевичем из Ставки в Могилеве в Петроград в феврале 1918 года приехали 12 бывших офицеров Генштаба), на псковском направлении держались отряды бывшего полковника И.Г. Пехливанова, финляндский район обороняли отряды под командованием бывшего генерал-лейтенанта Д.Н. Надежного, в районе Нарвы и Ямбурга сражались войска бывшего генерал-лейтенанта Д.П. Парского, в районе Дно — бывшего генерал-лейтенанта Ф.А. Подгурского. Под руководством известного военного инженера, бывшего инженер-генерала К.И. Величко спешно подготавливались к обороне ближние подступы к столице.
К 1 марта 1918 года в Петрограде 28 бывших генералов и полковников, занимавших в старой армии должности командиров полков и выше, изъявили желание участвовать в обороне города.
*Книга Андрея Ганина "Семь "почему" российской Гражданской войны" вышла в издательстве "Пятый Рим"
Фото: "Пятый Рим"
Важным шагом по укреплению Красной армии и по привлечению в нее бывших офицеров стал приказ Высшего военного совета от 21 марта 1918 года, отменивший выборное начало. До массовых регистраций и мобилизации офицеров было решено "вылавливать единичных работников-специалистов и держать их на случай, когда будет армия, для формирования штабов". Одним из инициаторов политики массового привлечения бывших офицеров в РККА был нарком по военным и морским делам Л.Д. Троцкий.
Свое видение роли военспецов в Красной армии Троцкий изложил в речи на заседании ЦИК 22 апреля 1918 года: "Рабочий класс и трудящиеся массы крестьянства не выдвинули из своей среды новых полководцев, новых руководителей, все это было предвидено всеми теоретиками научного социализма. Он должен поставить себе на службу тех, которые служили другим классам. Это относится целиком и к военным специалистам".
По приказу Наркомата по военным и морским делам N 324 от 7 мая 1918 года началась регистрация бывших офицеров-специалистов в уездных военных комиссариатах. Именно с регистраций начался процесс массового привлечения офицеров на советскую службу. Первоначально регистрации были добровольными, но постепенно правила ужесточались, происходил переход к добровольно-принудительным и прямо принудительным формам. Летом 1918 года уже осуществлялись мобилизации офицеров, ставшие единственным способом привлечь массу бывших офицеров на критически важные для большевиков внутренние фронты. 29 июля 1918 года был издан декрет СНК о призыве бывших офицеров 1892-1897 годов рождения. Мобилизации проводились только в Москве, Петрограде и в семи губерниях — Московской, Петроградской, Архангельской, Владимирской, Нижегородской, Вятской, Пермской, а также в 51 уезде Приволжского, Уральского и Западно-Сибирского военных округов.
1 октября 1918 года был опубликован новый декрет о призыве бывших офицеров и военных чиновников, не достигших к 1 января 1918 года 40 лет. 14 ноября было издано аналогичное постановление РВСР.
Спецееды против военспецов
Царские офицеры, создававшие РККА: Иоаким Иоакимович Вацетис — командир Латышской стрелковой дивизии, командарм 2-го ранга, Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич (на фото) — генерал-лейтенант Красной армии, Сергей Сергеевич Каменев — зампред Реввоенсовета СССР
Фото: Государственный музей политической истории России
Положение бывших офицеров в новой армии было непростым. Комиссары и красноармейская масса относились к ним с недоверием как к заведомым врагам и контрреволюционерам. Красные командиры, окончившие военно-учебные заведения в Советской России, считали бывших офицеров своими конкурентами в борьбе за командные посты, относились к ним враждебно, интриговали против них, пользуясь своей близостью к власти и партийными связями. Возник даже термин "спецеедство", отражавший неприятие бывших офицеров в армии рабочих и крестьян.
Несмотря на недоверие, комиссары должны были оберегать военспецов от солдатских масс и разъяснять бойцам смысл и значение привлечения бывших офицеров в новую армию.
Другой функцией комиссаров был политический контроль за военспецами и предотвращение измен. Не все комиссары были к этому надлежащим образом подготовлены. Тем более что для успешной работы необходимо было обладать не только военными знаниями, но и чувством такта. Не случайно в одном из документов в декабре 1918 года отмечалось, что "за последнее время наблюдаются случаи, когда комиссары, неправильно понимая приказ о необходимости усилить контроль за военными специалистами, окружают командный состав атмосферой подозрения и личного недоверия, что, с одной стороны, создает для честно работающих военных специалистов обстановку, в которой работать не представляется возможным".
О французских корнях Гражданской войны в России
За период 1918-1920 годов из РККА дезертировал каждый третий генштабист — в общей сложности свыше 500 человек. В ряде случаев происходили коллективные измены. Так произошло, например, летом 1918 года с Военной академией, штабом Приволжского военного округа, летом — осенью 1919 года с полевым штабом 14-й армии и штабом 8-й армии. В отношении военспецов-перебежчиков в целом счет шел как минимум на тысячи.
Подобное поведение связано во многом с бесправным положением бывших офицеров в Советской России, где их жизнь и судьба зависели от прихоти политработников и чекистов. Для повышения лояльности специалистов и предотвращения многочисленных измен были приняты серьезные меры. Недостаточность комиссарского контроля для предотвращения измен привела к поискам иных форм борьбы с изменой. Одним из способов было устрашение. В частности, 30 ноября 1918 года Л.Д. Троцкий издал приказ об арестах членов семей изменников из представителей командного состава РККА. Еще одним способом держать офицеров в напряжении были их произвольные и необоснованные аресты. Разгул террора против офицеров вызвал появление в августе 1918 года докладной записки Всероссийского главного штаба в коллегию Наркомата по военным делам, в которой прямо отмечалось: "Проводимые ныне в отношении офицеров меры являются актами даже не классовой борьбы, а борьбы с профессией и притом с такой, которая необходима для государства при всяких условиях его жизни".
Именно на плечи военспецов легла вся техническая работа по формированию новой армии. По подсчетам А.Г. Кавтарадзе, военспецы составляли 85 процентов командующих фронтами, 100 процентов начальников фронтовых штабов, 82 процента командармов, не менее 91 процента начальников армейских штабов, до 70 процентов начальников дивизий и свыше 50 процентов начальников штабов дивизий, более 90 процентов преподавательского состава военно-учебных заведений периода Гражданской войны, что свидетельствует об их решающем вкладе в дело создания РККА.
Не случайно В.И. Ленин весной 1920 года неоднократно отмечал, что без военспецов не было бы ни Красной армии, ни ее побед.
Режим работы военспецов, в особенности специалистов Генерального штаба, был крайне напряженным. Из-за кадрового дефицита многие работали практически без отдыха, иногда по 17-19 часов в сутки. Работа без сна на протяжении нескольких дней была обычным явлением. При этом отношение к специалистам со стороны политического руководства было нередко исключительно потребительским — максимально использовать их знания и опыт, не считаясь с нагрузкой. Для покрытия кадрового дефицита предлагались порой оригинальные способы. Так, Л.Д. Троцкий 1 января 1919 года телеграфировал в Рязань в штаб 2-й стрелковой дивизии: "Недостаток офицер[ов] Генерального штаба не позволяет сосредоточить их в отдельных дивизиях, при крайней нужде фронта предлагаю комбинировать для генштабов бывших кадровых офицеров, бывших унтер-офицеров и новых красных офицеров в такой пропорции, чтобы командный состав не впадал в тупик, а был проникнут боевым революционным духом".
По данным отчета Наркомата по военным и морским делам, в 1922 году в РККА числилось: 4710 кадровых офицеров, получивших образование до 14 июля 1914 года, 16 592 офицера военного времени, 39 896 командиров без военной подготовки, 220 выпускников военных академий, 2372 выпускника высших школ, 12 752 выпускника школ и курсов комсостава. Из этих данных следует, что в конце Гражданской войны военных специалистов оставалось не более 23 процентов комсостава. Доля бывших офицеров в командном составе РККА постепенно снижалась.
Царские офицеры, создававшие РККА: Иоаким Иоакимович Вацетис — командир Латышской стрелковой дивизии, командарм 2-го ранга, Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич — генерал-лейтенант Красной армии, Сергей Сергеевич Каменев (на фото) — зампред Реввоенсовета СССР
Фото: Фотохроника ТАСС
Если в 1918 году они составляли 75 процентов комсостава, то в 1919 году — уже 53, в 1920 году — 42 и в конце 1921 года — 34 процента. У этого процесса были объективные (подготовка новых кадров красных командиров, преклонный возраст некоторых военспецов) и субъективные причины (очищение командно-начальствующего состава от "классово чуждых" элементов и репрессии). Некоторые бывшие офицеры в 1920-е годы легально и нелегально уехали из Советской России за рубеж. По данным на 10 февраля 1931 года, в сухопутных и военно-воздушных силах, а также в центральном аппарате было 6328 бывших офицеров, в том числе 1055 кадровых и 122 бывших белогвардейца, что составляло 12,5 процента начальствующего состава. Процент военспецов в высшем командном составе был существенно выше, доходя до 67,6 процента в сухопутных войсках.
Советские органы госбезопасности обладали исчерпывающей информацией о положении и взаимоотношениях в среде бывших офицеров в СССР. В их среду активно внедрялась секретная агентура из таких же военспецов.
Фактически органы ОГПУ — НКВД переложили немалую часть своей работы на тех, кого сами должны были контролировать. Массовые репрессии 1930-х годов (дело "Весна" 1930-1931 годов и Большой террор второй половины 1930-х) нанесли тяжелый удар по бывшим офицерам, немалая часть которых была уволена из армии, необоснованно арестована и расстреляна. Жертвами репрессий стали многие из тех, кто внес наиболее весомый вклад в создание Красной армии и в ее победу в Гражданской войне (И.И. Вацетис, А.И. Геккер, А.И. Егоров, А.И. Корк, Н.И. Раттэль, А.А. Свечин, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич и многие другие).
Андрей Ганин
