24 декабря 1855 г., из Вятки в Петербург выехал надворный советник. Звали его Михаилом Салтыковым. Псевдоним Щедрин он возьмёт себе год спустя, когда напишет свой первый хит – «Губернские очерки»…
Справедливости ради надо сказать, что в Вятку он попал не по своей воле. До «Очерков», которые восхитили Некрасова и Достоевского, Салтыков успел написать несколько повестей. Одна из них, «Противоречия», удостоилась любопытной рецензии самого Белинского: «Идиотская глупость». Вторая, «Запутанное дело», привлекла внимание уже цензурного комитета. Автора, молодого чиновника военного ведомства, решили поучить уму-разуму. И сослали в захолустье.
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Фотография 1856 года.
Царскосельский лицей был задуман как учреждение, поставляющее для государственной службы чиновников высшей квалификации. В общем, со своей задачей он справлялся. Осечек известно немного. Точнее, две.
В первом выпуске лицея числился Александр Пушкин, в тринадцатом – Михаил Салтыков. Забавно, что оба возводили свой род к XIII столетию – предком Пушкина считался герой Невской битвы Ратша, предком Салтыкова – герой того же сражения Михаил Прушанин.
Защищать или пороть?
Но если Пушкин был чиновником никуда не годным, то Салтыков демонстрировал прямо противоположные качества. Причём в уникальном сочетании. Дисциплина уживалась в нём с цинизмом. Желание выслужиться – с честностью. Сославшие его в Вятку могли быть довольны – Салтыков действительно «набрался ума».
Вот служебная характеристика: «Сведущ, деятелен, бескорыстен, требователен относительно сотрудников, взыскателен относительно подчинённых». Иными словами, в Петербург возвращался матёрый администратор с железной хваткой. Его тут же сделали чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел и дали внеочередной чин коллежского советника, соответствовавший полковнику.
Салтыков-Щедрин в 1870-х годах.
Когда узнаёшь подробности службы Салтыкова, кажется, что тебя где-то обманывают. Не может такого быть, чтобы знаменитый сатирик, эталонный «печальник горя народного», «бичующий язвы и пороки реакционной России», был таким классическим чиновником.
Подобное чувство, кстати, охватывало и современников: «Его сказки – злая и едкая сатира, направленная против нашего общественного и политического устройства», – писал цензор Лебедев в 1880-е гг.
Есть отчего растеряться. Если бы это был простой обыватель, можно заподозрить разве что помешательство, раздвоение личности. Но когда речь идёт о генерале, а именно до такого чина дослужился Салтыков, возникает нехорошая формулировка «измена».
Считается, что Салтыков по своим взглядам был либералом, западником и чуть ли не социалистом. Во всяком случае, прозвища «Вице-Робеспьер» и «Красный вице-губернатор», которыми наградили его коллеги-чиновники, об этом говорили прямо. Став вторым лицом в Рязанской губернии, Салтыков публично и неоднократно заявлял: «Я не дам в обиду мужика! Хватит с него, довольно он уже терпел!».
Дом где родился Михаил Салтыков. Имение Спас-Угол.
Всё так. Но при этом почему-то забываются другие его распоряжения. На бумаге о том, что мужики плохо платят подати, присланной в вятскую канцелярию, красуется размашистая резолюция Салтыкова: «Пороть!» Или то, что он, искореняя в Вятской губернии раскольничество, проделал 7 тысяч вёрст на лошадях и лично произвёл 16 арестов.
Срыв покровов
Ближе всех подошёл к разгадке натуры Салтыкова его знакомый, врач и публицист Николай Белоголовый, оставивший такие воспоминания: «Мне кажется, что он имел определённые политические взгляды, но с таким своеобразным оттенком, что его трудно поставить под какое-то шаблонное партийное знамя».
«Чрезмерное весёлонравие и кривлянье, шутовство относительно России, её истории, традиций, семьи и государственности», – это вердикт цензуры. «Да, он обличает неправду, но лишь ради того, чтобы ракету пустить и смех произвести», – а вот это уже коллега, либеральный критик Дмитрий Писарев.
Всем не нравится, что Салтыков пишет легко, игриво и смешно. Самое интересное, что это не нравилось и ему самому. Он даже пробовал это в себе искоренить. Пытался писать многословно, со всеми полагающимися отступлениями и высокими раздумьями на высокие темы.
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, 1886.
Однако гению не прикажешь. В результате всё равно выскакивало абсурдное, но точное. Например, об особом пути отечественной истории: «Цивилизацию эту, приняв в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев». Или о вечной доле «инакомыслящих»: «Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленях не могли».
Совершенно непонятно, почему такого писателя, как Салтыков-Щедрин, вообще проходят в школе. Он по-настоящему опасен. Не цинизмом, не зубоскальством. Не печалью о горе народном. И даже не тем, что якобы подрывает национальные российские устои. Он показывает то, как по-настоящему устроено любое государство в любое время.
«У нас нет середины – либо в рыло, либо ручку пожалуйте». «Многие склонны путать понятия «Отечество» и «Ваше превосходительство». «Нет задачи, более достойной истинного либерала, как с доверием ожидать дальнейших разъяснений».
«Благонадёжность – это клеймо, для приобретения которого необходимо сделать какую-нибудь пакость». «Система очень проста: никогда ничего прямо не дозволять и никогда ничего прямо не запрещать».
Под всем этим с удовольствием и пониманием может подписаться любой европеец. Более того – англичане, изучившие русский язык, уверены, что фраза Салтыкова «Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства» относится не к России, а к Великобритании.
Он гениален, универсален и останется в памяти навсегда. Впрочем, о памяти он тоже высказался весьма оригинально.
«А знаете, с какого момента началась моя память? – спрашивал Салтыков своего знакомого, писателя Сергея Кривенко. – Помню, что меня секут, секут как следует, розгою… Было мне тогда, должно быть, года два, не больше»…
