В рейтинге классических шлягеров его пьеса «Полет шмеля» занимает одну из лидирующих позиций: она звучит в мобильных телефонах, в рекламных роликах. По накалу страстей его опера «Царская невеста» может поспорить с такими хитами, как «Травиата» Верди и «Кармен» Бизе.
Он – едва ли не самый законопослушный гражданин, но когда дело доходило до вопросов художественной или жизненной правды, был готов вступить в бой. Свое мнение по принципиальным вопросам высказывал убедительно, но без скандальности.
Может быть, чуть больше пиара – и сегодня его имя было бы «у всех на устах»? Но тогда это был бы уже не он – строгий, сдержанный, волевой и безумно талантливый композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844-1908).
Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844-1908)
C чего начинается музыка?
Биографии многих композиторов, дирижеров, скрипачей, пианистов начинаются так: «Музыка сопровождала его с детства». Все было так и у Николая Андреевича. Правда, в маленьком уездном городе Тихвине источником музыкальных впечатлений были не театры и концертные залы, а монастырское пение, домашнее музицирование и «роскошный» бальный оркестр, состоящий из скрипки и бубна.
Сам композитор напишет спустя годы:
«Первые признаки музыкальных способностей сказались очень рано во мне. Еще мне не было двух лет, как я уже хорошо различал все мелодии, которые мне пела мать; затем трех или четырех лет я отлично бил в игрушечный барабан в такт, когда отец играл на фортепиано».
Но это не стало поводом для приглашения толпы педагогов и многочасовых занятий за инструментом. Родители относились к музыкальности сына очень спокойно. Ведь тогда в России наличие интереса к музыке считалось просто частью воспитания – такой же, как умение вести себя за столом. Да и сам вундеркинд особого рвения к музыке не проявлял. Просто ради забавы выучил нотную грамоту, научился немного играть на фортепиано. Сочинять начал тоже не всерьез: он «играл в музыку» так же, как играл в барина и кучера, в часовщика.
Николая гораздо больше увлекало море. Его дядя и брат были моряками. Неудивительно, что десятилетний мальчик «пристрастился к морю, не видав его». Летом 1856 года отец повез Николая в Петербург. Он стал воспитанником Морского корпуса (переименованного позже в Морское кадетское училище).
Гардемарины, вперед!
Николай Римский-Корсаков в молодости
Началась учеба, привольная жизнь сменилась почти воинским распорядком дня. Было в ней место «дедовщине», арестам, порке. Но возникали в этой новой жизни Николая и «музыкальные моменты». По воскресеньям мальчик брал уроки игры на фортепиано, знакомые отца иногда возили его на оперные спектакли. Опера «Жизнь за царя» Михаила Глинки привела Николая в восторг. На последние деньги он купил ноты с фрагментами второй оперы Михаила Ивановича – «Руслан и Людмила».
Вспоминая себя шестнадцатилетнего, Римский-Корсаков напишет: «Я был <…> ребенок, страстно любивший музыку и игравший в нее. Между моими дилетантскими занятиями и настоящею деятельностью молодого музыканта, хотя бы ученика консерватории, было почти столько же разницы, как между игрой ребенка в солдаты и войну и настоящим военным делом».
Но примерно в это же время «ребенок, страстно любивший музыку», встретил педагога, который помог ему сделать важные шаги в серьезном, а не «игровом» освоении музыки. Это был пианист Федор Андреевич Канилле. Николай Андреевич с благодарностью говорит:
«Канилле открыл мне глаза на многое. С каким восхищением я от него услыхал, что Глинка – величайший гений. <…> От него я впервые услышал хорошее исполнение на фортепиано. <…> Узнав о моей страсти к музыке, он навел меня на мысль заняться сочинением».
Федор Андреевич познакомил Римского-Корсакова с Милием Балакиревым: встречу с ним с полной уверенностью можно назвать судьбоносной. Одаренный от природы превосходным музыкальным слухом, прекрасно игравший на фортепиано, разбиравшийся в премудростях музыкальной композиции, Балакирев брал под свое крыло музыкантов-любителей и помогал им освоить азы сочинения. Группу композиторов, которым он покровительствовал, критик Владимир Стасов назвал «могучей кучкой». Римскому-Корсакову Милий Алексеевич сразу посоветовал взяться за сочинение симфонии. Хотя на тот момент Николай и не обладал достаточными музыкальными познаниями, он взялся за эту работу.
Николай Римский-Корсаков в своем кабинете
Тем временем, подходил к концу училищный курс. Римскому-Корсакову в числе других выпускников-гардемаринов предстояло долгое плавание на клипере «Алмаз». На берегу осталась недописанная симфония, первая любовь и музыкальные знакомства.
«Алмаз» в составе целой эскадры должен был выполнить военную миссию. Из-за восстания в Польше в январе 1863 года возникла угроза войны с Англией. Российские суда отправлялись в Атлантический океан.
Политика политикой, а гардемарин Римский-Корсаков любовался новыми пейзажами: «Чудные дни и чудные ночи! Дивный, темно-лазоревый днем цвет океана сменялся фантастическим фосфорическим свечением ночью. С приближением к югу сумерки становились все короче и короче, а южное небо с новым созвездиями все более и более открывалось». Эти впечатления открыли в будущем композиторе чуткость к красоте природы. Она вдохновит его спустя годы на создание морских картин в операх «Садко», «Сказка о царе Салтане», музыкальных «пейзажей» в «Ночи перед Рождеством», «Сказании о невидимом граде Китеже и деве Февронии».
Путешествие на «Алмазе» длилось почти три года. Изредка во время стоянок Николаю Андреевичу удавалось побывать в оперных театрах. Находились минуты и для музицирования с товарищами. Но все же, по собственному признанию, от музыки он отвык.
В конце апреля 1865 года клипер бросил якорь в Кронштадте. У мичмана Римского-Корсакова началась новая, «береговая», жизнь.
Учитель и ученик
Композитор Николай Римский-Корсаков
Служебные обязанности Николая Андреевича переместились в канцелярию. В свободное время он посещал Балакирева и постепенно снова втянулся в музыкальный круговорот.
Став уже знаменитым композитором, Римский-Корсаков вспоминал о занятиях с наставником и с одобрением, и с осуждением. Он восхищался «изумительным разносторонне-музыкальным талантом» Милия Алексеевича, но не разделял его взглядов на профессиональное музыкальное образование: «Балакирев, сам не прошедший какой-либо подготовительной школы, не признавал надобности в таковой и для других».
Он бросал начинающих композиторов, совсем не умеющих «плавать», в «море» серьезных музыкальных жанров – симфонии, оперы. В результате усиленных «барахтаний» ученика иногда получалось нечто более-менее внятное. Балакирев самоотверженно дорабатывал, дописывал пробные опусы учеников.
Римский-Корсаков был уверен, что молодым композиторам нужны «1-2 года систематических занятий по развитию техники», последовательное изучение основ гармонии и контрапункта, а не балакиревские авантюры. Хотя в итоге одной из таких авантюр на свет появилась Первая симфония Римского-Корсакова. Она была публично исполнена под управлением Балакирева и получила весьма доброжелательный отклик у публики и прессы.
Итак, композитор Римский-Корсаков был официально представлен общественности. Он продолжал носить офицерский мундир, но постепенно главным делом его жизни становилась музыка. Важное событие 1871 года подтвердило: в России появился настоящий, серьезный, глубокий музыкант. Михаил Азанчевский, только что возглавивший Петербургскую консерваторию, предложил Николаю Андреевичу должность профессора сочинения и инструментовки. Композитору было очень непросто принять это предложение.
С одной стороны, он уже был автором прекрасных романсов на стихи Фета, Гейне, Мея, Пушкина. Его музыкальная картина для оркестра «Садко», симфоническая сюита «Антар» были тепло приняты столичными слушателями. Он заканчивал историческую оперу «Псковитянка».
С другой стороны, Римский-Корсаков чувствовал себя дилетантом. Все, что он делал, — делал интуитивно. «Я ничего не знаю!» — восклицает композитор и, как в омут, бросается в преподавание. И в самообразование.
А.К. Глазунов и Н.А. Римский-Корсаков со своими учениками М.М. Черновым и В.А. Сениловым. Фото 1906 г.
В консерватории не было столь прилежного ученика, как профессор Римский-Корсаков. Он учил правила, решал музыкальные задачи. Самокритичность и, конечно, огромный талант позволили ему стать настоящим мэтром. Николай Андреевич был строг, но все же многие ученики называли его за глаза «Корсанькой».
Сказка – ложь…
Когда композитор только пробовал себя в музыке (под присмотром Балакирева), считалось, что его стихия – это симфоническая музыка. Время показало, что это правда, но не вся. Римский-Корсаков оказался еще и удивительным мастером оперного жанра.
Он написал 15 опер! В ХХ веке в России этот рекорд не был побит.
Все оперы Римского-Корсакова такие разные, что трудно найти между ними что-то общее. Пожалуй, его оперные сказки, сказочки, сказания, былины, драмы объединяет только одно – художественная сила.
От других русских композиторов, сочинявших оперы, Николай Андреевич отличается необыкновенной верой в сказку — ее искренность, многозначительность, энергию. Поэтому почти половина его опер – это сказочные истории. Правда, одна из сказок сыграла в жизни композитора роковую роль. «Золотого петушка» («небылицу в лицах» по одноименной сказке Пушкина) Римский-Корсаков закончил в 1907 году. И началась волокита с цензурой. Композитора, уже страдавшего тяжелой болезнью, возмущали «придирки» к лаконичным и хлестким фразам Пушкина.
Николай Римский-Корсаков
Одно из последних писем, полученных Николаем Андреевичем, было связано со сценической судьбой «Золотого петушка». Ему сообщалось, что «московский генерал губернатор против постановки этой оперы». Спустя два дня после этого сообщения, 8 июня 1908 года, Римский-Корсаков скончался.
Последняя сказка композитора все же была поставлена в Москве — но не на императорской сцене, а в частном театре Зимина осенью 1909 года.
…Можно ли назвать его сказочником? Можно ли сравнить с загадочным Звездочетом?..
Пусть Римский-Корсаков останется просто композитором, который мог рассказать и небылицу, и совершенно правдивую историю, зачаровать бессердечной Шемаханской царицей и трепетной Снегурочкой. Пусть он останется учеником Балакирева и учителем Прокофьева, любителем морской стихии и покорителем стихии музыкальной.
© Алевтина Бояринцева
