“При рождении мне дали имя моего кенигсбергского деда — Нехемия”.
“… к тому времени религия, бывшая опорой еврейской диаспоры, потеряла почти всякое влияние… В том виде, в котором она существовала, еврейская религия удержать живые души не могла. … и то, что я недавно крестился — естественный итог всей моей жизни.
Тем не менее по рождению я еврей. От этого никуда не деться. Можно уйти от среды, но не от судьбы… сбросить которую не только невозможно, но и недостойно… Сквозь эту тяжесть, если на ней не зацикливаться, можно многое увидеть в ХХ веке. Но определила и до сих пор определяет мою судьбу не эта тяжесть, а любовь к тому, что всегда светило мне и сквозь эту тяжесть. А любовь моя давно и бесповоротно отдана России. Почему я прежде всего и главным образом — русский”.
(1991 г.)
“Это было, … я помню сентябрь… сорок первый. Я был и остался. Я только забыл про это. То есть что-то мне помнилось… Тяжесть тел… Я в крови… Я лежу… И мне встать едва ли… Здесь не видно меня — я еврейской накрыт судьбою. Хоть об этой судьбе стал я думать намного позже”.
(“Бабий Яр”, самиздат “Евреи в СССР” №10 за 1973-74 г.г.)
В 1973 Коржавин эмигрировал в США. Почему не в Израиль (в Хайфе жил близкий ему двоюродный брат), где ему предлагали достойное место в системе высшего образования? Думаю: по причине абсолютной честности. К Западу он не испытывал никаких чувств, чужбина:
То свет, то тень,
То ночь в моем окне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
В чужую близь,
В чужую даль гляжу,
В чужую жизнь
По лестнице схожу.
(…) Но нет во мне
Тоски, — наследья книг, —
По той стране,
Где я вставать привык.
Где слит был я
Со всем, где всё — нельзя.
Где жизнь моя —
Была да вышла вся.
(…) Я знаю сам:
Здесь тоже небо есть.
Но умер там
И не воскресну здесь.
Зовет труба:
Здесь воля всем к лицу.
Но там судьба
Моя — пришла к концу.
Легла в подзол.
Вокруг — одни гробы.
… И я ушел.
На волю — от судьбы.
То свет, то тень.
Я не гнию на дне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
Другое дело Израиль. Жить здесь, а мыслями и сердцем ежеминутно быть с Россией — такого двоедушия и предательства он не мог бы вынести. Самиздат в 1968 г. распространил статью Коржавина “Опыт внутренней биографии” — одно из наиболее ярких в СССР выступлений против антисемитских и антисионистских кампаний в советской и польской прессе после израильской победы в Шестидневной войне (переиздана в “Континенте” №2 1975 г. под названием “Опыт поэтической биографии”). Ниже его стихотворение “Родине” 1972 года, объясняющее выбор в пользу эмигрантской “чужой близи”:
Что ж, и впрямь, как в туман,
Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.
Где течет Иордан, —
Хоть пока он не снится мне вовсе.
Унести свою мысль,
Всю безвыходность нашей печали,
В край, где можно спастись
Иль хоть сгинуть, себя защищая.
Сгинуть, выстояв бой,
В жажде жизни о пулю споткнуться.
А не так, как с Тобой, —
От Тебя же в
Тебе задохнуться.
Что ж, раздвинуть тиски
И уйти?..
А потом постоянно
Видеть плесы Оки
В снах тревожных у струй Иордана.
Помнить прежнюю боль,
Прежний стыд, и бессилье, и братство…
Мне расстаться с
Тобой —
Как с собой, как с судьбою расстаться.
Это так все равно, —
Хоть
Твой флот у Синая — не малость.
Хоть я знаю давно,
Что сама
Ты с собою рассталась.
Хоть я мыслям чужим,
Вторя страстно, кричу что есть силы: —
Византия — не Рим.
Так же точно и
Ты — не Россия.
Ты спасешься? —
Бог весть!
Я не знаю.
Всё смертью чревато.
… Только что в тебе есть,
Если, зная, как ты виновата,
Я боюсь в том краю —
Если всё ж мы пойдем на такое —
Помнить даже в бою
Глупый стыд — не погибнуть с
Тобою.
* * *
Сегодня вся российская пресса отдаёт дань памяти и уважения своему Поэту. Откликнулась и газета Проханова “Завтра”. Её активный блогер А. Климов написал:
“Умер забавный поэт-еврей. В Америке умер Наум Коржавин. Сейчас по телевизору сказали, что он был патриотом нашей страны. Но давно уехал и умер почему-то там. Некошерно ему было нюхать нашу солому. Знает ли русский народ Наума Коржавина? Да, многие знают наизусть очень смешное стихотворение АХ, ДЕКАБРИСТЫ, НЕ БУДИТЕ ГЕРЦЕНА! То есть сатирик он был талантливый. Как Хазанов. Или даже — бери выше— Жванецкий… Но Тиран умер, Поэт восторжествовал. Диссидентство, письма, эмиграция. Умер в одном городе с Еленой Боннэр. Вот это правильно?"
А Нехамия Мандель “просто русским был поэтом”.
Я не был никогда аскетом
И не мечтал сгореть в огне.
Я просто русским был поэтом
В года, доставшиеся мне.
Я не был сроду слишком смелым.
Или орудьем высших сил.
Я просто знал, что делать, делал,
А было трудно — выносил.
И если путь был слишком труден,
Суть в том, что я в той службе служб
Был подотчетен прямо людям,
Их душам и судьбе их душ.
И если в этом — главный кто-то
Откроет ересь — что ж, друзья.
Ведь это всё — была работа.
А без работы — жить нельзя
(1954)
Источник: "МАСТЕРСКАЯ"
Автор: Лазарь Беренсон
Преподаватель русского и латинского языков и литературы.
