Чечня – вновь в центре внимания либеральной части российского общества. На этот раз из-за истории с преследованиями представителей сексуальных меньшинств и угрозами журналистам «Новой газеты», которые позволили себе рассказать о трагедии своих соотечественников.
Да, соотечественников. Потому что преследуемые – такие же граждане Российской Федерации, как и все остальные.
И главное, чего сегодня требуют от российского руководства журналисты и правозащитники – это заставить Чечню жить по законам государства, в состав которого она входит.
По законам Российской Федерации. Потому что в Российской Федерации – несмотря даже на нелепое законодательство о борьбе с «пропагандой гомосексуализма», превратившее Россию во всемирное посмешище, все же не создают секретные тюрьмы для геев и не предлагают родственникам людей другой сексуальной ориентации «решить проблему».
И в Российской Федерации чиновники – даже самые одиозные – публично не угрожают журналистам.
Парадокс ситуации, однако, не в этом. А в том, что многие из тех, кто требуют сегодня заставить Чечню жить по российским законам, не так давно сочувствовали борьбе Ичкерии за независимость.
А теперь представим себе, что не было бы второй чеченской войны, что Россия смирилась бы с чеченской независимостью, что рядом с ней существовала бы Ичкерия, а не внутри нее – Чечня.
Было бы государство Джохара Дудаева, Аслана Масхадова, Шамиля Басаева, Зелимхана Яндарбиева более терпимым к сексуальным меньшинствам или свободной прессе, чем Чечня Рамзана Кадырова?
Не говоря уже о том, что если бы Ичкерия одержала победу, первый президент Чеченской Республики Ахмат Кадыров – отец нынешнего руководителя республики – был бы неотъемлемой частью ее руководства.
Я просто хочу напомнить, что современной Чечней руководят вовсе не те чеченцы, кто боролся во время восстания за независимость на стороне Москвы. Нет, современной Чечней руководят те участники этого восстания, кто понял бесперспективность происходящего и договорился с Кремлем.
Подчеркну – не капитулировал, а договорился. У Москвы были свои условия, у тех, кто оставался в разрушенном Грозном – свои.
Республика Дудаева, которую так поддерживали тогда многие российские демократы, вовсе не была образцом демократии. Дудаев правил страной по-генеральски, он распустил парламент еще тогда, когда Ельцин мог об этом только мечтать. Он не собирался договариваться с оппозицией – и во многом предопределил появление промосковских сил в Ичкерии.
Но самое главное – он также хорошо понимал устои существования чеченского общества, как и нынешние представители чеченского руководства. Он строил государство для чеченцев – но это государство отнюдь не было бы похоже не только на Швейцарию или Бельгию. Оно не было бы похоже даже на соседнюю Грузию. И уж тем более оно не было бы похоже на Россию. Просто потому, что оно – другое.
Я очень хорошо понимал тогда, в 90-е, это очевидное отличие. За посвященную Дудаеву статью «Президент Чечни или имам Кавказа» другой знаменитый чеченец 90-х – председатель Верховного Совета России Руслан Хасбулатов – устроил мне скандал на своей пресс-конференции.
Для Хасбулатова, выросшего вдалеке от Чечни и впитавшего русские иллюзии относительно «одинаковости» покоренных Россией народов, Дудаев был просто руководителем мятежного российского региона, которого нужно призвать к порядку. А это было не так.
Дудаев руководил не регионом, а народом. Народом, который живет в другом мире, чем русские. Я бы даже сказал – в другом времени, чем русские. И хотел свободы от русских. Что же тут неясно?
Именно поэтому я был убежден, что Москве следует не бороться за сохранение территориальной целостности России, а развестись с Чечней как можно скорее – и как можно легитимнее. Принять закон, который позволит исключать субъекты из состава Российской Федерации. Провести референдумы – и в Чечне, и в России. И отгородиться от мятежной республики, признав ее независимость.
Борис Ельцин и Владимир Путин пошли по другому пути. Ельцин – потому что боялся эффекта домино и парада суверенитетов в случае отказа от Чечни. Путин – потому что ему была нужна маленькая победоносная война с террором. Сколько бед принесло обычным россиянам это решение, мы хорошо знаем.
Но самое главное в том, что Чечня все равно стала самым настоящим независимым государством. Государством, которое формально считается субъектом Российской Федерации – но живет по своим правилам. И с этой точки зрения президент Чечни Рамзан Кадыров куда самостоятельнее в своих внутриполитических шагах, чем президент Ичкерии Джохар Дудаев.
Потому что Дудаеву приходилось изыскивать средства не только на войну, но и на существование республики. А Кадырову эти средства дают.
Присоединить Чечню к России после двух страшных войн – это примерно то же самое, что сегодня присоединить сектор Газа к Израилю.
Найти каких-нибудь условных «лоялистов», позволить им править в секторе железной рукой в обмен на безопасность территории самого Израиля, а жителям сектора раздать израильские паспорта.
Я даже не спрашиваю, станет ли в Израиле безопаснее после такого решения. И я не спрашиваю, полюбят ли жители сектора Газа израильтян после такого решения. Вопрос в другом – в том, что сам сектор Газа продолжит жить по своим правилам и в составе Израиля – но намного комфортнее.
Примерно так же, как живут многие арабские селения в самом Израиле – каждое ли из них по степени свобод и уважению к законам можно сравнить с Тель-Авивом?
Я вовсе не случайно привожу эту аналогию, которая многим может показаться преувеличенной. Я хочу объяснить, что русские – вот тут очень уместно это слово, русские, а не российские – либералы – совершенно наивно ставят вопрос, когда пытаются призвать к исполнению российских законов в Чечне.
Чечня никогда не будет жить по российским правилам – и, кстати, в Кремле это отлично понимают, поэтому всегда с такой неохотой комментируют все, связанное с властями этой республики. Если вопрос территориальной целостности России действительно является главным для современной российской государственности, а расширение территории за счет кражи какого-нибудь Крыма вызывает припадок национальной гордости, то нужно сказать правду хотя бы самим себе.
У России куда больше шансов жить по правилам Чечни, чем у Чечни – по правилам России.
Чечня победила, неужели это непонятно?
Победила – как могла. Как обычно побеждает маленький народ, когда видит, что открытая борьба с Голиафом приведет только к полному уничтожению.И вот теперь заражает великана всеми своими болезнями, всеми своими предрассудками, всеми своими представлениями о том, что такое правильно, а что нет.
Именно поэтому в России не просто проглотят историю с сексуальными меньшинствами в Чечне. Рано или поздно разрешат каждому региону иметь собственное законодательство относительно таких меньшинств – и почти вся территория России, как и в советские времена, станет небезопасной для геев и их защитников. Руководство Чечни получит законное право защищать «традиции и устои» – и не оно одно.
Я бы хотел написать, что это только начало таких перемен, но какое начало? Это – продолжение. Решив проблему независимости Чечни, Россия сама понемногу превращается в Чечню.
За территориальную целостность – или если быть точным – за территориальную экспансию, покорение чужих народов, присоединение территорий нужно платить.
И русский народ традиционно платит тем, что, будто на машине времени, в очередной раз отправляется в прошлое вместе с покоренными.
ВИТАЛИЙ ПОРТНИКОВ
