«Не войдет он в этот город и не бросит туда стрелы…
По той же дороге, по которой пришел, возвратится, а в город сей не войдет…
Я буду охранять город сей, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида раба моего».
Книга пророка Исайи. Глава 37
1 октября 1950 года в 2 часа ночи, в Ленинграде по приговору Военной коллегии Верховного суда, во дворе Дома офицеров, что по Литейному проспекту под номером 20, были расстреляны:
Секретарь ЦК А.А.Кузнецов,
Первый секретарь Ленинградского обкома П.С.Попков,
Председатель Госплана Н.А.Вознесенский,
Второй секретарь Ленинградского горкома Я.Ф.Капустин,
Председатель Ленгорисполкома П.Г.Лазутин,
Председатель Совета министров РСФСР М.И.Родионов.
Дом офицеров на Литейном
Осужденных по одному выводили во двор и стреляли им в затылок из револьверов с глушителем, чтобы прохожие по Литейному проспекту не слышали звуки выстрелов.
Проходившие по этому же делу первый секретарь Ярославского обкома И.М.Турко, управделами Ленинградского обкома Ф.Е.Михеев и заведующая отделом Ленинградского обкома Т.Е.Закржевская получили по приговору лагерные сроки, но на свободу так и не вышли.
После расстрела во дворе Дома офицеров были арестованы и расстреляны партийные работники по всей стране, так или иначе связанные в своем прошлом с Ленинградом.
Была репрессирована семья Н.А.Вознесенского: его родной брат А.А.Вознесенский – ректор Ленинградского университета был расстрелян, сын – 15-летний Валерий (в будущем академик В.А.Мироненко) провел несколько месяцев в тюрьме; расстреляна сестра – секретарь Куйбышевского райкома М.А Вознесенская.
Отмененная еще в 1947 году, за полгода до начала процесса 12 января 1950 года смертная казнь была восстановлена по отношению к изменникам родины, шпионам и подрывникам-диверсантам.
29 сентября начинается процесс и уже через 3 дня расстрел арестованных; к 12 июля 1951 года, менее, чем через год, начинаются аресты и расстрелы всех девяти следователей, участвовавших в деле, включая министра госбезопасности В.С.Абакумова – непосредственного куратора дела.
От восстановления смертной казни до ликвидации всех участников – менее двух лет. За этот, достаточно короткий срок, было расстреляно 200 человек и около 2000 репрессировано.
Во всем этом деле поражает прежде всего какая-то целенаправленная жестокость, спешка, вызывающая подозрение в стремлении как можно быстрее что-то скрыть, смыть пролитой кровью. Подобного в истории советского террора еще не бывало.
Остро заточенный топор советской репрессивной машины, обрушившийся на головы высших партийных функционеров, должен был убедить в том, что вина «ленинградцев» была столь велика, что в интересах государства необходимо было их расстрелять.
В чем же заключалась их вина?
Быть может, ответ кроется в тех причинах, по которым за полгода до начала процесса была восстановлена смертная казнь?
Но ни изменниками родины, ни шпионами, ни, тем более, подрывниками-диверсантами ни один, из проходивших по этому делу не был. То, о чем говорилось в приговоре настолько неубедительно, невнятно и двусмысленно, что создается впечатление о существовании чего-то неординарного и трагичного даже по меркам советского репрессивного правосудия, и это не могло быть озвучено в стенах закрытого судилища.
Намерение перенести столицу РСФСР в Ленинград, создать русскую партию в противовес Всесоюзной коммунистической партии – все это звучит таким же абсурдом, как и обвинения в шпионаже в пользу Англии. Все это уже бывало в истории Советского Союза и кое-какие выводы, наверное, были сделаны.
Подтасовка результатов выборов на Ленинградской партийной конференции – неубедительно; проведение в Ленинграде всесоюзной оптовой ярмарки без согласования с Москвой, но, на самом деле, она была согласована. Создание ленинградской мафии – но время этому еще не пришло!
Двери к пониманию этого дела плотно закрыты и по сей день, но в обветшалом с годами «строении», неизбежно появляются щели, сквозь которые естественно проникает свежий воздух понимания и осмысливания.
Решение ликвидировать ленинградскую партийно-государственную верхушку сформировалось у И.Сталина не позднее 1947 года.
По свидетельству А.Микояна, летом 1947 года, находясь на отдыхе на озере Рица, И.Сталин доверительно сообщил прогуливавшимся с ним соратникам, среди которых были Л.Берия и Г.Маленков, что он, Сталин, стареет, силы уже не те и предложил рассмотреть возможность назначения преемника.
«Наиболее подходящей кандидатурой на должность Председателя Совета министров СССР он (И.Сталин) считает Н.Вознесенского, а на пост Генерального Секретаря – А.Кузнецова. Как не возражаете, товарищи?»
«Товарищи», прекрасно понимая, что вождь проверяет их «на вшивость», благоразумно не возразили, но сделали соответствующие выводы.
И.Сталин дает команду: «Фас!»
31 августа 1948 года неожиданно умирает, снятый незадолго до кончины с поста председателя Коминформа, А.Жданов. Умер он не у себя дома, не в Кремлевском кабинете, а в санатории «Сосны» на Валдае, куда был направлен по решению Политбюро на отдых и лечение.
А.Жданов является достаточно значимой фигурой в нашем повествовании, а поэтому есть смысл остановиться несколько подробнее на некоторых обстоятельствах его жизни и смерти.
В довоенное, послекировское время этот партийный чиновник был фигурой номер два в партийной иерархии и даже рассматривался как возможный преемник И.Сталина.
Все 871 день блокады Ленинграда, начиная с 8 сентября 1941 года и по 27 января 1944 года, первый секретарь обкома А.Жданов, провел в Смольном, где находился штаб, руководивший обороной города и контролировавший действия двух фронтов Ленинградского и Волховского.
В конце сороковых годов, уже после прорыва блокады, мы, смольнинские мальчишки, любили рыбачить на Невской излучине, около Охтинского моста. Там был небольшой деревянный причал, с которого хорошо брали крутоспинные окушки размером с мальчишескую ладонь. Сразу за причалом, на крутом береговом откосе стоял дощатый щит, прикрывая что-то.
Много позднее я понял, что это был вход в туннель, который вел в здание Смольного. Так осуществлялась доставка продуктов для работников штаба и предусматривалась возможность эвакуации в случае критической ситуации: с причала, на скоростном катере, направо под Охтинским мостом и дальше вверх по реке до Ладожского озера.
Эвакуации не понадобилось.
Сразу же после прорыва блокады, 17 января 1945 года А.Жданов переводится в Москву. О московском периоде его жизни написано достаточно много, особенно о его известной речи в Ленинграде в 1946 году, в которой он назвал великую А.Ахматову «блудницей», а М.Зощенко – «подонком литературы». Таков был этот партийный чиновник, отвечавший за советскую идеологию, и отличавшийся от других только тем, что умел «бренчать» на фортепиано.
Но нам значительно интереснее остановиться не на послевоенной жизни этого «пианиста», а на обстоятельствах его смерти.
К 1947 году отношения И.Сталина и А.Жданова резко и безоговорочно испортились. Как вспоминала дочь И.Сталина Светлана, однажды на даче И.Сталин резко обрушился на А.Жданова:
«Что сидишь, как Христос? Что молчишь?»
Использование И.Сталиным библейского образа, можно объяснить, как семинарским прошлым вождя, так и религиозным воспитанием самого А.Жданова, отец которого был известным религиозным деятелем. Но если И.Сталин назвал А.Жданова «Христом», то себя он в этом случае наверняка считал Понтием Пилатом, то есть, судьей. В чем же он обвинил А.Жданова?
По свидетельству Светланы, А.Жданов сидел бледным, тяжело дышал, не имея сил даже вытереть со лба капли пота. Наверное, он уже предвидел свой «скорбный» путь.
Через два года его, по решению Политбюро, отправили «на лечение» на Валдай, в санаторий «Сосны», где он и умер.
29 августа 1948 года врач-кардиолог Л.Тимашук, специально приехавшая в санаторий из Москвы, анализируя электрокардиограмму А.Жданова диагностировала у пациента инфаркт «в области левого желудочка и межжелудочковой перегородки» и выразила резкий протест против того, что лечащие А.Жданова врачи не предписывают ему постельный режим.
Интерпретация результата электрокардиограммы требует профессионализма, опыта и оценки текущего состояния больного, и все это у Л.Тимашук безусловно было.
Любой врач имеет право на собственное мнение, имеет право и на ошибку. Все, лечившие А.Жданова врачи, включая кардиолога С.Карпай, имевшей доступ к последней кардиограмме, отрицали наличие инфаркта у больного. Известный кардиолог профессор Ф.Лясс, уже в наше время проанализировал ту самую кардиограмму с использованием современных методик и решительно заявил, что она не показывает инфаркта у больного А.Жданова.
Таким образом, столь категоричное письмо Л.Тимашук следует рассматривать не с позиции оценки лечебной ситуации, а того, кому это письмо было адресовано.
А адресовано оно было Н.Власику – начальнику личной охраны И.Сталина, а по совместительству начальнику службы охраны Министерства государственной безопасности и передано из рук в руки начальнику охраны А.Жданова майору А.Белову.
В этом случае, письмо является, ничем иным, как политическим доносом.
Через два дня А.Жданов умер, а 7 августа Л.Тимашук написала второе письмо, адресовав его все тому же Н.Власику, а копию – секретарю ЦК А.Кузнецову, категорически утверждая, что «лечение А.А.Жданова проводилось абсолютно неверно», а точнее – злонамеренно.
Узнав о смерти А.Жданова, А.Кузнецов и Н.Вознесенский полетели на Валдай. Отметим, что оба бывших ленинградца, проведшие со А.Ждановым все 871 день в осажденном городе, ни разу не навестившие его в санатории-лечебнице, бросили все свои дела и срочно прибыли в санаторий, чтобы присутствовать на вскрытии тела, которое производилось не в прозекторской районной больницы, а в плохо освещенной ванной комнате санатория. Выглядели они при этом крайне обеспокоенными.
Что же их так беспокоило?
Только одно – причина смерти, а точнее возможность иной, в отличие от инфаркта, причины. Но этой причины в плохо освещенной ванной комнате санатория обнаружено не было, и два бывших ленинградца, прекрасно понимая, что жизнь А.Жданова является индикатором их собственных жизней, успокоились и отправились обратно в Москву, не ведая того, что жить им осталось чуть более одного года.
Подведем некоторые итоги.
Доктор-кардиолог Л.Тимашук была секретным сотрудником МГБ (куратор – майор А.Белов). Категоричное письмо – донесение, написанное 29 августа, прошло не только по специальным каналам МГБ (А.Белов – Н.Власик – В.Абакумов), но и было «открыто» Центральному Комитету через копию донесения, адресованного А.Кузнецову.
Таким образом, категоричность обвинений в донесении Л.Тимашук означает только одно: А.Жданов должен умереть в самое ближайшее время, иначе указанная категоричность теряет всякий смысл.
Письма-донесения Л.Тимашук обрели вторую жизнь через четыре года, когда началось «дело врачей». Но это, как говорится, совсем другая история.
Что же было причиной столь «криминального» отношения И.Сталина к ленинградской партийной верхушке? Что побудило расстрелять арестованных практически сразу же после оглашения приговора во дворе судилища. Где искать причину?
В 1949 году решением партийно-государственных органов был закрыт уникальный музей – Музей обороны Ленинграда, располагавшийся в здании бывшей мануфактурной выставки в Соляном переулке, а вскоре в 1950 году был арестован и приговорен к расстрелу (позднее приговор был заменен 25 годами лагеря) основатель музея и его бессменный руководитель – Л.Раков.
В решении о закрытии говорилось:
«Экспозиция музея извратила ход исторических событий в годы Великой Отечественной войны, и является по характеру антипартийной, и недостаточно акцентирующей роль партии и Сталина, а также выпячивающей местный ленинградский патриотизм.»
Вот как описывает закрытие музея его бывший экскурсовод Н.Нонина:
«Тысяча девятьсот сорок девятый год… Во дворе Музея обороны горят костры. Жгут бесценные уникальные экспонаты, подлинные документы, реликвии. Жгут подлинные фотографии. В залах музея молотом разбивают скульптуры. Баграми сдирают живопись. Ломами рушат стены… Жгут костры. Гибнет Музей Обороны Ленинграда».
Бесчеловечная жестокость уничтожения музея всего на несколько месяцев предшествовала уничтожению партийных руководителей Ленинграда во дворе Дома офицеров.
Какие документы сжигались на кострах? Что искали, ломая стены и вскрывая полы здания?
Блокада.
И.Сталин не любил Ленинград. Не любил и не доверял ленинградской партийной организации, начиная со времен Г.Зиновьева. И.Сталин опасался С.Кирова, и, похоже, инициировал его убийство и уничтожение всей верхушки ленинградской партийной организации. И.Сталин хотел сдать город. Великий город, колыбель русской культуры.
Доказательство этому в его приказе заместителю командующего Ленинградским фронтом генералу-майору И.Федюнинскому и руководителям Ленинградской партийной организации:
И.Федюнинскому, А.Жданову, А.Кузнецову 1941, 23 октября, 3 часа 35 мин.
«Если вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й
Армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфпонта, но и особенно для того, что бы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток – для избежания плена, в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем: сосредоточьте дивизии 8 или 10 и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важнее.»
В словах И.Сталина звучит паника: ценой сдачи Ленинграда спасти Москву! «Армия важнее!»
Очевидно, ленинградские руководители смогли донести до И.Сталина простую мысль. Без Ленинграда, без Ленинградской индустрии Советский Союз не выдержит войны с Германией.
Ленинградская индустрия – это не только Кировский завод, производящий тяжелые танки. Это и гиганты энергетического машиностроения: «Электросила» и «Металлический завод». Это «Красный треугольник» – завод, производящий техническую резину. Это судостроительный гигант – «Адмиралтейский завод». Это и многие другие заводы, которые можно в достаточно короткие сроки перестроить на производство вооружения.
Ленинградские руководители предложили И.Сталину план, и И.Сталин этот план принял.
27 октября, т.е. через четыре дня после сталинского приказа, И.Федюнинский, уже не заместитель командующего Ленинградским фронтом, а, всего лишь, командующий 54-й армией, принял активное участие в Тихвинской оборонительной и Тихвинской наступательной операциями, а это означает, что генерал выполнил приказ И.Сталина и отвел войска на восток в направлении Москвы.
Но Ленинград сдан не был.
Блокада города, начавшиеся официально 8 сентября, продолжалась 872 дня, до 27 января 1944 года.
Википедия следующим образом определяет термин «блокада»:
«Военная блокада – военные действия, направленные на изоляцию неприятельского объекта путем пресечения всех его внешних связей.»
Исходя из этого определения, блокады Ленинграда не было. Ленинград не был изолирован от страны.
Был чудовищный голодомор великого города. Сознательное убийство голодом многих тысяч от шестисот тысяч до полутора миллионов.
Кто знает точное число погибших от голода?
Только бетонная Родина-Мать на Пискаревском мемориальном кладбище.
8 сентября 1941 года, что по данным официальных историков, является началом блокады Ленинграда, были уничтожены Бадаевские склады, деревянные складские помещения, построенные еще в начале века купцом С.Растеряевым. На этих складах хранилось 3 тысячи тон муки и 2.5 тысячи тон сахара, что и послужило по официальным данным, началом голода.
Первый налет немецкой авиации начался в 5 часов 30 минут утра. Вот как описывает его очевидец.
«В тишине раннего утра вдруг возник гул, неизвестно откуда исходящий. Он все нарастал и нарастал. Задрожали стекла и все вокруг стало вибрировать. Вдали в ясном небе появилась армада самолетов. Они летели строем на разной высоте, медленно, уверенно. Кругом взрывались зенитные снаряды – словно клочья ваты в голубом небе. Артиллерия била суматошно, беспорядочно, не причиняя вреда самолетам. Они даже не маневрировали, не меняли строй, и, словно не замечая пальбы, летели к цели.»
Густой, черный, тяжелый дым завис над городом. Горел сахар.
Что помешало командующему группой армией «Север» генерал-фельдмаршалу Вильгельму фон Леебу взять продовольственные склады, ведь от Красного Села, захваченного в начале сентября до складов было не более пяти километров по прямой? Почему генерал-фельдмаршал отказался от 3 тысяч тон муки и 2.5 тысяч тон сахара для нужд собственных войск, предпочтя их уничтожение?
Говорят, во время бомбежки Бадаевских складов кто-то запускал ракеты. Тема «ракетчиков» была довольно расхожей в блокадное время. Ей посвящена была даже книжка Г.Матвеева «Зеленая цепочка», в которой два мальчика Миша и Степа помогли поймать однорукого немецкого диверсанта, «дядю Петю», таскавшего с собой огромный чемодан с ракетами.
На что нацеливали эти «ракетчики»? На штаб обороны города – Смольный?
Смольный не бомбили. Если бы бомбили, то были бы следы. Да и не было никакой нужды нацеливать авиацию на здание Смольного. Обнаружить здание с воздуха было очень просто: излучина Невы, Охтинский мост, и такой «визуальный «ориентир, как Смольный собор, построенный великим К.Растрелли.
Быть может «ракетчики» нацеливали авиацию и артиллерию противника на индустриальные объекты города? Самый крупный и стратегически самый важный объект в Ленинграде – Кировский завод, который в мирное время выпускал в основном трактора, а с началом войны полностью перешел на производство танков, причем тяжелых – КВ.
Наводить немецкую авиацию на Кировский завод не было никакой необходимости, потому что завод находился на расстоянии 3-х (!!!) километров от немецких артиллерийских позиций на горе Воронья в Красносельском районе Ленинграда. Разрушить завод мог любой командир артиллерийской батареи, расположенной на горе.
По официальным данным 97% ленинградцев погибли от голода и только 3% от артиллерийских обстрелов и бомбежек, и это несмотря на то, что по городу было выпущено около 150 тысяч снарядов и 107 тысяч авиационных бомб. Официальные источники свидетельствуют, что в отдельные дни по городу била вся фронтовая артиллерия противника и жители города сутками не выходили из бомбоубежищ.
150 тысяч артиллерийских выстрелов, а если стреляла фронтовая артиллерия, то выстрелов было много больше – это 150 тысяч (и более) попаданий, потому что при стрельбе по городу промахнуться невозможно.
При такой интенсивности артобстрелов и бомбежек город должен был напоминать Дрезден времен окончания войны, но Ленинград практически не пострадал; не пострадало ни одно историческое здание; не пострадал ни один из пригородных дворцов за исключением Екатерининского дворца в Петергофе, да и тот был разрушен советской артиллерией.
Зимой 1946 года на Калининской площади Ленинграда, напротив кинотеатра «Гигант», были повешены 12 пленных немецких артиллеристов, хотя пленных, как известно, не подвергают публичной казни, но в нашем случае, очевидно, были иные мотивы.
Я вернулся из эвакуации весной 1944 года. Многие стекла в окнах были еще перекрещены газетным лентами, что бы обезопасить жильцов от осколков стекла, но разрушенных зданий не было, кроме сгоревшего военно-морского госпиталя на Суворовском проспекте. Потом уже, играя с дворовыми друзьями в казаки-разбойники, мы обнаружили разрушенную снарядом детскую больницу во дворе военного госпиталя на Тульском переулке. Больше разрушений в Смольнинском районе не было, и это не смотря на то, что мы жили рядом со Смольным и 5-й ТЭЦ, которая дымила в полнеба густым, угольным дымом.
Просматривая в интернете материалы, относящиеся к тяжелому танку КВ, я совершенно неожиданно наткнулся на фотографию танков на Дворцовой площади Ленинграда. Подпись под фотографией потрясает своей обескураживающей откровенностью: «Танки, собранные из челябинских деталей на з-де № 371 в блокадном Ленинграде. 1 мая 1942 года».
Каким образом челябинские детали оказались на заводе №371 блокадной весной 1942 года? Танковые детали – не велосипедные. Их можно перевозить только на железнодорожных платформах, к примеру, такую крупногабаритную деталь, как 76-миллиметровую танковую пушку, которая производилась только на Мотовилихинском заводе в Перми?
Как все это доставлялась на завод № 371, а точнее на Кировский завод?
Каким образом военная продукция, произведенная на заводах города, отправлялась для нужд фронта?
Вопросы… Вопросы… Вопросы?
По официальным данным, только за второе полугодие 1941 года действующая армия получила из Ленинграда 3 миллиона снарядов и мин, 3 тысячи полковых и противотанковых орудий, 713 танка, 49 бронемашин.
В конце 1941 года, когда в городе было зарегистрировано около 40 случаев людоедства, Г.Жуков телеграфировал Ленинградским руководителям: «Спасибо ленинградцам за помощь москвичам в борьбе с кровавыми гитлеровцами.»
Наличие бесперебойного канала доставки оружия в действующий фронт из Ленинграда и, с другой стороны, комплектующих деталей на Ленинградские заводы с Урала и Предуралья (Пермь), предполагает наличие железнодорожной линии, оборудованной погрузо-разгрузочными системами, ибо танк КВ весит 47.5 тонн.
Как известно из официальных источников, последняя линия Октябрьской железной дороги была перерезана немцами с захватом ими станции Мга 8 сентября 1941 года. Все остальные линии юго-западного направления были перерезаны ими раньше. Выборгская линия была перерезана финнами в районе станции Сестрорецк.
И, тем не менее, двусторонний канал исправно и бесперебойно функционировал, о чем свидетельствуют телеграмма Г.Жукова и фотография танков на Дворцовой площади.
Попробуем разобраться.
Танки КВ на фотографии изображены, проходящими арку Главного Штаба в сторону Невского проспекта. На Невском они могли повернуть только налево, в сторону Московского вокзал, потому что прямо, они упирались в Исаакиевскую площадь по улице Гоголя, а направо, опять возвращались на Дворцовую площадь.
Итак, Московский вокзал и Октябрьская линия железной дороги. С Октябрьской дорогой соединена Кировская железная дорога, идущая до Мурманска и проходящая через станцию Сортавала, что на Северном берегу Ладожского озера.
Именно через Кировскую дорогу, в народе прозванная «Мурманкой», проходили поставки оружия и продовольствия, доставленные в порт Мурманск, знаменитыми «конвоями» из Великобритании. И если в сентябре по «Мурманке» было перевезено 27.6% от общего числа всех военных грузов, доставленных по ленд-лизу, то в октябре – уже 73.8%, больше, чем в два раза! И все эти грузы шли через Сортавалу, потому, что южнее железную дорогу ограничивает с востока Ладожское озеро. По-видимому, в конце сентября и была реконструирована часть Кировской дороги от станции Сортавала до Москвы.
Подведем итоги.
1. С 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года Ленинград не был блокирован. Иными словами, блокады Ленинграда в классическом понимании этого термина, не было. Существовали три двусторонних канала связи города с «Большой землей».
Кировская железная дорога от Ленинграда до Москвы, огибающая с Севера Ладожское озеро и способная перевозить крупногабаритные грузы.
Военно-автомобильная дорога №101, проходившая по южной части озера, использовавшая летом грузовые баржи, а зимой – грузовики ГАЗ-АА (полуторки) по льду. С ноября 1941 года по апрель 1942 года по этой дороге было эвакуировано 550 тысяч жителей города и доставлено в город 361 тысяч тонн грузов. Последняя цифра явно преувеличена. Подсчет А.Кунгурова показывает, что для того, что бы перевести такое количество грузов по льду, интервал движения автомашин должен был составлять 1 минуту, но во избежание резонанса льда, дистанция между машинами должна была быть не менее 100 метров. По-видимому, значительная часть грузов была перевезена по Кировской железной дороге через Сортавалу.
12-километровый «коридор» между войсками Волховского и Ленинградского фронтов. По этому «коридору» 29 марта 1942 года партизаны Новгородской и Псковской областей доставили в осажденный Ленинград санный обоз с несколькими тоннами продовольствия. Почему этот «коридор» не был использован для создания нормально-профильной железной дороги объясняется только дефицитом времени и техническими сложностями. Строительство грунтовой дороги для эвакуации жителей города автомобильным транспортом, по-видимому, было признано нецелесообразным, а строительство нормально-профильной железной дороги – связано с большими рисками.
2. Массированных артиллерийских обстрелов города, как и массированных бомбардировок с воздуха, не было и причина в этом – командующие немецкой и финской армий, блокировавшие Ленинград с Юга и с Севера: генерал-фельдмаршал В.фон Лееб и фельдмаршал барон Г.Маннергейм.
Вот, как описывает личность фон Лееба Википедия:
«Как офицер старой школы, честный и бескомпромиссный, человек высоких моральных принципов, к тому же религиозный, фон Лееб после прихода нацистов к власти открыто выражал неприязнь к новому режиму и его лидерам. Гитлер, называвший фон Лееба «неисправимым антифашистом», установил над ним негласный надзор гестапо. Однако фон Лееб, будучи человеком здравомыслящим, не вступал ни в какие группы заговорщиков и конспираторов, хотя и критиковал гитлеровскую программу милитаризации страны. Его антинацистские настроения не помешали ему занять в конце 1933 пост командующего 2-й армейской группой, расквартированной в Касселе. Являясь специалистом по оборонным мероприятиям, фон Лееб опубликовал в 1938 книгу «Оборона», выдержавшую несколько переизданий и переведенную на иностранные языки, в том числе русский (она была использована при создании полевого устава Красной Армии)».
Будучи офицером старой школы, фон Лееб видимо, не мог позволить обстреливать мирный город, к тому же хорошо ему известный. Поэтому обстрелы Ленинграда носили эпизодический характер.
Не потому ли были скоропалительно без всякого суда повешены 12 немецких артиллеристов, чтобы ликвидировать ненужных свидетелей?
Что касается барона Г.Маннергейма, то для него Петербург был городом, с которым связана значительная часть жизни. Здесь прошла его юность, здесь он женился, закончил военное училище, поступил на военную службу и дослужился до звания генерал-лейтенанта.
До конца дней на письменном столе фельдмаршала стояла фотография последнего русского императора с дарственной надписью.
С финской стороны по Ленинграду не было выпущено ни одного снаряда.
Бесперебойная работа Кировской железной дороги, связывавшей Ленинград с «Больший землей», была возможной только благодаря гарантиям безопасности с финской стороны.
3. Все время блокады Ленинград оставался важнейшим источником, снабжавшим фронт необходимой продукцией.
С первых дней блокады, по крайней мере, до ноября 1941 года, Кировский завод Ленинграда оставался основным производителем тяжелых танков КВ, а после этой даты, что не менее важно – поставщиком запасных танковых частей. Все ленинградские предприятия работали на нужды фронта. Работали тяжело, в три смены.
Для работы в таком изматывающем темпе, 125 грамм так называемого хлеба явно недостаточны. Именно поэтому рабочие и ИТР получали 600 грамм нормального хлеба плюс дополнительные продукты. Все остальные жители блокадного города: дети, старики, женщины относились к иждивенцам и обрекались на героизм, мужество и голодную смерть.
По сути своей, блокадный Ленинград был лагерем, одним из «островов» Гулага наподобие лагерей Колымы, только на Колыме добывали золото за шансы выжить, а в Ленинграде реальные шансы выжить были только у работавших на оборонных предприятиях. Таков был план, доложенный И.Сталину Ленинградскими руководителями и одобренный им.
Большинство же, из получавших 125 грамм так называемого хлеба, мужественно боролись с голодом. Они были по существу ненужным балластом.
Их было более 600 000.
Все это ощутимо проглядывало из небытия в залах музея Обороны Ленинграда. Именно поэтому музей был так варварски уничтожен.
Поэтому были так скоропалительно расстреляны бывшие ленинградские руководители, потому, то руководителей лагерей в живых не оставляли. Таковы были законы «большой зоны».
И.Сталин не любил Ленинград. Приказ о праздничных мероприятиях по случаю прорыва блокады и присуждению городу звания «героя» подписал не он, а командующий Ленинградским фронтом генерал Л.Говоров.
Это единственный подобный случай за всю историю войны.
А. Альмог
