Владимир Путин является верховным лидером России дольше всех, кроме Сталина. Он находится у власти 17 лет и уходить не собирается. В прошлом месяце Путин побил рекорд густобрового генсека Леонида Брежнева, чье казавшееся бесконечным правление с середины 1960-х по начало 1980-х годов стало символом застоя и холодной войны. Бывший подполковник КГБ, ставший президентом России в новогоднюю ночь в 1999 году в 47-летнем возрасте, наверняка будет переизбран на очередной шестилетний срок в следующем году.
Путин вдохновил, спровоцировал и дал повод многим авторам, написавшим кипы книг, в которых они пытаются объяснить его удивительное восхождение к вершине власти и еще более удивительное умение удержать эту власть. Но одной из самых амбициозных, своевременных, глубоких и беспощадных книг о Путине стала последняя работа Маши Гессен под названием «Будущее — это история. Как тоталитаризм снова завоевал Россию» (The Future Is History: How Totalitarianism Reclaimed Russia).
Гессен родилась в России, стала журналисткой и писательницей, а затем вернулась в Москву, чтобы освещать события непродолжительного демократического периода, начавшегося после распада Советского Союза. Но когда к власти пришел Путин и начал свои репрессии, ей пришлось снова эмигрировать в Соединенные Штаты. Она написала несколько книг о Путине и о его эпохе, включая ставшую бестселлером биографию российского лидера под названием «Человек без лица». Она также написала целый ряд саркастических очерков в New York Review of Books, в которых предупреждает об опасном флирте президента Трампа с Путиным и о его ползучем авторитаризме. Эти очерки принесли ей широкую известность, и у нее появилось множество почитателей.
Но это лучшая книга Гессен, ставшая всеохватывающей интеллектуальной историей России за последние четыре десятилетия. В этой истории перед нами проходит поистине толстовская галерея персонажей и героев. Автор приводит убедительные, но вызывающее уныние доводы о том, что уникальный вид «Гомо советикус», возникший сто лет тому назад в ходе большевистской революции, не вымер вместе с гибелью Советского Союза.
Эта часть ее доводов не вызывает возражений. Однако провокационный вывод Гессен о том, что путинская Россия это такое же тоталитарное общество, как сталинский Советский Союз или гитлеровская Германия, убедит далеко не всех читателей. Многие весьма скептически отнесутся к терминологии, используемый автором, поскольку она ставит Путина на одну доску с кровожадными тиранами 20-го века, которые по количеству своих многомиллионных жертв многократно превосходят Путина. Гессен пытается развеять их сомнения, цитируя теоретиков тоталитаризма, таких как Ханна Арендт (Hannah Arendt) и Эрих Фромм (Erich Fromm). Один из ее героев озвучивает аргументы автора, заявляя: «В России периодически возникает рецидив тоталитаризма, как случается рецидив инфекции. Как и в случае инфекции, такой рецидив может оказаться не столь смертоносным, как первоначальная болезнь, но его симптомы схожи с теми, что возникли в первый раз».
Как ни назови путинскую Россию, вовсе необязательно соглашаться с подстрекательскими ярлыками Гессен, чтобы увидеть в книге печальный и убедительный приговор стране, в которой она родилась, и которая настолько искалечена своим чудовищным прошлым, что намерена постоянно повторять его.
КОНТЕКСТ
Путин — самый богатый человек в мире?
U.S. News & World Report
19.02.2017
Неофеодальный капитализм России
Project Syndicate
28.04.2017
Загадочный властитель России
Vanity Fair
20.06.2017
Гибель российского будущего отнюдь не была предопределена. Но сейчас это трудно вспомнить, потому что Путин правит своей страной очень долго, а в американской политике занимает очень большое место со всеми этим расследованиями российского вмешательства в выборы 2016 года.
Но вспомнить стоит. Потому что никто и предположить не мог, что получится из Путина, когда он начинал свою президентскую карьеру. Практически никто в то время не мог подумать, что этот человек сможет тягаться со Сталиным по продолжительности правления страной.
В первый президентский срок Путина я работала в московском бюро The Washington Post (пересекаясь с Гессен, которая в то время трудилась в U.S. News & World Report, хотя потом мы встречались всего пару раз). Эти годы оказались ключевым периодом, поскольку Путин сумел укрепить свою власть и выкорчевал ростки оппозиции, как реальной, так и потенциальной. Но в то время никто не мог сказать, чем обернется этот эксперимент. Многие, в том числе, герои Гессен, надеялись на лучшее. Я часто слышала, как люди выражали надежду на то, что Россия наконец станет «нормальной цивилизованной страной».
Книга «Будущее это история» стала рассказом о гибели этой надежды.
Гессен предлагает читателю нечто вроде документального романа с обширной повествовательной линией, с четырьмя главными героями и тремя действующими лицами из числа интеллектуалов. Она ведет свое повествование почти на 500 страницах, начиная с «приватизации 1980-х», «страха перед 1990-ми» и кончая «ощущением конца, которое возникло и окрепло в 2000-х». Затем она переносит нас в путинское настоящее, характерной чертой которого является «постоянное чувство подспудного страха».
Структура книги несколько громоздкая, и порой трудно уследить за всеми, однако Гессен знает толк в интересных людях. Это молодой гомосексуалист Леша, живущий в провинциальном городке, пропитанном ненавистью к геям; это задиристая москвичка Маша, дочь занимающейся бизнесом матери-одиночки; это внук архитектора горбачевских реформ Сережа. К тому времени, когда Гессен в своем повествовании подводит читателя к драматическому завершению протестов и началу репрессий после переизбрания Путина в 2012 году, мы уже начинаем сопереживать Жанне Немцовой. Ее отец, известный оппозиционный политик и один из последних молодых демократов эпохи 80-х Борис Немцов, продолжавший протестовать против Путина, был убит возле стен Кремля.
Для меня эта книга примечательна тем, что в ней есть глубокие замечания о России с точки зрения тех, кто на себе испытал ее возвращение в состояние тоталитаризма. Нелишне и то, что Гессен является не только наблюдателем, но и участником этих событий, и может должным образом объяснить этот мир западным читателям. В ее сносках есть множество источников на русском языке, и этим Гессен отличается от авторов, у которых первый язык английский. Кроме того, в книге много откровений и глубоких мыслей, которые может изложить только человек, живший в Москве.
Так, в начале своего повествования Гессен находит идеальную метафору, показывающую, как реформы и перестройку Горбачева встретили в удушающей интеллектуальной среде, которая существовала в Москве в 1980-е годы. Она пишет, что это было подобно мощному потоку свежего воздуха, проникшего в крошечную форточку (какие можно найти в каждой российской квартире), подобно струе кислорода, попавшей в плотно закрытую советскую комнату с законопаченными на зиму окнами.
В основе своей это книга о московской интеллигенции, написанная одним из ее представителей. Гессен весьма убедительно пишет о тех ученых, которые пытались понять происходившие у них в стране сейсмические сдвиги и внести свой собственный вклад. Она пишет о Марине Арутюнян, которая познакомила с западным психоанализом россиян, остро нуждавшихся в такой терапии. Второй персонаж — Александр Дугин, который сначала занимается национал-большевизмом, а затем становится ведущим российским идеологом правого национализма и проводником идей, которые мы сегодня называем путинизмом.
Третий герой книги — социолог Лев Гудков, который упрямо придерживается цифр, хотя цифры рассказывают ему то, что он не хочет слышать. Впервые мы встречаемся с Гудковым в тот период, когда он становится последователем ныне покойного инициатора независимых социологических исследований Юрия Левады, и вместе с ним ведет хронику кончины «Гомо советикус». Но впоследствии Гудков сталкивается с упорным сопротивлением и даже с возрождением тоталитарного склада ума у людей и у их правителей.
Цифры не лгут. Еще в 1994 году, за 10 лет до того, как Путин назвал распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой» 20-го века, опросы общественного мнения показывали, что лишь 8% респондентов считали крах СССР позитивным событием, а 75% были уверены, что он принес больше вреда, чем пользы.
Именно Гудков, на чьи цифры я в последние годы чаще всего полагаюсь в своих журналистских изысканиях, считая его бесстрастным приверженцем статистики в условиях огромной политической неопределенности, создал то, что можно считать самым показательным и гнетущим признаком реваншизма: сталинский барометр. В революционном 1989 году, когда советские газеты пестрели разоблачениями зверств сталинской эпохи, 12% участников гудковского опроса назвали Сталина «одним из величайших людей в истории». К 2003 году эта цифра выросла до 40%. Сталин неслучайно делит это звание с самим Путиным. После многолетнего преклонения государственных СМИ перед этим человеком 32% участников опроса Гудкова считают, что Путина тоже надо причислить к лику величайших людей в истории.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
Язык деспота
The New York Review of Books
21.05.2017
Истинная сила Путина
The New York Review of Books
25.09.2016
Арутюнян — врач-психоаналитик, но именно аналитик данных Гудков поставил диагноз «рецидив тоталитаризма», разъясняя суть этих тревожных цифр. Это болезнь, которая сегодня кажется неизлечимой.
Но самыми свежими и разоблачительными главами книги Гессен стали те, в которых она с головой погружает нас в прошедшие несколько лет. Нам становится ясно, что Россия сегодня — агрессивная ревизионистская держава, нападающая на соседей (Грузию и Украину) и подавляющая инакомыслие у себя дома.
Гессен утверждает, что в возврате России к тоталитаризму решающую роль сыграли два события: протесты на Болотной площади в 2012 году и захват Крыма в 2014-м. Она очень живо описывает эти события, и у читателя возникает впечатление, что он находится прямо на улицах Москвы вместе с Машей и отцом и дочерью Немцовыми, которые наконец осознают, что «будущего нет».
Убийство Бориса Немцова во многом стало трагической развязкой и кульминационным моментом книги. И когда я читаю о том, какое чувство утраты испытывает его дочь, я сразу вспоминаю Немцова таким, каким я его знала: привлекательным мужчиной и неутомимым политиком, который всегда находил время, чтобы дать интервью.
Последний раз я видела его в Москве зимой 2013 года. Это было сразу после протестов на Болотной площади, и Немцов предпочел встретиться в кафе неподалеку от нее. Потом он настоял на том, чтобы мы прошли несколько сотен метров до того места, где состоялись митинги протеста. «Здесь выстроилась полиция, здесь меня арестовали». Немцов с готовностью заново переживал те драматические события, а на Болотную площадь смотрел как на святую землю, с наслаждением вспоминая о том, как десятки тысяч людей каким-то чудом собрались вместе и сказали нет Путину. Немцова убили спустя два года, на мосту через Москва-реку. А кремлевские башни и купола церквей стали декорацией для этого заказного убийства.
Закончив читать книгу Гессен, я наткнулась на заголовок с гиперссылкой на Твиттер: «Активист, охранявший самодельный памятник Борису Немцову, погиб в результате нападения путинского бандита».
Может, это российское будущее, но оно страшно похоже на ее прошлое.
Сьюзан Глассер — обозреватель Politico, ведущая колонку международных дел. Вместе со своим мужем Питером Бейкером (Peter Baker), который возглавлял московское бюро The Washington Post, она написала книгу «Возвышение Кремля. Путинская Россия и конец революции» (Kremlin Rising: Vladimir Putin's Russia and the End of Revolution).
