Весь мир признал его музыкальный талант, когда ему было 11 лет. Воодушевленный, он дал 52 концерта за два месяца, после чего его отца обвинили в «эксплуатации ребенка», а его самого отправили учиться в Берлин к великому Рубинштейну. Он с триумфом вернулся на сцену сразу после совершеннолетия, чтобы следующие полвека быть лучшим и дружить с лучшими, а потом вдруг посвятить себя механике и придумать массу полезных вещей, вроде «дворников» для автомобилей. Сегодня исполняется 140 лет со дня рождения знаменитого пианиста и композитора Иосифа Гофмана.
Однажды он написал Рахманинову, с которым дружил, восторженное письмо, в котором были такие строки: «Мой дорогой Премьер! Под “Премьером” я разумею: первый из пианистов…» Рахманинов тут же ответил: «Дорогой Гофман, существует такой рассказ. Некогда в Париже жило много портных. Когда одному из них удалось снять лавку на улице, где не было ни одного портного, он написал на своей вывеске: “Лучший портной в Париже”. Другой портной, открывший лавку на той же самой улице, уже вынужден был написать на вывеске: “Лучший портной на всем свете”. Но что оставалось делать третьему портному, арендовавшему лавку между двумя первыми? Он написал скромно: “Лучший портной на этой улице”. Ваша скромность дает вам полное право на этот титул: Вы – “лучший на этой улице”».
То, что Иосиф Гофман – «лучший на этой улице», признавалось всеми современниками и великими пианистами. «Общепризнанный кумир», «Любимейший», «Царивший беспредельно» – только с такими заголовками выходили статьи с рецензиями на его концерты, пришедшиеся на зрелый период творчества. Когда же он только начинал выступления перед публикой, в возрасте семи лет, поражая аудиторию своим талантом, он был признан вундеркиндом.
Будущий пианист и композитор Иосиф Гофман родился 20 января 1876-го в Подгорце близ Кракова, входившего тогда в состав Австро-Венгерской империи, в очень музыкальной семье. Его отец Казимир Гофман, воспитанник Венской консерватории по классу фортепиано и выпускник философского факультета Краковского университета, был дирижером Краковской оперы. Мать, Матильда Вышовская, обладательница прекрасного голоса, пела в том же театре. Через несколько лет семья перебралась в Варшаву, где и началось обучение Иосифа игре на фортепиано. Первые уроки он получил в три года у старшей сестры, затем с ним стал заниматься отец. Первый публичный концерт Иосифа состоялся, едва ему исполнилось семь лет. Он играл ре-минорный концерт Моцарта. Присутствовавший на одном из первых концертов Гофмана Антон Рубинштейн заявил, что в музыкальном мире никогда еще не появлялось ничего подобного. Видя способности сына, получая одобрительные отзывы о его игре от известных и маститых пианистов, отец оставил собственную музыкальную деятельность и всецело посвятил себя карьере сына. Вместе с отцом Иосиф объездил с концертами Германию, Данию, Швецию, Норвегию, Англию, Францию.
Отец, будучи отличным антрепренером, организовал выступление и в США, где в ноябре 1887-го Иосиф дебютировал с концертом в театре Метрополитен-опера. Публика была в восторге от его исполнения. Критики лишь подогревали интерес к его последующим выступлениям: «Его техника феноменальна!», «Законченность, зрелость, точность, гений пианизма!», «Ошеломляюще!». Первые полосы всех изданий пестрели заметками о юном гении, а газета New York Times писала: «Иосиф Гофман рожден, чтобы быть пианистом, и как таковой он уже сейчас, в свои десять лет, стоит в первом ряду… Что более всего поражает искушенных слушателей, так это его совершенно взрослая игра. Такие соображения, как “для ребенка это, конечно, прекрасно”, не приходят в голову, потому что это прекрасно и для взрослого человека».
Каждое из этих слов бальзамом лилось на сердце отца, ведь такие рецензии были гарантией следующего аншлага. И за два с половиной месяца 12-летний Гофман дал 52 концерта. И вот это уже американская общественность расценила как «эксплуатацию ребенка». Теперь газеты стали полниться статьями возмущений. А когда в дело вмешалось общество защиты детей, отцу Иосифа пришлось отменить все запланированные концерты. Убытки от такого решения могли стать роковыми для благосостояния семьи. Однако меценат Альфред Коминг Кларк, слышавший юного пианиста в Нью-Йорке, предложил отцу Гофмана материальную помощь – 50 тысяч долларов при условии, что Иосиф до 18 лет не будет выступать публично, а за это время получит серьезное музыкальное образование. Согласившись на эти условия, семья переехала в Берлин, где Иосиф начал брать уроки музыки у видных педагогов того времени. Завершил же он свое обучение у Антона Рубинштейна, став его единственным частным учеником, помимо доведенного Рубинштейном до выпуска класса в Петербургской консерватории.
Закончив обучение у Рубинштейна, в 1894 году Гофман вновь вышел на сцену. И вновь всюду были аншлаги и восторженные аплодисменты. Гастроли по Европе, США и Южной Америке. Он был желанен и ожидаем во всех странах, в том числе и в России, где, как вспоминал впоследствии сам Гофман, он играл охотнее всего. Его популярность здесь зашкаливала. Каждый концерт превращался в триумф, ведь ни одна программа не повторялась. Он обладал феноменальной памятью. Перед выходом на сцену спрашивал у администратора: «Что я играю сегодня?» Получив ответ, уверенно шел к роялю и отыгрывал концерт без нот.
Правда, когда Гофман перебирается в Америку в 1899 году, называя ее «второй Родиной», многие из ранее восторженных российских изданий освещают его игру несколько иначе. А в «Русской музыкальной газете» появляются упреки, что Гофман «дает слишком много концертов», «быстро превращается в человека, для которого “святое искусство” – юношеская блажь», который «измеряет искусство денежной прибылью», и что «прежняя непосредственность его интерпретации все больше сменяется штампами». Но на любви публики такие отдельные заметки никак не сказались. Залы всегда были заполнены, а восторженная публика, бывало, после концертов даже запрягалась в карету вместо лошадей, везя за собой обожаемого Гофмана. Говорят, в 1911 году Николай II даже вручил ему символические ключи от железной дороги, дав ему право бесплатного передвижения по всей России для свободы выбора места проведения очередного концерта. А познакомившись в 1912 году с Сергеем Рахманиновым, он оставался дружен с ним до конца жизни великого русского композитора, который даже посвятил Гофману свой третий фортепьянный концерт. О значимости их дружбы свидетельствуют и слова Гофмана после смерти композитора: «Никогда не было более чистой, святой души, чем Рахманинов. Он был Великим Музыкантом, создан из стали и золота: сталь – в его руках, золото – в сердце. Не могу без слез думать о нем».
Приняв гражданство США в 1924 году, вскоре он принял и предложение возглавить Кёртисовский институт музыки в Филадельфии. Возглавляя его на протяжении 12 лет, он разработал систему преподавания, опирающуюся, прежде всего, на изучение традиций, которые он, по его словам, унаследовал от Рубинштейна. Под его руководством институт вышел на мировой уровень, став отличной школой для многих будущих дарований. В 1938 году, оставив руководство институтом, он прекратил и выступления, посвятив себя семье, спорту и, как ни удивительно, механике. Гофману принадлежат десятки изобретений, в том числе, например, и стеклоочистители для автомобиля – «дворники». Правда, сам он себя всегда считал «просто музыкантом», поэтому патентовать свои изобретения не спешил.
Гофман умер в Лос-Анджелесе 16 февраля 1957 года на 82-м году жизни. Его последний концерт состоялся в нью-йоркском Карнеги-холле накануне 70-летия артиста. После него вновь рецензии критиков изобиловали восторгами, вновь в зале не смолкали аплодисменты. Со стороны казалось, что все это дается ему легко, как и всегда давалось раньше. Что его многолетний успех просто предопределен безусловным талантом. Что он просто рожден под счастливой музыкальной звездой. Но за талантом стоял ежедневный титанический труд Гофмана. «Нужно работать всегда упорно, стараясь дать все, что в ваших силах, – писал он. – Конечно, даже при наилучших советах кое-что всегда остается на долю судьбы – того странного стечения обстоятельств, которое могло бы даже заставить иного уверовать в астрологию с ее учением о том, будто наш путь на земле направляется звездами… Судьба играет свою роль, но не поддавайтесь соблазну обманчивой веры в то, будто успех и все прочее зависят от судьбы, ибо важнейший фактор – это все же упорный труд и разумное руководство».
Алексей Викторов
