Несмотря на декларируемый правительством рост ВВП в России в 2017 году, реальные доходы ее жителей сокращаются и продолжат падать в будущем году вне зависимости от уровня цен на нефть, считает директор программы "Экономическая политика" Московского Центра Карнеги Андрей Мовчан.
В интервью DW он объяснил, почему это происходит, как изменилась Россия при Путине, а также рассказал, по какой причине не принял предложение Ксении Собчак войти в ее избирательный штаб.
Какое определение вы бы дали экономической конфигурации современной России?
Если оперировать четкими экономическими определениями, я бы описал нынешнее состояние России как феодализм периода единства. Феодализм – это строй, при котором основной экономический продукт формируется за счет нетрудового ресурса, труд лишь является способом этот ресурс добывать и обрабатывать. При таком строе, как правило, формируется иерархия, совмещающая в себе контроль ресурса и власти. Со школы мы знаем упрощенное определение феодализма – это когда земля выступает в качестве ресурса. На практике ресурс может быть любым. В России сегодня это в основном нефть.
– Претерпевала ли эта система какие-либо изменения за годы нахождения у власти Владимира Путина?
– Безусловно. Еще в начале 2000-х вектор был направлен в сторону просвещения, развития трудовых отношений, альтернативных сырьевым сегментов экономики, шло постепенное развитие правовой базы – примерно как в Европе XIX века. Казалось, что за 10-15 лет нам удастся отойти от нефтяной зависимости. Но где-то с 2003 года начался перелом. Власть испугалась отсутствия единодушной поддержки среди элиты, усмотрев в этом угрозу своему существованию.
Так, возможно бессознательно, произошел разворот в сторону архаизации. Наиболее перспективные проекты либо превратились в "потемкинские деревни", либо стали исчезать, либо были перемещены за границу. Законодательство трансформировалось для обслуживания феодальных интересов. Отношения в обществе и власти постепенно деформировались, превратившись в закосневшую вертикаль административного контроля, члены которой стали выбираться в рамках принципа отрицательной селекции.
– Стоит ли ждать каких-либо перемен после очередного переизбрания Путина?
– На мой взгляд, дальше ситуация будет складываться под воздействием двух сформировавшихся за последние десять лет негативных эффектов. Первый заключается в том, что в стране построена самовоспроизводящаяся, не зависящая от Кремля система бюрократического управления. В 2005 году Путин был еще просто президентом, но его распоряжения более или менее выполнялись. Сейчас он является президентом с большой буквы, чуть ли не сакральной фигурой, но его распоряжения больше не исполняются, бюрократия отвечает ему формальными репортами, и он вынужден с этим мириться. Государство короля превратилось в государство безликого фельдфебеля.
Вторая проблема заключается в нежелании госаппарата что-либо менять, проводить реформы. Это связано и с закостенением структуры, и с низкими профессиональными качествами даже высших чиновников, и с потерей управляемости, и, конечно, с полным отсутствием мотивации на перемены. Это очень печально, и, думаю, выборы никак этого не изменят. Мнение общества не имеет никакого значения: очень показательна шутка о том, что в 2018 году зимняя Олимпиада и выборы президента пройдут без участия россиян.
– Как это все влияет на жизнь людей, на их доходы?
– Надо понимать, что Россия – это, с одной стороны, производство нефти и газа, с другой – все остальное. Нацпроекты, доходы монополий и высокие цены на нефть никак не увеличивают доходов населения. Нефтегазовые доходы не транслируются в проекты, которые дали бы мультипликативный эффект. Сегодня 90% инвестиций в стране – это такие проекты, как реновация в Москве, строительство Керченского моста, проект "Сила Сибири" и развитие Дальнего Востока.
Если с учетом эффекта подорожавшей нефти рост ВВП России по итогам этого года ожидается в районе 2,5%, то в ненефтяном ВВП мы теряем порядка 2% в год, реальные доходы населения сокращаются примерно на 1,5%. Такой же показатель, вероятно, будет и в следующем году. Всего с 2014 года располагаемые денежные доходы населения сократились на 11-13%, откатившись к уровню начала 2000-х.
Но пока мы выживаем, бывало и хуже. Есть общая нарастающая с каждым кварталом депрессия, но жареный петух еще не клюет. Поэтому нет гражданского протеста, а у власти нет желания что-либо менять. Это безвременье, которое должно во что-то вылиться. Боюсь, с нынешними установками общества это может привести к крайне левому повороту. Впрочем, в ближайшие два-три года, по моим ощущениям, этого не произойдет.
– С чем вы связываете такую пассивность российского общества?
– Тут нужен краткий экскурс в антропологию. Человеческое общество объединяется мифами. Мифологема, которая сейчас объединяет российское общество – мифологема "осажденной крепости", – носит запретительный характер по отношению к тем действиям, которые необходимо сделать для развития экономики. Чтобы Россия двинулась в сторону экономического чуда, необходима замена этой мифологемы.
В России для этого нет ни крайних обстоятельств, разрушающих старый миф, ни пассионарного ядра, способного и желающего заняться прозелитизмом новой мифологемы. Наша мифологема архаична, контрпродуктивна, но устойчива. У нас в достаточной степени демократическое государство, чтобы мифологему нельзя было "сломать через колено" за счет смены власти – у демократии есть не только плюсы, но и минусы.
– По этой ли причине вы охарактеризовали экономическую программу Ксении Собчак, которая в целом вам понравилась, нереализуемой?
– Именно.
– В интернете можно встретить сообщения о том, что вы приняли предложение Собчак войти в экономический блок ее избирательного штаба. Так ли это?
– Ксения Анатольевна действительно записала меня к себе в штаб, меня об этом не спросив. Мне это очень лестно, но я публично и давно обещал в политике не участвовать. Это обещание, как и прочие, я не собираюсь нарушать, тем более что мои обязательства перед Фондом Карнеги противоречат любой политической активности. Моя поддержка Ксении сведется к моему скромному голосу, который я на выборах обязательно за нее отдам.
– Нужны ли в принципе кандидатам в президенты экономические программы?
– Экономика, бесспорно, является основой цивилизации, однако все же она вторична по отношению к мифологеме и социальной конструкции. Если вдруг мифологема изменится, и люди потребуют процветания страны, экономическая программа родится естественным путем.
Большая ошибка политических лидеров заключается в том, что они пытаются прописать в своих программах отдельные меры, которые кажутся им наиболее важными, не заботясь при этом о проверке осмысленности этих мер и ассоциированных с ними рисков. Нельзя заниматься политической профанацией экономического развития – обещать, например, повышение МРОТ до 25 тысяч рублей или ипотеку под 2%. Необходимо смотреть на ситуацию в комплексе, профессионально.
Евлалия Самедова
Мнения россиян такие же парадоксальные, как и рост ВВП:
По данным "Левада-центра", за прошедший год выросла доля россиян, негативно относящихся к западным странам. США отрицательно воспринимают 60 % опрошенных, Евросоюз – 54 %, сообщает в понедельник, 18 декабря, "Интерфакс" со ссылкой на результаты последнего исследования.
В январе 2017 года данные показатели составляли 49 % для США и 47 % для ЕС. Положительно к США относятся лишь 24 % респондентов (против 37 % в январе), к ЕС – 28 % (в январе – 39 процента).
К Украине негативно относятся 56 %, позитивно – 27 % россиян. В январском опросе эти цифры составляли 54 % и 33 процента.
Вместе с тем до 75 % выросла доля россиян, считающих необходимым налаживать отношения с западными странами. В сентябре 2016 года этот показатель составлял 62 процента. Лишь 16 % опрошенных указали, что не видят необходимости улучшать отношения РФ с США и другими странами (в конце прошлого года об этом заявили 24 процента).
При этом большинство россиян не беспокоят международная изоляция страны, а также экономические и политические санкции против России, объявленные в ответ на аннексию украинского полуострова Крым и вмешательство Москвы в конфликт на востоке Украины. Об этом заявили соответственно 66 % и 68 процентов. В свою очередь изоляцией РФ обеспокоены 29 % респондентов, санкциями – 28 процентов.
Опрос был проведен 1-5 декабря в 137 населенных пунктах, расположенных в 48 российских регионах. В нем участвовали 1600 человек.
