Десятилетний Павлик Морозов вырвал из тетради двойной лист, взял гелевую ручку и крупными буквами вывел: «Донос», а ниже: «Дедушке Ивану Семеновичу от внука Павла». Сегодня занятия в школе отменили из-за того, что завуч сообщила в ФСБ о подозрительном увлечении директора гольфом, характерном для американца, а не для честного россиянина.
Теперь по всему зданию строгие полисмены что-то искали — то ли подпольную типографию либералов, то ли гей-клуб. Детей отпустили домой.
У выхода Павлик столкнулся с учительницей Защиты русского языка и она приказала ему потренироваться писать доносы, чтобы исправить двойку, полученную за сочинение «Как разоблачить национал-предателя».
— Твой тёзка — Павлик Морозов — не пожалел отца во имя нашей Родины! И погиб от руки деда. Бери пример с этого смелого мальчика. — Назидательно говорила учительница, и звездочки на её погонах ярко блестели.
И Павлик решил потренироваться на своей семье. Для начала настучать о чём-нибудь дедушке. Итак: «Дорогой дедушка, считаю своим долгом проинформировать тебя, что…».
Павлик задумался, деда не стоило тревожить по пустякам. «… что наша бабушка — бандеровка! Она ругает Президента за то, что из-за нашего Крыма и Донбасса санкциям нет конца, цены выросли, и мы едим одни макароны. А когда ты вслух читаешь газету «Сталинист», называет тебя старым дураком. Ещё она нашла в подшивке «Сталиниста» твою заначку и купила на все деньги соль, муку и спички». Больше Павлику сказать было нечего, он размашисто подписался и поставил число — 7 ноября 2024 год.
Вырвал второй лист и снова озаглавил «Донос. Бабушке Оксане Макаровне от внука Павла». «Дорогая бабушка, хочу сообщить тебе следующее: наш дедушка каждый вечер курит на балконе, хотя врач ему запретил. И карточки на хлеб и водку потерял он, хотя сваливает на папу. А ещё он отослал наши тёплые вещи как гуманитарную помощь в Донецк. Наверное, это правильно, но что мы будем одевать зимой?». Третий донос был маме. «Милая мамочка, репетиторша Алёна, которая должна готовить меня к экзаменам по Защите русского языка, вовсе не показывает мне боевые приемы и не рассказывает про наш Крым и Донбасс, а закрывается с папой в спальне. И судя по звукам, учит боевым приемам его».
Доносить на маму Павлику было неловко, но он решил преодолеть свою слабость. Потому что для настоящего патриота ближе интересы страны, чем личные привязанности — так говорил на уроке Сугубого благочестия священник отец Триколор. Да и дома не раз слышал, что сейчас без доносов нельзя сделать карьеру, нельзя получить квартиру и даже за границу не выпускают, если ты не разоблачил пять врагов народа. А их на воле всё меньше…
И Павлик начертал на чистом листе: «Дорогой папа, наверное, ты должен узнать, что наша мама — еврейка. Я не уверен, но подозреваю — нам в школе на уроке Любви к Отечеству объясняли, как узнавать евреев по внешности. Ещё она говорит, что ты слабак, и что даже я не родился бы на свет, если бы ей не помог наш сосед Чебурек Мамаевич. Она уверена, что тебе оторвало на Донбассе не только ногу… Но я тобой горжусь и тоже хочу воевать с укропами».
Павлик разложил доносы на видном месте. Для мамы около зеркала, для бабушки — на кухне, для деда — на балконе, для папы на диване перед телевизором.
Ему хотелось донести о чём-нибудь и сибирскому коту Шойгу, который мрачно смотрел из угла зелеными глазами, но Шойгу читать не умел, и Павлик просто показал ему на кухне принесенную бабушкой с рынка селёдку — редкий деликатес после десятилетия санкций. Шойгу, которому тоже надоели макароны, впился клыками в рыбину и куда-то уволок.
Вскоре родственники наткнулись на доносы. Мама била тарелки и кричала папе: «Как с Алёной, так ты всегда готов!» А папа размахивал протезом и рычал: «Павлик от Чебурека Мамаевича? Убью!» Бабушка топтала ногами подшивку «Сталиниста» и дедушкины сигареты, а дедушка искал валидол и стонал: «И зачем только я на тебе женился, лимитчица харьковская». Испуганный Павлик залез под стол, где наткнулся на кота, который тоже был не в настроении и урчал, боясь, что отберут селёдку.
Но вскоре приехал наряд полиции и всё стихло. Оказалось, что на Морозовых написал донос сосед Чебурек Мамаевич, обвиняя их в расизме, разжигании и непосещении мечети, обязательном для каждого православного москвича в День толерантности трудящихся. Павлик стоял на лестничной площадке, прижимая к груди кота, и плакал в его воняющую селедкой шубу, а полиция уводила родителей. Чебурек Мамаевич в это время говорил важной даме из ювенальной юстиции, что готов усыновить мальчика и передать ему все свои знания, как опытный торговец макаронами.
© Влада ЧЕРКАСОВА
