Пётр Александрович Витте

Vera Winn поделилась в Фейсбуке воспоминаниями о своем прадеде. Он был из де Виттов, древней голландской аристократической династии, одна из ветвей которой стала в России носить фамилию Витте, и чуть было не погиб в большевистской тюрьме. В тех жутких условиях он по мере сил навел чистоту и санитарию в камере и вот — связь времен и перекличка эпох — спустя сто лет его правнучка вынуждена самостоятельно наводить чистоту в больничной палате великой Америки!

Обслуживающий персонал разбежался с приходом Трампа и давлением на нелегальных эмигрантов, а больше никто не хочет идти на тяжелую, грязную и малооплачиваемую работу. Зато у моего сына, монреальского адвоката по социальным делам, прибавилось работы — несколько десятков тысяч нелегалов бежали из США в Канаду и он помогает им устроиться.

Юрий Кирпичев

Прадедушку, Пётра Александровича Витте (домашнее имя Диди) арестовали в декабре 1921 года в Урге (нынешний Улан-Батор), после того как красные разгромили отряды Унгерна. При обыске в доме забрали не только ценные вещи, но и бумаги, письма, фотографии и старинное родословное древо Витте, начинавшееся в Голландии, когда Витте ещё были не Витте, а де Витт. Бабушка мне рассказывала об этом древе то, что запомнила. В 1921 году ей было 16 лет.
Кроме Диди красные арестовали и других людей, в том числе евреев, которых Диди прятал от унгеровских бандитов в подвале «Консульского дома», в котором он жил с семьей: прабабушкой Верой Павловной (в девичестве Красовской, меня назвали в ее честь) и детьми Борей, Шуриком, Леночкой, Володей и моей бабушкой Иринькой.

Старшая дочь Ксения октябрьский переворот застала в Петрограде, где училась на курсах.
В Ургу семья попала в 1914 году, когда Диди предложили участвовать в экспедиции по исследованию Внутренней Монголии, которую сначала возглавлял Сергей Андреевич Козин, но вскоре занялся другими делами, передав руководство экспедицией Диди. После смены режима в России он работал на местное правительство и при Унгерне был советником Верховного Ламы Богдо-гегена.
Арестованных погнали пешком в Ново-Николаевск. По дороге при приближении к богатым сибирским поселениям охранники говорили арестованным: «Мы отстанем, а вы жалуйтесь и ругайте большевиков».

Арестованные так и делали, их жалели и щедро наделяли провизией, большую часть которой у них потом отбирали охранники. В Ново-Николаевске всех посадили в тюрьму. Руководил ВЧК там Матвей Берман, которого называли «Кровавый Мальчик».
Народу в камере, куда поместили арестованных, было не продохнуть. Грязь, блохи, вши. Бабушка рассказывала, но я забыла, как Диди избавил своих сокамерников от кровососов. Я запомнила только, что он отмыл камеру и залепил в ней все дыры и щели замазкой из хлеба и воды, а также побелил стены, отколупав, где можно, известки и тоже размешав ее с водой. О, вот ещё что вспомнила. До того как залепить дыры и щели он кипятил чайник на буржуйке какой-то и паром из носика пропаривал все эти лазейки для паразитов на случай если они там затаились или заложили потомство.

Конечно, шансов выйти из этой тюрьмы у Диди не было никаких. «Барон, царский служащий, сотрудничал с Японцами, с Унгерном, дочь (Леночка) замужем за колчаковским офицером» и прочие контрреволюционные грехи. Но через полтора года Берман, наконец, стал вызывать арестованных на допрос. Он освободил евреев, которых Диди спас от смерти, рискуя при этом жизнью своей и своей семьи. Перед выходом те сказали: «Не беспокойтесь, Петр Александрович, вас тоже скоро выпустят».

И действительно, поговорив с Диди, «Кровавый Мальчик» его освободил и при этом дал какую-то бумагу, чтобы ему не препятствовали в переезде в Новочеркасск, куда к тому времени переехала старшая Ксеничка с мужем, Борисом Шумаковым. Тем временем оставшаяся в Монголии часть семьи перебралась в Китай, но это уже другая история.

С тех пор прошло почти сто лет. Я в Америке. Сейчас живу в больничной палате, где лежит мой дорогой муж, он очень болен. Нелегальные работники, которые здесь раньше все мыли и чистили, разбежались или их депортировали, так что убираться в палатах практически некому. Пару раз заглянула усталая мексиканка со шваброй и несколько раз провела ею взад-вперёд в середине палаты. Я нашла на Гугле ближайший супермаркет, дошла до него через всякие автострады и мост, накупила моющих средств и стала ими выскребать палату. И тут произошло Deja Vu! Ползаю на коленях, скребу пол и вдруг ясно увидела или представила Диди как он моет тюремную камеру в 1921 году…

P.S. Ещё не дай Бог dreamers вышлют. Самые профессиональные, добрые сострадательные медсестры и медбратья — это они. Молодые, чудесные. Одного вывезли сюда, когда ему было 3 года, другого в 6 лет, третью в 4 года и так далее. Когда муж ещё в Нейплсе лежал в так называемом «госпитале» я воочию с ними столкнулась. Они знают больше, чем тамошние так называемые «врачи”, если бы не они… и здесь в Майами тоже они.

P.P.S. Елена, сестра моей бабушки, и ее первый муж Борис Волков бежали из Монголии в Китай, а оттуда перебрались в США. Их внуки живут в Канаде. Борис Волков был колчаковским офицером, поэтом и писателем, автором самых известных и достоверных мемуаров об Унгерне, которые хранятся в Гуверовском Центре.

После развода с ним, Елена вышла замуж за Грэгори Силвермастера, крупного правительственного чиновника и руководителя самой большой в истории США шпионской сети, работавшей на СССР. Леночку я знала прекрасно, она каждый год приезжала в Москву, начиная с 60-х сначала с Грэгом, а после его смерти одна. Но об их деятельности я узнала только здесь, в Штатах… Был шок…

Борис Аполлонович Шумаков, женатый на Ксении, сестре мой бабушки, был учеником Диди и академиком ВАСХНИЛ. Его сын, Борис Борисович Шумаков, также академик РАСХН. Его дочь Ксения прислала воспоминания дяди Бори о Диди. Вот кусочек из них.

«Петр Александрович Витте, хотя был знатного рода, но ему присущи были душевная доброта, простота в общении с людьми, независимо от их образования, социального положения. Он был настолько многогранным человеком, что наряду с чисто профессиональными навыками биолога, агронома, мелиоратора, почвоведа, великолепно знал физиологию человека, владел основами медицины.

Был случай, когда он, работая на Тингуте, делал экстренные операции, вплоть до аппендицита.
Он был великолепным плотником, столяром, слесарем и механиком. В моей памяти с детства осталось навсегда впечатление от первого посещения кабинета дедушки. Мы, внуки и внучки (а нас было пять человек), называли дедушку – диди, а бабушку – биби. Видимо, кто-то из взрослых нам привил это, а может быть, кто-то из нас стал так называть дедушку с бабушкой, и это передалось всем по цепочке.

Это было еще до войны в 1939 или 1940 году.
В одно из посещений с мамой дедушки и бабушки, а жили они в Новочеркасске, по адресу ул. Просвещения 101 в отдельном деревянном домике, дедушка спросил, сколько мне лет. Я ответил, что уже шесть, на что он сказал мне, что я уже большой и пора мне обучаться мужскому ремеслу, взял за руку и повел в свой кабинет. Надо сказать, что кабинет считался святым местом, и вход туда был возможен только с разрешения дедушки, причем правило это касалось всех, и детей и взрослых.

Мое детское воображение было потрясено тем, что я увидел, войдя в кабинет. Посередине большой комнаты на большой деревянной колоде стояла большая наковальня. У окна стоял письменный стол, на котором лежали бумаги и книги. С левой стороны от стола вся стена была в книжных стеллажах, заполненных книгами, с правой стороны вдоль стены были тоже стеллажи, специально приспособленные для инструментов и все уставленные различными молотками, клещами, щипцами, кусачками, напильниками, стамесками, ножовками, лобзиками и т.д. и т.п. У стены, примыкавшей к входной двери, была большая печь с горном для накаливания метала и выполнения кузнечных работ.

Войдя в кабинет, дедушка ознакомил меня с мастеровой частью кабинета и сказал, что мне пора учиться кузнечному делу и первым шагом на этом поприще является изготовление гвоздя. Он взял, отрубил зубилом на наковальне кусок проволоки и наглядно показал мне, как с помощью плоскогубцев, молотка и наковальни из этого куска проволоки делается гвоздь. У него так быстро и ловко был изготовлен этот гвоздь, что, я подумал, и мне это не составит большого труда. Однако, взявшись за дело, я убедился, что это не так просто, как показалось, глядя на умелые действия дедушки.

Дедушка, чтобы не смущать меня, вышел из кабинета и предоставил мне самому решать все возникающие проблемы. Через некоторое время, несмотря на разбитые пальцы и ногти, у меня получилось какое-то подобие гвоздя, и я радостный вбежал в комнату и показал дедушке, он посмотрел, сказал, что на первый раз получилось неплохо, и чтобы я приходил к нему для приобретения дальнейших мужских навыков. Так, благодаря дедушке, я стал постигать мужские премудрости, за что ему я бесконечно благодарен.

П.А. Витте, находясь в Читинской тюрьме, как и все заключенные, выполнял все работы. Там произошел такой случай. Заключенных утром, после завтрака построили на тюремной площади для формирования различных рабочих бригад. Служащий тюрьмы, стоя перед строем заключенных, стал отбирать нужных им мастеровых, для чего подавал команды. Кто владеет плотницким мастерством шаг вперед, кто столярным, слесарным и т.д. Дедушка, владея всеми этими профессиями, соответственно делая шаги, подтверждал это.

Надзиратель был настолько удивлен, что, оторопело смотря, сказал, какой же ты плотник, столяр, кузнец и каменщик, если ты барон. На что дедушка ответил, барон, ни барон, а если не веришь, то проверь в работе. Проверка убедила тюремных надзирателей, что действительно барон мастер на все руки, и не просто мастер, а мастер высокого разряда».