Юмор Театральные байки

Театр на гастролях давал "Грозу" Островского. Там Катерина бросается в реку. Для смягчения последствий падения обычно использовались маты. И обычно их с собой не возили, а искали на месте (в школах, спортзалах). А здесь вышел облом: нет, не дают, ничего нет и т.п. В одном месте им предложили батут. Взяли, но в суматохе (или намеренно) забыли предупредить актрису. И вот представьте себе сцену: героиня с криком бросается в реку и… вылетает обратно. С криком… И так несколько раз… Актеры с трудом сдерживаются (сцена трагическая), зрители в трансе… В этот момент один из стоящих на сцене произносит:
– Да… Не принимает матушка-Волга…
Актеры, корчась, падают, актриса визжит, зрители сползают с кресел…

Жена одного режиссера славилась на всю театральную Москву своей наивностью. Как-то они сидели вдвоем у телевизора и смотрели фильм "Семнадцать мгновений весны", ту саму серию, в которой Штирлиц дает своему агенту пачку денег, а потом убивает его. Вот Штирлиц стреляет агенту в живот, тот падает в болото и тонет. Тут жена обращает к мужу свои огромные круглые глаза и, всплеснув руками, восклицает:
– Как же…А деньги?!!

В Малом театре долгие годы шел спектакль "Незабываемый 1919". Его кульминацией была сцена, когда шпион Дэкс бросается к рубильникам, чтобы взорвать кронштадтские форты, а красный командир убивает его из револьвера. Однажды комиссар уронил наган в оркестровую яму. Ситуация пиковая. Дэкс уже схватился за рубильник, а выстрела нет, как нет. Шпион изо всех сил изображает, что рубильник заржавел и не поддается. Комиссар орет: Да я тебя щас! и, понимая, что долго это продолжаться не может, в отчаянии сдирает с ноги сапог и бросает в спину Дэкса. Получив удар по позвоночнику, шпион ахнул, отлип от рубильника, зашатался, повернулся к залу и обреченно прошептал:
– А сапог-то… отравлен! Упал и умер.

Одно время в театрах было запрещено пользоваться стартовыми пистолетами. Категорически приписывалось пользоваться на сцене макетами оружия, а выстрелы подавать из-за кулис.
В одном театре в «Молодой гвардии» на краю шахты стоит связанный комсомолец, а фашист целится в него из пистолета. Помреж за кулисами замешкался. Выстрела нет и нет. Фашист ждал-ждал и в недоумении почесал себе висок дулом пистолета. В этот самый момент грянула хлопушка помрежа! "Фашист", будучи артистом реалистической школы, рухнул замертво. Тогда комсомолец, понимая что вся ответственность за финал легла на него, с криком "Живым не дамся!" бросается в штольню. Занавес.

Михаил Ульянов играл Цезаря.
Он должен был произнести:
– А теперь бал, который дает всему Риму царица Египта.
Но вместо этого произнес:
– А теперь на бал с царицей Египта, которая дает всему Риму…

Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет. 
Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого. И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник:
"Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться".
И артист говорит:
– Я должен был увидеть твой… конец!
И задумчиво спросил:
– Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые Цезари поползли со сцены.

В каком-то спектакле (поговаривают, что было это с Ермоловой) раздается выстрел, графиня восклицает: "Что это!", вбегает слуга и кричит: "Ваш муж!", графиня: "Мой муж, ах!", и падает в обморок. 
Идет спектакль, раздается выстрел, графиня: "Что это!", вбегает слуга и, то ли от волнения, то ли с бодуна, кричит: "Вах мух!", графиня: "Мох мух, ах!", и падает в обморок.