День Независимости. Отрывок из книги воспоминаний “Первое десятилетие”, 1950 г.

Слова: Нафтали Герц Имбер

Пока в наших сердцах
Дышит еврейская душа 
И вдаль на восток 
К Сиону обращены глаза

Еще не потеряна наша надежда
Надежда, которой две тысячи лет 
Быть свободным народом на своей Земле 
На земле Сиона и Иерусалима

Коль од баЛевав пнима 
Нефеш иеhуди хомия
Улефаатей мизрах кадима 
Айн ле Цион цофия 

Од ло авда тикватейну 
аТиква бат шнот альпаим 
Лиhйот ам хофши бАрцейну 
Эрец Цион вЕрушалаим

К списку стихов

д-р Исраэль Эльдад

День Независимости.
Отрывок из книги воспоминаний "Первое десятилетие", 1950 г.

Предисловие переводчика

Исраэль Эльдад (Шайб) (1910-1996) – публицист, философ, учитель, был идеологом и одним из руководителей подпольной организации ЛЕХИ.(ЛЕХИ – сокращение от "Лохамей Херут Исраэль", букв. "Борцы за свободу Израиля" – еврейская подпольная организация, действовавшая против британского мандата в Палестине с 1940 и до основания государства Израиль в 1948.
 
Была организована выходцами из Иргуна, которые не согласились с политикой прекращения борьбы против Великобритании на время Второй мировой войны).
 
Эльдад родился в Галиции, учился в Венском Университете, где получил степень доктора философии. После окончания учебы преподавал ТАНАХ в Учительской семинарии в Вильнюсе, параллельно с этим был одним из руководителей БЕЙТАРА в Польше.
 
С началом Второй Мировой войны ему удалось по поддельным документам бежать в Эрец Исраэль, где он продолжил свою общественную и публицистическую деятельность в рядах ЛЕХИ. После гибели Авраама Штерна ЛЕХИ возглавил Центр, состоящий из 3 человек – Ицхака Шамира, Натана Елин-Мора и Исраэля Эльдада. Эльдад стал одним из главных идеологов ЛЕХИ.
 
В 1944 г. в гимназию, где Эльдад работал учителем, пришли представители властей с целью арестовать его. При попытке к бегству, он упал с четвертого этажа, получил сильную травму позвоночника и, закованного в гипс, его поместили в тюрьму на Русском подворье, а позднее перевели в лагерь в Латруне.
 
В 1946 г в результате дерзкой операции, проведенной ЛЕХИ, Эльдада удалось похитить из клиники др.Троя в Иерусалиме, куда он был под конвоем привезен на проверку. После этого и до конца британского мандата он оставался на нелегальном положении, продолжая руководить деятельностью ЛЕХИ.
 
После образования государства Израиль Исраэль Эльдад продолжил работать учителем в школе, в 1950 г был уволен по приказу Бен Гуриона за его взгляды. С помощью апелляции в Верховный Суд Справедливости ему удалось отменить запрещение работать в школе. Позднее ему смог найти работу в Хайфском Технионе, где в течение 15 лет избирался студентами как "лучший лектор".
 
С 1949 по 1963 году издавал журнал "Сулам", в котором был автором большинства статей . Журнал представлял один из немногих очагов оппозиции существующему тогда режиму. "Сулам"пропагандировал идею возрождения Царства Израиля в его исторических границах. Журнал изначально печатался в 1500 экземплярах и испытывал постоянные финансовые трудности.
 
После шестидневной войны Исраэль Эльдад стал одним из основателей "Движения за Неделимый Израиль". Всю жизнь он продолжал писать публицистику, статьи и книги на исторические, философские темы, комментарии на ТАНАХ. Кроме того, он перевел на иврит полное собрание сочинений Ницше, за что получил премию Черняховского.
 
Его автобиографическая книга "Первое десятилетие" была написана в 1950 г. и охватывает собой воспоминания о периоде с конца 30-х годов и до возникновения Государства Израиль. 
 
***

И снял весь народ золотые кольца со своих ушей, и отдали их Аарону. И взял он кольца из рук их, и обработал резцом , и сделал литого тельца; и воскликнули они: "Вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из страны египетской"… и поднялись забавляться. 
 (Книга Шмот)

И я тоже поднялся посмотреть на "забавляющихся" в эту ночь (Речь идет о 29 ноября 1947 года – голосование в ООН о разделе Палестины.прим.пер.).
 
Даже если бы я справился со своим чувством любопытства, которое толкало меня пойти смотреть на толпу в чуждой мне радости, я не смог бы остаться дома, потому что рухнули все стены и все перегородки.
 
Если бы я еще продолжал жить на краю апельсиновых садов Рамат Гана или на окраине Бней Брака, я мог бы выслушать по радио, сидя за чашкой кофе с тонкой полоской пены и думая свои думы, "драматическое" голосование в ООН, а потом пошел бы спать, чтобы дать мутной пене осесть.
 
А назавтра снова бы смотрел на все открытыми и жесткими глазами бойца за свободу Израиля. Но это было невозможно, если живешь в новой квартире на улице Дизенгоф в центре Тель-Авива, считанные метры от эпицентра толпы, ликующей после результатов голосования в ООН.
 
В этом городе – первом в любом празднике и последнем в любом страдании – не было никаких сдерживающих рамок для выплеска веселья.
И я тоже впервые сбросил с себя гнет осторожности подпольщика и спустился побродить и посмотреть на народ в его радости. Едва закончились последние аккорды Атиквы, вопль вырвался из всех глоток, распахнулись все окна и все двери, радиоприемники кричали во всю мощь на каждом углу.
 
Улица Дизенгоф – уже не улица, дома уже не дома, и люди уже не люди, всех понесло в едином потоке, который затопил все. Женщины бегут с младенцами в руках, дома пляшут, флаги развеваются, гудки машин смешиваются с криками толпы.
Я продолжаю идти.
Вот он, угол Фришман-Дизенгоф. Еще вчера я опасался проходить здесь в часы дневного света.
 
В кафе "На углу" любят сидеть агенты ШАЙ (ШАЙ – Шерут Едиот, разведывательный отдел Хаганы, позднее был преобразован в ШАБАК, имел в том числе еврейский отдел, который занимался еврейскими "террористами".прим.пер.), и каждому, кто воюет с англичанами за свободу Израиля, желательно не показываться им на глаза. Но в эту ночь, в эту ночь нет страха.
 
В эту ночь никто из посетителей кафе не встанет, чтобы следить за нами. Не то, чтобы в эту ночь закончилась их работа, ее будет еще много у них, и еще прольется еврейская кровь в эту зиму после провозглашения государства, но в эту ночь они тоже пьяны от веселья. Без остановки, без перерыва разбиваются бутылки о камни мостовой.
 
Независимость!
 
Я прохожу мимо них. Я вышел посмотреть на веселье евреев.
И было, на первый взгляд, веселье. Веселье простое, без всякой политики, радость "у нас будет свое государство". Хотя многие из тех, кто веселится сегодня, еще вчера насмешливо морщились от этих слов, кто из-за неверия, кто из-за того, что не видел в нем необходимости, кто из-за избытка "просвещенности".
 
Но сегодня они веселятся и танцуют, сегодня испарилась их "просвещенность". "Еврейское государство", волшебные слова последних десятилетий. Но за этим весельем лежало нечто другое, и это другое на самом деле владело народом.
 
Расслабление, сброс напряжение. Это было видно в самом отсутствии рамок для выражения радости. Тех рамок, которые всегда есть в настоящей глубокой радости. Это была иллюстрация психофизиологического утверждения, что истинное наслаждение состоит в избавлении от напряжения.
И настолько огромно было напряжение последних лет. Бойня в Европе. Опасность нацистского вторжения в Палестину. Война подполья, и все что с ней связано: комендантский час, обыски, виселицы, демонстрации, нелегальная эмиграция, страх перед погромами, братоубийственной войны.
 
Немногие, совсем немногие были готовы и дальше продолжать такую жизнь – только те, которые были сделаны из стали, и нервы которых были из стали – натянуты от самых глубин страдания и до прихода далекого Машиаха.
 
Но таких было мало, ибо народ тороплив, больше сорока дней он не готов ждать возвращения Моисея. Он не готов терпеть пустыню и огонь. Народ хочет покоя. Будь что будет, но чтобы был, наконец, покой. Любое, но чтобы было , наконец, решение.. Маленькое государство или большое, с Иерусалимом или без, главное – чтобы пришел конец этому напряжению, этому "кровавому безумству", как называют его и справа и слева те, кто хочет устойчивости, устойчивости, устойчивости.
 
В последние месяцы это напряжение усилилось в ожидании голосования в ООН. Усилилось естественно, как у тех, кто ожидает приговора. И усилилось искусственно, дополнительно подогреваемое сионистскими деятелями, которые всегда держатся за разнообразные даты, съезды и конференции, и на них, и только на них возлагают все свои надежды. С помощью них можно избежать участия в войне, с помощью них можно нападать на "отщепенцев" (Отщепенцы – "поршим" , так называли членов ЭЦЕЛя и ЛЕХИ), которые всегда " втыкают нож в спину" именно в эти судьбоносные дни. И что случится, если в эту ночь не будет положительного решения? И не будет выбора, кроме как снова воевать… если не появится на горизонте призрак спасения в виде очередного конгресса?
 
И среди этого напряжения и этого страдания – голосование. Как в любом голосовании, результаты которого заранее неизвестны, есть в нем что-то от рулетки. Падает жребий. И стоит народ в ожидании своей судьбы – будет им дано государство или нет?
 
Стоят миллионы евреев в мире, стоят тысячи юношей, здоровые, крепкие как кедры, готовые к бою и жертве, руки в карманах, замерли в напряженном ожидании – как проголосует Коста-Рика. Коста-Рика, Коста-Рика. От них, от голосов Коста-Рики и Никарагуа зависит судьба евреев, будет ли у них государство. Стоят и считают. Уже четверо за нас, один против. Что с Сиамом? Где Сиам? Сиам? Сиам отсутствует. Сиам отсутствует!! Бегут ручки по бумаге, продолжается подсчет. А-а-а, Никарагуа проголосовала за нас. Никарагуа за то, чтобы у сыновей Авраама, Ицхака и Иакова, Давида, Ишаягу и Иегуды Маккаби тоже, наконец, было свое государство. Браво, Никарагуа! Где она, вообще-то, эта Никарагуа? Какой народ там живет? Спроси у одного, другого, третьего, спроси у тысяч, которые так напряженно ждут ее решения: что это за Никарагуа? Ах, какая разница!
 
Не морочьте нам голову с историей и географией! Главное – она за нас. Если, не дай бог, Никарагуа и Коста-Рика будут против нас, у миллионов евреев не будет своей страны, и им будет очень, очень грустно. И тогда своя страна будет только у арабов. Страна? Семь, восемь стран!
И вдруг проклятия: Куба против! Антисемиты! Когда же дело доходит до великих держав, народ уже полностью теряет власть над собой. Соединенные Штаты – за. Да здравствует демократия! Советский Союз – за. Да здравствует великая революция!
 
Волны поднимаются и опускаются. Сердца напряженно стучат. Сколько уже? Сколько за? Сколько против? Сколько всего нужно? Тридцать? Тридцать два? Когда я был мальчиком, отец играл со мной в карты в честь Хануки, и тогда сердце мое также напряженно билось при подсчете очков.
И еще картина детства поднимается из самых глубин памяти. Мне 12 лет. Я иду рядом с отцом, я и мой брат 10 лет, и мы празднично одеты. В рубашках с бело-голубыми воротничками мы торжественно идем по улицам Львова. Вместе с нами весь еврейский Львов, и кругом – флаги, флаги. Это уже второй раз, когда я так иду вместе с отцом в массовом шествии. Но тогда это были похороны Свитков Торы, сожженных вместе с евреями, которые пытались их спасти, и мы на кладбище, был также ноябрь, но снег, снег покрывал все, и только черные евреи на белом снегу хоронят Свитки Торы вместе со сгоревшими людьми.
 
Плач со всех сторон, причитания мужчин и женщин, и снег, который не тает, колючий, ледяной и злой. Но на этот раз наше шествие празднично. Тысячи, тысячи евреев ликуют: решение Сан Ремо! (В 1920 г в Сан Ремо состоялась международная конференция , на которой обсуждался вопрос о разделе Оттоманской империи между странами- победительницами в Первой мировой войне. На ней было принято решение о передаче Англии мандата на управление Палестиной.прим.пер.) 52 государства проголосовали за нас, за "национальный дом".
 
Радуются сердца. Все идут гордые, также как и я, как мой брат в новом костюме. Мы были тогда очень наивны – наивны, потому что верили в ценность подобных решений, верили в совесть мира, очень хотели верить.
 
А, кроме того – что тогда стояло за нами, в эти дни детства возрождающегося народа? Много исторической справедливости, и небольшое количество мошавот. С этим пришли мы к народам мира, с этим были рады, что получили признание и согласие . Но сегодня? Сегодня, когда мы уже н а р о д на Ближнем Востоке, когда за нашими плечами героическая борьба против Британской Империи? Сегодня мы будем так униженно стоять и радоваться каждому голосу за нас? Сегодня, п о с л е всего предыдущего опыта, после разочарования во всей ценности подобных голосований, жизнь которых – один день, – а мы так цепляемся за них, да еще как. С такой решительностью? С такой верой? Не в эту ночь родилась ассоциация с Золотым Тельцом, и не мне первому она пришла в голову.
 
Сказал о ней Ури Цви (Ури Цви Гринберг, 1896-1981, ивритский поэт. прим.пер.), который охватывал своим пророческим взглядом времена и расстояния и жил прошлым, как будто оно случилось перед его глазами. Он сказал мне: "Такого позора, как танцы в эту ночь, не видел этот народ со времен Золотого Тельца. Именно так они танцевали вокруг него".
Ури Цви имел в виду и Тельца самого – государство в предложенных , совершенно нежизнеспособных границах. (Кто-нибудь может себе представить сегодня то государство, за которое голосовали и за которое танцевали?).
 
Он, конечно, имел в виду и предательство Иерусалима, ценой которого было решено то, что решено. Именно благодаря отказу от Иерусалима несколько "очень христианских" и "очень католических" государств согласились голосовать за нас, и поэтому на растерзанном теле Иерусалима танцевали в ту ночь.
Но я сам в ту ночь сосредоточился на двух вопросах: явлении расслабления , сбрасывания всех рамок, и явлении самоуничижения.
 
Откуда, откуда – недоумевала моя душа – откуда такая слабость духа у такого великого народа. Тот, кто слышал "Я, Всевышний…" (Книга Шмот 20, 2 – начало 10 заповедей), тот, кто видел его величие, сейчас (провозглашает) – " Это твои божества, которые вывели тебя из Египта?" Эти? Никарагуа и Коста-Рика? Они дают силу веселиться и танцевать? Они дают право жить? Откуда у такого великого народа такая рабская и униженная душа? Неужели и наши праотцы, те, которые верили в Машиаха, были способны так радоваться решениям гоев? Во всей нашей традиции Избавления, которая очень р е а л и с т и ч н а , несмотря на ее мистику, есть хотя бы намек на такую возможность?
 
Есть Пророк Элиягу, есть война Гога и Магога, есть Эмек Иошофат, есть Машиах бен Йосеф, но нет, по всей логике и справедливости нет, даже намека на такое Избавление – гои принимают решение о создании Государства Израиль, и это всенародный праздник и всенародное ликование. Нет во всей еврейской литературе такого.
Но тогда что это, откуда это? Это результат самоослепляющего света эмансипации и просвещения? С ними пришло это заискивание перед другими народами, этот поиск их внимания, их милости? Если они восхваляют ТАНАХ, значит ТАНАХ хорош. Если они пренебрегают Талмудом, значит Талмуд плох. Все это – стремление заслужить одобрение со стороны просвещенных народов. Абсурдная война за равенство прав в Галуте.
 
Восторг перед французским писателем за то, что он не антисемит, перед русским государственным деятелем за то, что он либерал. Отступление от той реальной, очень реальной системы понятий, которая была у наших мудрецов по отношению к другим народам.
 
В пещере Шимона Бар Иохая было больше сияния, чем в свете Просвещения, и больше глубины. Вера в Машиаха реальнее веры в Советский Союз и ООН. Нет, не потомки Бар Иохая и Баал Шем Това кружатся в танце сегодня на площади имени Дизенгофа, но потомки тех, кто радовался в Париже и Петербурге, Варшаве и Будапеште получению равных прав. Это значит, что сионизм не соединился с более глубинными пластоми народного сознания, он – дитя последних 100 или 150 лет.
 
Он – не вера наших отцов в Машиаха, и поэтому он – ровесник всех Коста-Рик и Никарагуа, и поэтому он так пресмыкается перед ними и перед всеми "объединенными народами".
Я не скажу, что все эти выводы я сделал, когда бродил среди ликующей толпы. Тогда в голове была путаница чувств и мыслей – о расслаблении, переходящем в распад, о Иерусалиме, принесенном в жертву, о сыщиках, о своей чуждости всему происходящему вокруг.
 
Не Октябрьский переворот, не взятие Бастилии, не победа над врагом, а всего только какое-то голосование, и молодежь так восторженно прыгает и пляшет. Я вижу, что это тот же Галут, и новое поколение еще не родилось.
И прошла эта ночь – полная тьмы, несмотря на все огни, затопившие ее, улыбаясь с издевкой , потому что за ней пришли другие дни, и в их безжалостном свете все эти мельтешащие фигуры выглядели еще уродливее.
 
Но с этой ночью исчезла и наша ночь подполья, в которой было так много света и так много ясности, и пришел день, который был ни днем , и ни ночью, только туманом. 

Перевод Тальи Имас