— -Вопрос о том, почему боевой офицер Вермахта, сотрудник военной разведки, берется спасать ортодоксального раввина, далеко не праздный сегодня. Он интересует не только историков— исследователей Катастрофы или читателей приключенческой литературы. 14 января на военный симпозиум Нью-Йоркского городского университета на встречу с автором книги профессором Брайаном Риггом пришло много людей в погонах — армейских психологов, воспитателей, военных аналитиков и юристов.
Михаэль Дорфман
Опыт военного историка, исследующего в своих книгах вопрос евреев-полукровок, сражавшихся в рядах германской армии во II мировой войне остро актуален сегодня для американских вооруженных сил. Ведь сегодня американская армия, насчитывающая более 300 тысяч мусульман, ведет боевые действия в мусульманских странах. Ведет боевые действия против противника, взывающего к сокровенным ценностям верующего мусульманина. Борьба здесь идет не за территории, а за души людей, решающих нелегкие дилеммы. Возможно, уникальный опыт “еврейских солдат Гитлера”, как и опыт солдат японского, немецкого или итальянского происхождения, сражавшихся за свою страну, несмотря на гонения правительства, помогает сегодня принимать нелегкие решения.
Что заставляет увешанного орденами солдата, сражающегося за Тысячелетний рейх, бросить все и пойти спасать еврейского раввина? Среди любавичских хасидов принято верить, что произошло чудо, подобно тому как они верят, что чудесное вмешательство освободило их духовного главу из подвалов ГПУ в 1927 году. Историки в чудеса не верят, но не верили они и в то, что можно найти какие-либо достоверные свидетельства бытовавшей среди хасидов истории. Даже восстановить сам ход событий казалось невозможным. Никто не пошел к хасидам, никто не поднимал германских архивов, пока этим не занялся историк профессор Брайан Ригг.
— Поначалу любавичские хасиды отнеслись ко мне настороженно, — рассказал он в интервью, — но затем, поняв, что я не собираюсь “лить грязь” и не работаю на их многочисленных противников, стали более приветливы. Впрочем, их подход оказался совершенно неисторичным.
Действительно, любавичские хасиды охотно рассказывают, что спасителем их лидера-ребе был немецкий еврей, переодевшийся в форму гитлеровца. Более того, они верят, что их предпоследнего рэбе спас ангел Господень, принявший вид немецкого офицера. Архивы говорят совершенно иное.
Очень сложная, многошаговая операция была разыграна совместно американскими и немецкими властями. В ней участвовали раввины и нацисты, американские политики и немецкие разведчики, сенаторы и генералы, советники президента Франклина Делано Рузвельта и рейхсмаршала Германа Геринга. В сентябре 1939-го по просьбе любавичских хасидов американский государственный секретарь Корделл Халл обратился в американское посольство в Вашингтоне и попросил организовать вывоз одного из наиболее ортодоксальных раввинов того времени из оккупированной Варшавы. Американцы попросили помощи у известного антисемита, личного советника Геринга Хельмута Волтата, а тот обратился к начальнику германской военной разведки Абвер адмиралу Вильгельму Канарису.
Непосредственно операцию по вывозу рэбе Иосифа Шнеерсона, его семьи и близких возглавил немецкий подполковник вермахта Эрнст Блох. Блох был кадровым немецким военным, кавалером высших боевых наград германской армии. В армию пошел добровольцем в 16 лет, в пехоте прошел все сражения Первой мировой, воевал под Верденом и Соммой, участвовал в кампании во Фландрии. Был тяжело ранен. Канарис в 1935 году пригласил его в Абвер, где Блох занимался экономическим шпионажем. Блох получил из рук фюрера Орден железного креста.
Большую роль, по мнению Ригга, сыграло личное доверие Канариса к Блоху, a также исключительная интеллигентность и опытность Блоха, владевшего тремя иностранными языками и имевшего обширный опыт контактов с иностранцами и работы за границей. Главное же, что выбор Канариса на Блоха пал из-за еврейского происхождения доверенного офицера. Заслуженный ветеран был сыном еврейского доктора Оскара Блоха.
Тогда же, в 1939 году, Канарис добился у Гитлера официального удостоверения “ариизации”: “Я, Адольф Гитлер, фюрер германской нации, удостоверяю, что майор Эрнст Блох немецкой крови. Разумеется, после войны Эрнст Блох пройдет проверку, чтоб посмотреть, достоин ли он такой чести”. Такая прерогатива в нацистской Германии принадлежала только фюреру, и в своей предыдущей книге “Еврейские солдаты Гитлера” Ригг с удивлением отмечает, как много времени Гитлер уделял работе над документами “ариизации”, рассказывает о бесчисленном множестве попыток, драм, интриг, о бюрократической волоките и ухищрениях, которые шли в ход, чтоб достичь желанного статуса. Люди изощрялись, как могли: скрывали свое происхождение, женились на арийках, вступали в партию, пользовались высокой протекцией и дружбой, козыряли полученными на войне наградами. Впервые в огромной литературе о Холокосте Ригг исследует природу стрессовых ситуаций, возникавших из-за скрываемых секретов, позора разоблачения, заботы о еврейских членах семей и — вероятно, самое главное — чувства глубокой несправедливости. Все это обогащает понимание психологии людей, живших при нацистском режиме.
Оперативная группа Абвера приехала в Варшаву в марте 1940-го. Блох, как был в военном мундире и при орденах, пришел к хасидам и заявил, что хочет спасти их рэбе. Люди, знавшие Блоха, рассказывают, что его лицо было обезображено шрамами и производило страшное впечатление — хотя евреям Варшавы и без того хватало страха и террора. Секретарь рэбе позже вспоминал: “Немецкие солдаты вели себя по отношению к евреям как дикие звери”. Хасиды поначалу не верили человеку со свастикой, но затем как-то доверились его попечительству. Блох провез рэбе с семьей через всю оккупированную Польшу в свободную тогда еще Латвию, а оттуда в нейтральную Швецию, где рэбе сел на трансатлантический лайнер и благополучно прибыл в Нью-Йорк. На одном из блокпостов СС ему пришлось объяснить, что он везет евреев по особому заданию в Берлин, чтоб допросить, а затем уничтожить. Однажды Блох признался рэбе, что он сам наполовину еврей.
Ригг отмечает, что случай офицера еврейского происхождения Блоха не был единичным в вермахте. По его оценкам, в германской армии служило около 100 тысяч “мишлингов то есть “полукровок”, людей “смешанного происхождения”, имевших предков-евреев, причем многие носили погоны генералов и старших офицеров. Расистские законы нацистской Германии, по замыслу их автора, должны были действовать автоматически и распространяться на всех. Однако даже сам Гитлер, озабоченный комплексами расовой чистоты и всю жизнь опасавшийся, что у него может оказаться еврейская кровь, сплошь и рядом делал исключения.
В отличие от восточно-европейских стран, в Германии до прихода нацистов к власти ассимиляция евреев продолжалась 200 лет. Много людей еврейского происхождения были при власти, входили в правящий класс. Огромное количество немецких дворянских фамилий имели в генеалогическом древе евреев. Для многих евреев, последовавших совету Гейне, переход в христианство действительно явился пропуском в европейскую цивилизацию. Сотни тысяч ассимилированных евреев стали профессорами, врачами, адвокатами. Они не имели никакой связи с иудаизмом. Все они чувствовали себя немцами, многие были военными ветеранами и чувствовали себя прежде всего немецкими патриотами. Подобная шизофреническая ситуация, вероятно, аналогична чувствам “классовых врагов” и “родственников врагов народа” в сталинском СССР — особенно во время войны, когда такие люди были благодарны власти и искренне готовы “кровью искупить вину перед народом” и тем помочь своим семьям.
Патологический расовый антисемитизм нацистов был новостью в немецкой истории и коренным образом отличался от многовековой традиции христианской юдофобии. Ненависть и вина снимались с еврея, как только тот принимал христианство. Возможно, из-за длительного периода существования германской нации в рамках многочисленных государств и княжеств, наличие большой немецкой диаспоры и относительно большая религиозная терпимость избавили немецкие церкви от крайнего национализма. Да и большинство немецких евреев исповедовали принципы “евреи дома, немцы в жизни”, “немцы Моисеева завета” и т.п. Среди евреев, а тем более среди полукровок-христиан были свои сторонники фашизма. Целая организация евреев-фронтовиков “Черный флажок” поддерживала в начале 30-х годов правоэкстремистские принципы нацизма. Неме
цкие евреи, а особенно “мишлинги”-полукровки сочли приход Гитлера к власти, как и все бывшие граждане Веймарской республики, временным явлением. Люди старались как-то выжить в новые времена.
Одно обстоятельство вопреки всему помогло многим мишлингам не только выжить, но и занять хорошее положение. За блестящим фасадом хваленой немецкой дисциплины, впечатляющими парадами, изощренной пропагандой, за искренним идеализмом и самоотверженностью простых немцев скрывалась очень плохая администрация, бюрократическая грызня конкурирующих ведомств, самоуправство различных начальников, а зачастую и откровенная коррупция. Гитлер как был, так и остался в душе богемным художником, больше слушавшим себя и не умевшим руководить. В верхушке нацистской Германии было достаточно патологических антисемитов, но заправляли всем не они, а дорвавшиеся до власти циничные оппортунисты. Главный пропагандист рейха Геббельс как-то предложил немецкому режиссеру, автору любимого нацистами фильма “Нибелунги” Фрицу Лангу возглавить немецкую киноиндустрию, которой нацисты придавали огромное пропагандистское и воспитательное значение. На возражение Ланда, что он еврей, Геббельс ответил: “Здесь я определяю, кто еврей”.
Автор классического труда “Уничтожение евреев Европы” Ральф Хиллберг, почетный гость торжеств по случаю 50-летия иерусалимского института Холокоста “Яд ва Шем”, в декабре прошлого года в интервью израильской газете “Аарец обрисовал ситуацию: “Сегодня я лучше понимаю поведение еврейских деятелей в Холокост, зато поведение немцев я безуспешно пытаюсь понять. Заявляют, что уничтожение произошло из-за антисемитизма. Какая чепуха! В уничтожении принимали участие люди, которые были женаты на еврейках или замужем за евреями, не имевшие никаких претензий к евреям. Даже причину ненависти Гитлера к евреям я не способен постигнуть. Ведь у него не было никаких претензий к какому-либо специфическому еврею… В конце концов, процесс уничтожения евреев скорей всего не нуждался в антисемитской мотивации, но больше опирался на германскую бюрократию”.
Не так-то просто объяснять поступки людей и исторические события одним лишь антисемитизмом. Вернее, раздающиеся зачастую в некоторых влиятельных еврейских кругах обвинения всех и вся в антисемитизме не только ничего не объясняют, но и часто лишают это страшное явление четких определений, а то и самого смысла.
* * * *
На встрече в Нью-Йорке Ригг рассказал, что хасиды ХАБАДа приняли его хорошо, хотя трудно было найти общий язык. Исследователь интересовался личностью рэбе-человека, а хасиды воспринимают своих лидеров как святых, обладающих чуть ли не божественными качествами. Причем так воспринимают не только шестого рэбе, но и его зятя и племянника, последнего любавичского рэбе. Последнего любавичского рэбе уже при жизни считали спустившимся на землю Царем-мессией, а после его смерти последователи продолжают верить в его скорое пришествие на землю.
В книге много места уделяется движению ХАБАД. Очень интересное хасидское движение сильно отличается от всех остальных течений, как хасидских, так и ортодоксальных, особенно своей деятельностью вне общины. ХАБАД активно распространяет иудаизм по всему миру, содержит повсюду раввинов-посланцев, заботится о снабжении еврейских общин ритуальной едой и молитвенными принадлежностями, проводит религиозную учебу. ХАБАД не является ни крупнейшим, ни даже одним из крупных хасидских направлений. Оно, по разным оценкам, включает всего несколько десятков тысяч человек. Зато объем деятельности организации впечатляет. Для примера, в России это движение за десять лет при поддержке израильского миллионера бухарского происхождения Леви Леваева сумело развернуть образовательную сеть “Ор Авнер” в большинстве крупных городов, где живут евреи. ХАБАД поставил своих раввинов в крупнейших городах, добился президентского признания своего главного раввина России Берла Лазара и практически подчинить себе Российский еврейский конгресс — крупнейшую еврейскую организацию России. На Украине ХАБАД контролирует все должности главных раввинов городов, за исключением Львова и Киева. Да и в украинской столице ХАБАД все больше и больше теснит своих конкурентов. 12 января пришло сообщение о переходе власти в Белорусском еврейском конгрессе к сторонникам ХАБАДа.
Недавно пришлось видеть карикатуру, точно отражающую происходящее. Американцы высадились на Марсе — и первым делом на горизонте появились характерные арки “Макдональдса”, а рядом с ними… синагога ХАБАДа.
Даже автор апологетической про-хабадской книги “Армия рэбе” Су Фишкофф, обидевшись на сравнение ХАБАДа с тоталитарной сектой, сказала в середине 2004 года, что стратегия ХАБАДа больше всего напоминает не религиозное миссионерство, а распространение транснациональных компаний и брендов, вроде “Макдональдса”, L’Oreal или Sony. Деятельность вне своей общины всегда отличала ХАБАД от других хасидских течений, вроде Сатмара, Бобова, Гура или Белза. Однако лишь последний любавичский рэбе сумел построить огромную структуру, позволившую создавать общины по всему миру.
Много внимания в книге уделяется спорным теологическим воззрениям спасенного раввина Иосифа Шнеерсона на природу Холокоста. Сразу по приезде в Америку рэбе начал заявлять, что переговоры с немцами о спасении евреев не имеют смысла и лучше заботиться о спасении раввинов, учеников религиозных учреждений. Остальных евреев рэбе призывал заботиться о своем духовном спасении и самоусовершенствовании в еврейской учебе. Цитируя Тору, рэбе призывал евреев Европы проверить свою жизнь, чтоб понять, что в ней можно исправить. Холокост и гитлеризм, ссылаясь на канонические иудейские тексты, рэбе объяснял как наказание евреев за грехи. Он учил, что Бог наказывает евреев за то, что они связались с “гойской” жизнью, особенно за то, что занимаются чужими делами и нееврейскими профессиями.
“Впрочем, — отмечает Ригг, — не будь у самого рэбе таких связей, и спасение рэбе оказалось бы невозможным. Многие хасиды спрашивали своего лидера, как может быть, что в наказание за грехи светских евреев погибли миллионы ни в чем не повинных набожных евреев, находящиеся, согласно еврейской традиции, под особым божественным покровительством дети, вдовы и сироты. Рэбе отвечал, что еврейский народ был избран жертвой за грехи всех людей. Спасение евреев, по его мнению, было лишь в возвращении к традициям, к ортодоксальной версии иудаизма. Рэбе полгал, что евреям необходимо оставаться в Европе, и резко критиковал неортодоксальных светских евреев, видя в них виновников нацистских гонений и божьего гнева. Он резко выступал и против ортодоксальных раввинов, сотрудничавших со светскими евреями и с христианскими организациями во всем, даже в деле помощи европейским евреям. К эмиграции евреев в Америку рэбе тоже относился отрицательно. Да и эмиграцию в Палестину, как и сионизм в целом, шестой рэбе не жаловал, в отличие от его преемника, последнего рэбе Менахем-Мендла Шнеерсона.
Раввин Иосиф Шнеерсон не был тогда одинок. Д-р Эстер Фарбштейн из религиозного иерусалимского Института им. раввина Кука рассказывает в своей книге “Звонкая тишина. Лидеры и лидерство во время Холокоста”, как глава хасидского течения Белз бежал во время ликвидации гетто из Польши в Будапешт. В 1944 году он и его брат, тоже раввин из Билограя, в проповедях призывали венгерских евреев успокоиться и заняться моральным совершенствованием — и “беда не затронет наших братьев в этой стране”. Раввины срочно уехали “на паломничество” в Святую землю. Обещание рэбе, почитавшегося своими последователями святым, не сбылось. Всего через три месяца началась ликвидация венгерского еврейства и знаменитый “марш смерти” в Освенцим.
Вряд ли нужно упрекать крупных раввинов и религиозных еврейских лидеров в замкнутости на себя и свое еврейство. Большинство светских американских еврейских лидеров тоже холодно относились к идее массовой еврейской эмиграции в США и к сионизму. Еврейские руководители в Палестине тоже не хотели, да часто и не могли ничем помочь. Они видели свое дело более важным, а Холокост восприняли как закономерный крах диаспоры, подтверждающий правоту идеологии сионизма. Глава крупнейшего хасидского течения Сатмар Йоэль Тейтельбойм, в свою очередь, считал сионистов главными виновниками Холокоста. Его последователи до сих пор резко негативно относятся к Израилю и сионизму, что тоже является причиной их вражды с ХАБАДом.
Наследник раби Иосифа Шнеерсона, последний, седьмой любавичский рэбе Менахем-Мендл Шнеерсон изменил традиционно враждебное отношение ортодоксальных евреев к Государству Израиль и даже побуждал некоторых своих хасидов совершить туда эмиграцию. В свое время ректор ведущего американского еврейского университета Америки Йешива-юниверсити профессор Норман Ламм спросил последнего любавичского рэбе о воззрениях на Холокст. Наследник рэбе Иосифа ответил, что впутывать Бога в рассуждения о Холокосте — прямое богохульство.
“Вопрос, как всегда, заключается в том, кому веришь, — пишет Ригг. — Пророк Моисей был наказан за то, что называл евреев повстанцами, пытавшимися изменить существующий порядок. Раввин Иосиф Шнеерсон делал то же самое, называя виновниками Холокоста светских и реформистских евреев…”
Тезис о том, что Гитлер — “орудие божьего гнева” и лучшим способом сопротивления будут молитва и праведные дела, а вооруженное сопротивление бессмысленно, — очень спорный. Ригг цитирует интересную и дискуссионную книгу “Кому нужен Бог?” рабби Гералда Кушнера: “Объяснение общественных проблем божьим наказанием за грехи — хоть легкое и приятное решение для многих верующих, но на самом деле оборачивается серьезными психологическими проблемами, способствует ненависти к самому себе, создает постоянное чувство вины и в конце концов вызывает ненависть к самому Богу”.
Теологические еврейские объяснения Холокоста как наказания евреев, как и антисемитизм, никак не объясняют, по мнению Ригга, сложности исторического явления. Холокост был не только еврейской трагедией. Нацисты уничтожили миллионы ни в чем не повинных людей лишь за то, что они казались нацистскому режиму враждебными или бесполезными: советских военнопленных, цыган, гомосексуалистов, душевнобольных, социалистов, коммунистов, профсоюзников, польскую интеллигенцию, свидетелей Иеговы, адвентистов и вообще всех неугодных. Поднимающие нынче руку в нацистском жесте приветствия молодые люди вряд ли знают, что лишь за вторую половину 1941-го и в 1942 году гитлеровцы уничтожили 3,3 миллиона советских военнопленных.
* * * *
История спасения любавичского рэбе, рассказанная Риггом, состоит из невероятных сплетений политического лоббирования, бюрократического оппортунизма, капризов нацистского руководства и расовых, антисемитских и антиэмигрантских пристрастий и предрассудков американского правительства. Сам Ригг говорил в разных интервью: “Если давили на американских политиков достаточно жестко, то они спасали евреев”.
Многие люди, вовсе не питавшие добрых чувств к евреям, а часто и откровенные антисемиты, работали для освобождения раввина исходя из собственных интересов и понятий. Президент Рузвельт мало сделал для спасения евреев Европы не потому, что был антисемитом. Наоборот, он привел в администрацию небывало большое число евреев. Его противники в насмешку называли его новый курс, New Deal, “еврейским делом” (Jew Deal). Президент и его окружение не видели в спасении евреев Европы никакой политической пользы для себя. Американцы, похоже, не интересовались духовными качествами спасаемого раввина. Очевидно, Рузвельта не интересовал и гуманитарный аспект трагедии европейского еврейства. Он мог и не верить информации о ней. Даже после 1942 года сведения об уничтожении евреев считались недостоверными. Питер Новик в книге “Холокост в американской жизни” резонно спрашивает: “Почему они (администрация президента) должны были доверять сообщениям об уничтожении евреев, исходившим в основном из советских источников, и в то же время не доверять сообщениям об уничтожении польских офицеров в Катыни?”
Президент Рузвельт учитывал последствия Великой депрессии, знал, что его страна на пороге войны, учитывал возросшую враждебность к эмигрантам, царивший в Америке и поддерживавшийся различными элитами и церквями институционный антисемитизм, сопротивление профсоюзов, расовые проблемы. Президент знал, что война на пороге и страна не готова к мобилизации. Он опасался, что приезд эмигрантов усилит антисемитские настроения. Спасение любавичского рэбе было связано со сложными политическим расчетами и расстановкой сил внутри Демократической партии накануне президентских выборов. Общественность была недовольна судьбой немецкого пассажирского судна “Сент-Луис” с еврейскими эмигрантами на борту, которым было отказано в высадке в США, и они вынуждены были вернуться в Европу. Спасение рэбе было призвано показать, что то-то делается. Среди мнений циничных и расчетливых политиков лишь точка зрения жены президента Элеонор Рузвельт была единственным, хоть и очень слабым голосом в пользу изменения политики приема эмигрантов.
Зато Вольтат и Шефгеринг были откровенными антисемитами, но верили, что необходимо любой ценой сохранить дружбу с американцами. Их шеф Герман Геринг, скорей всего, не был патологическим антисемитом, а лишь оппортунистом, как и многие в нацистской Германии. Герингу и его брату обязаны своим спасением несколько евреев.
Похоже, что если американцев не волновали гуманитарные аспекты проблемы, то в соображениях главы германской военной разведки Канариса как раз гуманитарные аспекты играли важную роль. Он всеми путями стремился сохранить мир и добрые отношения с американцами. Канарис не забывал также об интересах своего ведомства, полагая, что чем больше евреев сумеют убежать от нацизма, тем больше агентов удастся внедрить в их среду. В книге есть не только про “еврейских солдат Гитлера”, но и о еврейских шпионах, которых ведомство Канариса вербовало среди именитых беженцев. Часто вербовка была платой за освобождение. Впрочем, Ригг не нашел доказательств ни того, что любавичский рэбе шпионил в пользу Германии, ни того, что был американским агентом, тем более агентом ГПУ, в чем его подозревали многочисленные противники. Начало связям рэбе было положено визитом доброй воли рэбе в Америку в 1930 году, где он встретился с сенатором Робертом Вагнером, президентом Губертом Гувером, судьями, конгрессменами. В 1932 году с приходом к власти администрации президента Франклина Делано Рузвельта, любавичские хасиды закрепили успех, и к ним стали серьезно относиться в американской администрации. Лишь позже ХАБАД наладил широкие и прочные связи с администрацией и различными консервативными организациями в Вашингтоне, занятыми распространением демократии, рыночной экономики и американских идеалов во всем мире. В СССР ХАБАД долго считался организацией, действующей по указке ЦРУ. Даже в сравнительно либеральные времена налаживания дипломатических отношений между СССР и Израилем в конце 80-х Михаил Горбачев категорически отказал Шимону Пересу в просьбе вернуть конфискованную чекистами в Ленинграде библиотеку Иосифа Шнеерсона. Боаз Аппельбаум, заведовавший тогда канцелярией Шимона Переса, рассказывал в 1996 году, что посланник Горбачева, ссылаясь на шефа — руководителя КГБ Крючкова, сообщил израильтянам, что ХАБАД — “агентура ЦРУ”.
Отношение к книгам у верующих евреев такое же, как и к людям. Спасение священных книг часто казалось важней, чем спасение людей. Спасенного от нацизма рэбе не раз упрекали за то, что, прибыв в Америку, он не использовал свои связи и ничего не сделал для спасения европейских евреев. Это не совсем верно. Рэбе помогал вызволять из Европы своих учеников, других хасидских раввинов — глав течений Гура и Белза, посылал в оккупированную Европу посылки с кошерной едой. Но самым главным делом для рэбе было спасение его библиотеки. Прибыв в Америку, он активно использовал связи, чтоб спасти драгоценные 40 тысяч томов, оставшихся в Варшаве. И он получил их. Несколько тонн книг пришли в Нью-Йорк в самом конце 1941 года, буквально накануне японской атаки на Пирл-Харбор, приведшей к вступлению США во Вторую мировую войну.
Через несколько месяцев обстоятельства, следствием которых было спасение шестого любавичского рэбе, резко изменились. Раввина и его семью вывезли как раз накануне вступления США в войну, когда нацисты еще не приняли “окончательного решения” по еврейскому вопросу. Рассказанная Риггом история сложней многих устоявшихся мифов, зато помогает лучше понять, как и почему враждебная к эмиграции и беженцам и даже отчасти антисемитская американская администрация вкупе с гитлеровским режимом работала для спасения одного из наиболее ортодоксальных еврейских раввинов своего времени.
Книга Ригга не пытается судить, тем более осуждать. Ригг отмечает, что одной из целей книги было исследование моральных и эмоциональных дилемм личности человека, страдающего от расистских законов и в то же время гордо и преданно служащего Германии. Ригг рассказывает историю и пытается понять сам и помочь читателю понять, что же действительно происходило, без черно-белых схем и расхожих идей. Поэтому его книгу высоко оценили в научных кругах, среди любавичских хасидов и среди их противников и критиков.
* * * *
Книга Брайана Марка Ригга еще об избирательной человеческой благодарности, о моральной ответственности, о сложных этических вопросах выбора. Почему любавичские хасиды, празднующие освобождение своего лидера, вовсе не упоминают о людях, спасавших его, — об адмирале Вильгельме Канарисе или подполковнике Эрнсте Блохе? После неудавшегося заговора против Гитлера Канариса страшно пытали, избивали, отрезали нос и полумертвого бросили в концлагерь. Канарис выжил, но в самом конце войны, после взрыва бомбы в ставке Гитлера, его повесили. Эрнст Блох не был связан с заговором и после ареста Канариса был послан командовать полком на Восточный фронт. В самом конце войны, после попытки покушения, одолеваемый антисемиткой истерией Гитлер разжаловал Блоха в числе других старших офицеров-мишлингов. Вместо трудового лагеря Блох был послан тренировать ополчение и погиб в боях за Берлин в последние дни войны.
Брайан Ригг — профессор Американского военного университета, преподает также в Южном методистском Университете. Его предыдущая книга получила престижную премию симпозиума американских военных писателей им. Вильяма Колби. С отличием окончил историческое отделение Йельского университета, служил офицером в Корпусе морской пехоты и добровольцем в Армии обороны Израиля. Ригг не еврей, и, возможно, поэтому свободен от мифологии, от боязни задавать сложные вопросы. Рожденный на очень религиозном христианском Юге США, лишь став взрослым, он узнал, что его мать тоже имеет еврейские корни. Будучи студентом, выучил немецкий язык.
О рождении своего интереса к еврейской теме он рассказал в одном из интервью.
—Я сидел в кино и смотрел фильм “Европа, Европа” о судьбе Соломона Перла — еврейского юноши, скрывавшего свое происхождение, прошедшего гитлерюгенд, воевавшего в рядах вермахта и даже отмеченного лично Гитлером. Рядом сидел пожилой немец, и, заметив мой интерес после сеанса, он сказал мне, что он тоже еврей, воевавший в армии Гитлера. Я понял, что здесь есть интересная тема, что ее нельзя откладывать “на потом”, потому что свидетели уходят. Я начал поиски… Брал интервью у сотен мишлингов, работал в архивах…
Так родилась книга “Еврейские солдаты Гитлера”, вызвавшая гнев и недоверие в еврейских кругах. Аргументы критиков, отвергавших с порога книгу, в конце концов сводились к заявлениям вроде “как можно такое говорить”, “мы и так знали, но зачем об этом говорить?” и, самое главное, “этого не может быть потому, что этого не может быть никогда”.
