БАРИ АЛИБАСОВ: ИСПОВЕДЬ ПИГМАЛИОНА

Он называет себя Пигмалионом, а своё главное детище — Галатеей. Говорит, за 20 лет его Галатея, легендарная группа «На-На», хуже не стала. Но что вместили в себя эти 20 лет? Тут были взлёты и падения, эйфория и разочарование, наслаждение жизнью и попытки свести с ней счёты… Великая и трагическая история первых поп-идолов России — в откровенном интервью Бари Алибасова.

— Бари Каримович, вы же суперпродюсер. Признайтесь, часто за эти 20 лет думали — всё, хватит «На-На», они своё отыграли?
— А ты вообще знаешь, кто такой Бари Алибасов? На самом деле? Не тот придурок, который в телевизоре, а реально?.. Сегодня россияне убеждены, что надо быть Абрамовичем, и это круто. Ты видел хоть одного россиянина, который хотел бы стать Галилеем или Леонардо да Винчи? Нет — бабки, бабки. Это сегодня национальная идея и путь развития личности, все кругом говорят только про деньги. Но у меня другие идеалы в жизни. Я делаю лишь то, что мне нравится. И получаю от этого огромное наслаждение…

— Но группа давно уже не на виду. Айзеншпис бы вас не понял, правда?
— Айзеншпис до тюрьмы был фарцовщиком. И для него «бабки» были важнее. А если ты вспомнишь миф о Пигмалионе и Галатее, то это как раз про меня. Когда ты обрабатываешь камень, мёртвый абсолютно, и в конце концов создаешь идеал — в него влюбляешься. И этот камень перестает быть мёртвым, он становится частью тебя…

— А разве вам не доставляла удовольствие та слава и популярность, которая была у «На-Ны» в начале 90-х? Когда вся страна с ума сходила. Разве не хотелось бы повторить это ощущение?
— А зачем? Я же Пигмалион, ты ещё не забыл? И Галатея моя за эти 20 лет хуже не стала. Как была совершенством, так и остается. И меня не смущает, что об этом знаю только я, мои близкие и наши почитатели.

«ЖЕНЩИНЫ СДЕЛАЛИ МЕНЯ ДУРАКОМ ПО ЖИЗНИ»

— От Галатеи вашей осталась лишь половина — Лёвкин и Асимов отвалились, как руки у Венеры Милосской.
— Ну что сказать? Амбиции… Но амбиции — не главная причина развала группы. Главная — это женщины.

— А вот с этого момента подробнее. Что же они сделали такого?
— Что они сделали? Они сделали меня полным дураком по жизни. Я приехал из дыры жуткой — станция Чарская: городом почему-то называется — два дома двухэтажных, бревенчатых. С моим другом Мишкой Араповым мы сделали группу «Интеграл». Были как братья, вообще не разлей вода. Я взял солистку — Валю Свисткову. И она увела моего друга, стала его женой. Пришла вторая девушка в «Интеграл» — Галька Окшина. И увела другого прекрасного нашего музыканта, бас-гитариста, автора всех песен. Пришла третья. И пыталась увести меня. Пилила себе вены тупой бритвой. Пришла четвертая, Аза Романчук, — и в неё уже влюбился я… Этому дурацкому сценарию всё следовало, и в «На-Не» тоже. Приходили девушки, которые разваливали группу напрочь: администраторы, танцовщицы… Пришла одна как-то, говорит: хочу танцевать — прямо Галиной Улановой буду, наверное, или Майей Плесецкой. Я вижу: девочка хорошая, и сразу у меня в голове Политов. У него, к сожалению, перемыкает — когда видит красивую девушку, он не подходит даже, он заскакивает. К нему по сей день очередь в гостиничный номер — я видел однажды, как он их пересчитывал. Но что удивительно — Политов ведь ни с кем не разговаривает. Он вообще не говорит, молчит всегда. Спрашиваю как-то Жеребкина: «Слав, как же всё-таки у него эта очередь выстраивается? Он же не разговаривает с ними». А оказывается, когда толпа собирается за автографом, Политов проходит мимо всех этих восторженных девчушек и просто так, по ходу дела, каждой из них бросает: «Будешь? 53-й номер»… Так вот, эта красивая девушка, которая сказала «хочу быть балериной»…

— Понятно — 53-й номер у неё на лбу был отпечатан.
— Конечно! Спрашиваю её: «Наверное, в кого-то из них влюбилась? Учти, у нас это нельзя». А в «На-Не» был закон: не только никакого секса — никакого взгляда на работе в сторону ребят. Нет, говорит, люблю сцену, всю жизнь мечтала, приехала в Москву, чтобы сбылась мечта… А у меня директором группы работал бывший полковник КГБ Игорь Харченко. Идеальный начальник группы «На-На». Что бы ни происходило где бы то ни было — через секунду я обо всём уже знал. Спустя пять дней полковник звонит: «Политов. Она сейчас у него». А для Политова пять дней — как пять веков, ему пять секунд надо. Я думаю, что полковник зевнул. Звоню Политову: «Чукча, ты с ума сошёл?!» — «Понял», — слышу в трубке. Всё, у них это закончилось. Через месяц коллектив возвращается с гастролей, полковник мне говорит: «Она с Лёвкиным». И Лёвкин мне выдает: «Я её люблю». О-о-о!..

— Так это бывшая жена его Ксюша, которая выступала в группе Hi-Fi?
— Да… Спрашиваю: и что у вас за любовь такая? Мы, говорит, стихи читаем друг другу: она хорошие стихи пишет, я тоже стихотворец. Ну, ты понимаешь, что это такое — стихи они читают! Всё, говорю, больше она у нас работать не будет. И Лёвкин вдруг мне заявляет: «Тогда я тоже ухожу». Это после 11-ти лет работы! Понятно?

«ОНКОЛОГИЯ ЛЁВКИНА — РЕЗУЛЬТАТ ПРИВОРОТА»

— Со стороны выглядело несколько иначе. Лёвкин ушёл из «На-Ны», когда тяжело заболел. И все говорили: Алибасов выгнал.
— А теперь послушай реальную историю. Ты будешь первым, кто это узнает. Когда я её всё-таки уволил, началась истерика: не буду ездить на гастроли и так далее. Потом Лёвкин успокоился. Понятное дело, продолжал с ней поддерживать отношения. Эта Ксюша пошла работать танцовщицей сначала к Маликову, затем к Губину. Спрашиваю как-то у Димы: что за персонаж? Он мне сказал примерно то, о чём я и подозревал, — что ей нужно зацепиться и прописаться в Москве. Ну, всё понятно — каковы ее цели и задачи. И тут у Лёвкина начинают вылезать волосы. Сначала чуть-чуть, дальше больше. Потом не оказалось ни одного волоска на теле: ни бровей, ни ресниц — ничего. Поскольку мы выступали в Чернобыле, думаю, надо провериться — чёрт его знает. Обследовались в пяти ведущих медицинских академиях Москвы — вроде всё в порядке… Лёвкин к тому времени уже ушёл от жены — это для всего населения России «на-найцы» были холостые, на самом деле у Вовы были жена и дочь. Снял квартиру, где они с этой Ксюшей поселились. И вдруг мы замечаем, что у него радикально изменился характер. Даже не характер, а психомоторика, психика. Другой человек, абсолютно. На репетиции он не мог сидеть даже минуту — всё время бегал, по телефону проверял, где она. Поехали на гастроли в Германию — требовал останавливаться у каждой заправки и бежал звонить в Москву. У него совершенно был потерянный взгляд, вокруг себя не видел вообще ничего, — ясно стало, что у человека что-то с головой. И тут звонит жена Лёвкина — наша пиарщица Снежинская призналась ей, что они с Ксюшей ходили в приворотный центр и покупали какое-то зелье. И я понял — она просто подливала ему какую-то гадость. Сейчас рассказываю об этом открыто, потому что признание Снежинской было записано на кассету, и я эту запись слышал.

— Это, вы думаете, привело к онкологии?
— Уверен, всё это закончилось его болезнью. Дело дошло до того, что Лёвкин перестал ездить на гастроли с группой «На-На», а ездил в качестве личной Ксюшиной костюмерши на гастроли с Губиным. Ты когда-нибудь слышал о такой любви? Бывает, конечно, но не до такой же степени…

— И после этого вы с Лёвкиным работать не смогли?
— Да, понятно стало, что он работать не будет. Говорю ему: «Всё-таки 11 лет ты был с нами, многое сделал для группы. Тебе надо где-то жить, и я подарю тебе квартиру». На Старом Арбате я покупаю квартиру и дарю её Лёвкину. С одним условием — что он пропишет туда свою дочку. И Лёвкин говорит «нет». Я ему дарю квартиру на Старом Арбате, а он говорит «нет»! Дочку его я сам туда прописал и только после этого отдал ему ордер. Но в этом состоянии одурманенном Лёвкин выписал дочку и прописал Ксюшу. Мало того — он сделал её собственницей.

— Теперь Ксюша там и живёт?
— Да! Когда он заболел, она бросила его, абсолютно от него отвернулась… Лёвкин стал прятаться от меня, от ребят. Не говорил, где он, в какой больнице. Мы нашли его. Я беседовал с врачом, тот говорил: нам очень тяжело его лечить, он не хочет, у него нет воли жить. Когда речь зашла о том, что Лёвкину нужна сложнейшая и очень дорогая операция, мы помогли создать фонд: деньги собрали, вылечили. Но ему ещё повезло — он влюбился в другую девочку, эта любовь его и спасла…

Примерно то же случилось и с Асимовым. Пришла девушка, она была президентом банка, сказала, что готова спонсировать наше участие в каннском фестивале «Мидем». Мы поехали, там у них начались отношения. Девушка болела той же болезнью, что и Лёвкин, — у неё была лейкемия. Ходила в парике, потому что тоже была лысая абсолютно. Постоянно плакала, говорила, что через месяц умрёт. К тому же от Вовки забеременела, и врачи запретили ей рожать. Но потом по моему настоянию родила — у них отличный, здоровый сын. Но самое главное — у неё после родов исчезла лейкемия!.. И всё же Асимова из «На-Ны» она увела.

— А вас какая-то женщина могла увести из «На-Ны»?
— Нет, я ещё в своем уме. И потом, чего добились эти женщины? Одна добилась квартиры. Другая — того, что человек исчез. Она отняла у него сцену.

«СВОЕГО СТАРШЕГО СЫНА Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ»

— После всех этих историй к женщинам вы стали относиться с опаской? Близко не подпускаете?
— Нет, женщины настолько же разные, насколько разные мужики. Все вообще разные. Поэтому я никогда не отношусь к людям — я отношусь конкретно к человеку. Так, как он этого заслуживает.

— Но женаты вы были когда последний раз?
— Ой, не помню… У меня было много попыток, но ни одна так и не увенчалась успехом.

— Почему, как думаете?
— Со мной рядом должна быть женщина, которая каждый день разная. Хорошо было бы, если бы вечером она была проститутка, утром — заботливая мать, а в обед — выдающийся повар лучшего французского ресторана. Наверное, есть такие женщины. Но я не встречал.

— И вам не жалко порой, что на выходные не приезжают дети со своими семьями, что жена не готовит вкусный обед?..
— «Папа, любимый, дорогой, здравствуй, папочка, я тебя очень люблю», — вот слово в слово я повторяю то, что говорит мне мой сын Бари в каждом телефонном разговоре. Последний раз это было два часа назад. Я ему объясняю: чего ты паришься? Запиши на магнитофон и включай. А ко мне приходи, когда у тебя случится проблема…

— Без проблем приходить не надо?
— Без проблем — живи своей жизнью. И не думай вообще обо мне. Потому что я не буду сопровождать тебя всю жизнь — учись жить сам.

— А старший сын, которого вы никогда не видели? Не хочется узнать: как он, что?
— Ну, это вообще пьяная блажь: у меня сын, сейчас к нему приеду, обниму… Я в этой семье никогда не был. Он появился без меня, рос сам, ему уже за сорок. И сейчас прийти и сказать: «Здравствуй, я твой папа?» А дальше что?.. Даже можно приехать с «бабками», завалить его. А дальше? Я ведь понятия не имею, знает ли он обо мне. А как отнесётся отец, который, быть может, думает, что это его сын? Зачем я полезу в другую семью со своим свиным рылом?.. Вот, знаешь, первое, что я сказал Бари, когда в 14 лет он приехал ко мне жить, — на тебе 100 долларов, возьми проститутку и пусть она научит тебя всему, что должен знать мужчина. Сексуальность — это то, что будет двигать тебя по жизни, твой успех зависит от того, сколько в тебе тестостерона. Единственная просьба: я разложил презервативы по всей квартире, они в каждом углу, только руку протяни. И второе. Я ему сказал: сынок, все ошибки, которые ты сделаешь в жизни — это твое благо. Потому что они научат тебя жить. Нет ошибок — нет опыта, поэтому делай ошибок много. И никогда не чувствуй за них вину, потому что чувство вины подавляет человека. Единственное — мы с тобой не должны допустить ошибки роковой, смертельной. Поэтому, если почувствуешь, что сделал что-то, что может угрожать твоей жизни, я об этом должен знать первым. И я приду к тебе на помощь. Кем бы ты ни был: вором, убийцей…

— Сейчас Бари Алибасов-младший живёт не с вами?
— Да, отдельно… Он всегда приводил кучу девчонок. Однажды, помню, сказал: «Будет звонить Аллочка…» — «Стоп, — говорю. — Я что тебе, телефонистка? И не вздумай больше называть мне их имена». Дальше: «Папа, ты представляешь, она убралась в моей комнате…» — «О-о-о, — перебил я его, — не надо мне дальше рассказывать, всё ясно. Хочешь, чтобы я разрушил это твоё счастье за неделю, — оставайся здесь. Хочешь, чтобы она всё время убиралась у тебя, — живи отдельно». Тогда они сняли квартиру… Я так и не узнал, как её зовут. Как-то ко мне приехал друг, мы пошли в ресторан — сын привёл туда свою девушку. Мой друг спрашивает её: «А что это Бари не называет тебя по имени?» — «Он не знает, — ответила она, — он думает, что я временная». Но ведь так и получилось! Приходит сын как-то: «Папа, я вчера целый день плакал — она ушла, я понял, что я её люблю». Часа полтора мы говорили, как-то его успокоил. «Я ей подарил машину — забрать?» — спрашивает. — «Не вздумай! Чем дороже твоя ошибка, тем полнее твой опыт. Что ты ей ещё подарил?» — «Телефон». — «А теперь, — говорю, — думай о том, как она едет на твоей машине, звонит подруге по твоему телефону и говорит: «Слушай, этого лоха Алибасова я так обула!..»

«ПОСЛЕ АМЕРИКИ ПЫТАЛСЯ ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ»

— В общем, получается так: сын — близкий человек, когда у него проблемы. «На-найцы» — только когда работают. А когда, к примеру, нет проблем, нет работы, вы остаетесь один?
— Конечно…

— Одиночество ощущаете?
— По-разному. Иногда мне хочется, чтобы рядом кто-то был. Но чаще всего, в 90 процентах, одиночеством я наслаждаюсь. Потому что занимаюсь исследовательской работой, мне нужно спокойно посидеть за книжкой, за документами. К сожалению, я постоянно задумываюсь о том, что вот-вот умру, а свои умозаключения в исследовании эволюции разума так и не опубликую…

— А что это вы вдруг о смерти заговорили?
— 59 лет — средняя продолжительность жизни мужика в России. А мне 63. Считать умеешь? Я четыре года уже пережил… У меня был период, когда я хотел покончить с собой. Дни напролёт ходил с этой мыслью: как умереть, придумывал разные способы. Была очень жестокая депрессия…

— Из-за чего?
— Мы два с половиной года прожили в Калифорнии. Продвижением группы занимался Дик Кларк — человек, который по сей день определяет развитие музыкальной индустрии и телевидения в Штатах. К концу 2000 года у нас были предложения от пяти ведущих рекорд-компаний. И вдруг весной 2001 года музыкальная индустрия рухнула. А случилось это так. Федеральный суд США закрыл первый бесплатный файлообменник, который был на студенческом сайте Чикагского университета. А закрыть рот американцу невозможно по конституции. В одну секунду таких файлообменников в Интернете появилась куча. И весь рекорд-бизнес обрушился. Компания Sony Music заплатила Мэрайе Кэри 80 миллионов, только чтобы расторгнуть с ней контракт. И это было начало, а потом звукозаписывающие компании вообще всех артистов сбросили. А 11 сентября ещё и ударил бен Ладен… Несолоно хлебавши мы вынуждены были уехать из Америки, где пробыли два с половиной года. Где я оставил кучу денег. Только на содержание-проживание ушло около трёх миллионов долларов. А ещё — продвижение, обучение «на-найцев». Мне ведь нужно было сделать из них американских артистов: то есть безупречное произношение, безупречное исполнение… Два с половиной года мы жили только этим. Уже держали за бороду Иисуса Христа. А что делать дальше? Всё, конец! Ведь что такое депрессия? Это крушение жизненных целей. Нет смысла, жить незачем. И ты просто тупо лежишь и думаешь о том, как убить себя, — ни одной другой мысли в голове. Это длилось неделю, две, месяц, другой…

— Что же вас вытащило из депрессии?
— Стали приходить какие-то люди, какие-то друзья, пытались вытащить меня из этого состояния — невозможно. Один психолог, второй, третий — не помогает. Четвертый сказал честно: психолог тут не поможет — тебе нужен психиатр. Пришёл психиатр. Три месяца я с ним занимался — по четыре часа в день, до рвоты. Постепенно начали мысли какие-то появляться. Ну, скажем, найти свои тапочки. Которые на фиг не нужны были в депресняке. И так постепенно, шаг за шагом, я выбрался. Потом стал заниматься телепроизводством — сделал несколько фильмов для «Газпрома». Какие-то сумасшедшие командировки пошли: то пустыня Сахара, то Заполярье — уже что-то закрутилось. А потом я решил сделать новую программу для «На-Ны».

— Сейчас стимулов, интересов, целей в жизни много? Что ещё надо успеть?
— Теперь-то много чего. Надо закончить исследовательскую работу по эволюции разума. У меня несколько проектов кроме «На-Ны» — надо их сейчас продвигать. Ну и сама «На-На» — что, наверное, самое главное. Ведь если сейчас нашу новую программу «Шок-шоу» покажут по «ящику», все вообще забудут, что есть другие артисты.