Вообще-то я не поклонник сентиментальных произведений, которыми зачитывались наши бабушки, но в случае с романом американки Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» считаю, что книга эта незаурядна и актуальна даже для нынешней Сибири, где суровые русские бородачи, подобно американским «южанам» и «северянам», готовы сразиться за свои идеалы, дополнив их газетными баталиями.
А поскольку являюсь потомственным сибиряком, чьи предки были высланы в Забайкалье еще три столетия назад, считаю себя этаким суровым «южанином», вынужденным бороться с «янки-саквояжниками», наводнившими нынешнее Приамурье.
И речь вовсе не о пресловутых трудовых мигрантах, прибывших издалека, а о безответственных газетных болтунах, выбравших меня в качестве информационной мишени. Кто-то из них утверждает, что прибыл в Хабаровск лет двадцать назад и помнит город «русским». А я вот живу в этом городе уже шестьдесят лет и знаю его историю намного лучше, был научным сотрудником краеведческого музея, опубликовал немало книг и даже избран почетным членом регионального отделения Русского географического общества. Но моих «ниспровергателей» это не убеждает, и они придумывают байки о неких японских грантах, на которые «публицист Иванов-Ардашев» якобы раскапывает скифские курганы, которых в Приамурье никогда не было. Заодно им не нравится моя рыжеватая борода и приверженность к «ветхозаветной теме», что, конечно, воспринимается, как компромат.
А тут еще и моя трехлетняя работа главным редактором краевой казачьей газеты, дополненная чином подъесаула и несколькими медалями. Как тут не придумать некий коварный заговор «буржуев и коммунистов» – помните такой эпизод в фильме «Кабаре», где немецкие обыватели всерьез обсуждают, кто и как угрожает их кажущемуся благополучию? Могу успокоить, с казаками я давно расстался, реликвии подарил музею, и к простым казакам из сельской глубинки отношусь неплохо, поскольку не они виноваты в информационных нападках.
Казаки вообще люди сложные. Кто-то зациклен на древних славянских корнях и подался в язычники, другие терпимы в национальном вопросе, припоминая, что и их бабушки «тоже» были турчанками, голландками, немками.
Вот и я никогда не отрекался от своих «библейских» корней и даже поведал об этом в книгах. И, наверное, не стал бы подчеркивать свою родословную, подкрепленную архивными документами, если б не всякие пришлые болтуны, наводнившие Хабаровск и объясняющие старожилам, как им оставаться «русскими».
В таких случаях гордые американские старожилы всегда подчеркивают, что их предки прибыли в Новый Свет на легендарном корабле «Мэйфлауэр». А поскольку и мои предки по отцу были высланы в Сибирь задолго до декабристов, то и я имею право быть гордым русским «южанином» и потомком сельских богатеев, на которых трудились степные «ковбои».
Конечно, сражаться за свои воспоминания и охваченный огнем штат Джорджия, как в романе «Унесенные ветром», я не призываю, но почему бы не поговорить и об этом? Провести, допустим, некую параллель между легендарным романом Маргарет Митчелл и творчеством писателя Александра Фадеева, который был не только летописцем, но и творцом «дальневосточной Джорджии», где множество девушек, похожих на Скарлетт О∙Хара, пытались спасти свое гибнущее имение, а мужчины, вроде Ретта Батлера, становились партизанами и подпольщиками.
И повод информационный для этого есть – книга об Александре Фадееве, недавно изданная в Москве, в серии «Жизнь замечательных людей». Только не подумайте, что я буду ее рецензировать, а тем паче – оправдывать, либо обзывать нехорошими словами главного персонажа.
Скажу лишь, что писатель Александр Фадеев для меня земляк и ровесник моего деда Георгия Ардашева, бойца ГПУ во времена Дальневосточной республики. Оба сражались за «красных» и даже могли бы встретиться в Забайкалье, куда подпольщик Булыга, он же – Фадеев, бежал из захваченного белогвардейцами Приморья. Было им тогда всего-то по двадцать лет. Деда моего позже репрессировали, но он вернулся, а потом исчез где-то в Маньчжурии. И я бы не удивился, если бы среди загадочных русских, отправивших в небытие маршала Чжан Цзолиня, оказался бы и мой дед. Но такая семейная «экзотика» больше подходит любителю литературной романтики, а я все-таки историк и публицист, привыкший взвешивать слова, поэтому ограничусь лишь этим штрихом.
А к бывшему генсеку Союза писателей СССР Александру Фадееву у меня сложное отношение. Как личность он интересен, а как писатель – нет. С трудом перечитывал его поздние романы, а вот самые первые произведения, особенно «Разгром», воспринимаю с сочувствием и грустью. Мысленно сравниваю некоторых персонажей со вторым своим дедом, уже по матери, Михаилом Ачкасовым, тоже красным партизаном, но штабным писарем и постарше возрастом. Был он человеком добрым, хотел стать священником, но и его тоже унесло ветром перемен, отнюдь не литературных.
И еще хотел бы упомянуть о своих былых догадках, позже подкрепленных архивными изысканиями. Читатели, знакомые с дальневосточной литературой, наверное, обратили внимание, что имена многих участников Гражданской войны в Приамурье нынче подзабыты или вовсе замалчиваются. И уж совсем не повезло людям с такими необычными фамилиями, как Гюльцгоф, который, между прочим, был командиром чекистского отряда особого назначения, посланного в Приморье для усиления партизанских отрядов Вольского, тоже по национальности не совсем русского. Кстати, с Гюльцгофа писатель Фадеев «списал» командира Левинсона, что в повести «Разгром» героически сражался в таежных дебрях.
Кто-то, наверное, подумал, и откуда в дальневосточной тайге такие необычные персонажи? Уж не придуманы ли они писателями? Нет, не придуманы. И не только пришлые комиссары в кожаных куртках, как их любят изображать в кинофильмах, но и свои, доморощенные, что корнями вросли в забайкальскую и приамурскую землю.
А теперь вывод, в правоте которого я давно убедился. И ответ на вопрос, почему забайкальские и приамурские партизаны, порой весьма состоятельные, шли в революцию. Только не надо говорить о революционной романтике, которая, конечно, была, но в основном у городской молодежи, вроде писателя Фадеева. Речь о другом. О крепких хозяевах, имевших в тайге усадьбы, зимовья и живших там месяцами, пока наемные работники, не любившие слово «батрак», отрабатывали жалование. Весьма неплохое, кстати. И задумаемся, почему сыновья многих забайкальских «богатеев» сражались за Советскую власть, а не ушли к атаману Семенову? Ведь и там, и там были владельцы огромных лошадиных табунов и овечьих отар, которые пасли наемные пастухи-буряты. И почему мой дед Георгий Ардашев стал не просто «красным», но и бойцом батальона ГПУ, сражавшегося с белогвардейскими отрядами Шадрина и Мыльникова, как записано в архивных документах?
И тут я коснусь темы, до сих пор замалчиваемой, – этнической, о которой историки, конечно, наслышаны, но обходят ее стороной. И упомяну богатую Улятуевскую волость (ныне Улетовский район), стоявшую особняком от остального Забайкалья, куда еще при Петре I высылали пленных шведов, мятежных украинцев и бунтарей с Дона, моих предков с иранскими корнями. И, обрусев, став крепкими хозяевами, они были более преданы государству, нежели «голытьба», устремившаяся на Дальний Восток полутора столетиями позже.
Так и жили бы мирно рядом с забайкальскими казаками, помня о своих предках, если б не революция и Гражданская война. И когда началась междоусобица с ее поборами и бесчинствами, кто-то из казаков вспомнил, а ведь соплеменники ненавистных им заезжих комиссаров живут и здесь, в Даурии. Так обнаружились «библейские» корни многих старожилов, на которые прежде и внимания не обращали.
Конечно, мне могут возразить, что и атаман Семенов пытался по-своему решать национальный вопрос и даже создавал «еврейские роты», но попробуй это объяснить рядовому «белому» казаку, да еще с разоренных войной Дона и Кубани, где «красных» комиссаров люто ненавидели. И пошла кровавая междоусобица. И крепким забайкальским хозяевам было что терять. Потому и откликнулись на «красную» пропаганду о сильной центральной власти, прислушивались к чекистам и подпольщикам, когда Дальневосточная республика, хотя и «буферная», все более превращалась в воюющий край.
И, конечно, не вина «красных» комиссаров, что обещания, данные ими от лица Советской власти, оказались с кровавыми шипами, и сами они, большей частью, тоже погибли в ходе сталинских репрессий.
Вот такие грустные ассоциации возникали у меня, когда читал роман «Унесенные ветром». И, казалось бы, какое мне дело до любовных переживаний литературных героев из далекого американского штата Джорджия, идеализировавших старину. Но в том-то и дело, что времена повторяются. И нынешние российские «саквояжники», заполонившие информационное пространство, все наглее атакуют историков, краеведов и литераторов, пытающихся сохранить былую культуру. Можете заглянуть в интернет и убедитесь, что не злой по натуре автор этой статьи, обычно блуждающий в дебрях истории, тоже стал объектом нападок. Ну а книга «Унесенные ветром», которую так любят женщины, это в порядке комплимента, пусть и запоздалого, американской писательнице Маргарет Митчелл, любившей свой провинциальный Юг и сумевшей замолвить о нем доброе слово.
