Дуэт Тарапунька и Штепсель был невероятно популярен в Советском Союзе. Народные артисты Украины Юрий Тимошенко и Ефим Березин давали по тысяче спектаклей в год, то есть в среднем по три спектакля в день, но зрителям и этого казалось мало. На их выступления и фильмы с их участием невозможно было купить билет, на улицах поклонники буквально рвали своих кумиров на части, сочиняли про них анекдоты и стишки: «До-ре-ми-фа-соль-ля-си, ехал Штепсель на такси, Тарапунька прицепился и бесплатно прокатился».
Юрий Трофимович и Ефим Иосифович были абсолютно разными людьми: один украинец — второй еврей, один любил вино и женщин — второй всю жизнь был предан своей жене, один дымил как паровоз — второй на дух не переносил сигаретный дым. Объединяло их одно — они не могли жить друг без друга. Увы, Ефиму Иосифовичу довелось пережить своего любимого партнера почти на 20 лет. Свои последние годы он провел в Тель-Авиве, вспоминая тех, кого любил и кого уже не было с ним рядом, пока болезнь Альцгеймера не отняла и это… Одиночество знаменитого актера скрашивали его дочь Анна и ее муж.
Артисту Леониду Каневскому (знаменитому майору Томину из сериала «Следствие ведут ЗнаТоКи») повезло быть зятем Штепселя. Его часто спрашивают, как ему удалось познакомиться с известным юмористом — наверное, благодаря дочери Березина Анне, которая вскоре стала его женой. Поскольку такие предположения подразумевают участие Штепселя в судьбе начинающего актера, Леонид Семенович с ходу их отметает. Говорит, что, во-первых, и сам к тому времени уже кое-чего добился в профессии, а во-вторых, все случилось с точностью до наоборот: это с Аней он познакомился благодаря своему будущему тестю, за что безумно ему благодарен. Сегодня Каневский с гордостью признается, что Анна Березина — его первая и единственная в жизни любовь, несерьезные влюбленности, которые случались у него до нее, в студенческие годы, не в счет. Познакомившись с ней, он даже не удержался и в тарабарщину, на которой разговаривает его герой в фильме «Бриллиантовая рука», ввернул фамилию любимой девушки, воскликнув: «Березина комани!».
«ЗА ВСЕ ВРЕМЯ ДРУЖБЫ И СОВМЕСТНОЙ РАБОТЫ ТИМОШЕНКО И БЕРЕЗИН НИ РАЗУ ДАЖЕ НЕ ПОССОРИЛИСЬ ВСЕРЬЕЗ»
— С Фимой, — вспоминает Леонид Семенович, — меня познакомил мой брат писатель Александр Каневский, который много лет писал тексты для Юрия Тимошенко и Ефима Березина. Тогда они еще были не Тарапунькой и Штепселем, а поваром Галкиным (этот персонаж достался Фиме) и поваром Мочалкиным (его играл Юра). С этими героями они прошли всю войну, выступая на всех концертных площадках Юго-Западного фронта, и дошли до самого Берлина, где сфотографировались на память у Бранденбургских ворот.
Каждый год 9 мая Фима и Юра собирались, чтобы отпраздновать с друзьями-фронтовиками День Победы. У них была замечательная компания, в которую я, будучи молодым актером, мечтал попасть.
«Фима был очень мудрым и рассудительным,
не зря те, кто знал и любил Березина,
называли его «ребе».
Одна из последних фотографий
В нее входили актер Борис Сичкин, хореограф Борис Каменькович, балетмейстер Александр Сегал, танцоры ансамбля имени Павла Вирского… Все эти люди собирались, вспоминали свою военную молодость, пели, шутили, смеялись, Фима же выступал неизменным тамадой. Он обладал редким тактом и чутьем — всегда знал, как нужно повести себя в тот или иной момент, когда можно посмеяться, а когда нужно помолчать, чтобы каждый вспомнил какой-то очень важный для него момент.
К сожалению, с каждым годом на такие собрания приходило все меньше и меньше людей — фронтовые друзья Фимы и Юры уходили из жизни один за другим: кто-то умирал от болезни, кто-то — от ран, актеры ведь тоже попадали под огонь и бомбежки. Все остальные во время каждой новой встречи проводили перекличку, как на фронте во время построения. И, если человек не отзывался, Фима каждую такую потерю очень сильно переживал — буквально на глазах становился все грустнее и грустнее.
— У людей, которые выступают вместе на эстраде, должна быть идеальная совместимость. Какими были отношения в дуэте Тарапунька и Штепсель?
— История отношений этих людей удивительна! Они познакомились еще в Киевском театральном институте имени Карпенко-Карого — вместе играли в выпускном спектакле и больше не расставались, дружили всю жизнь — 50 лет. Обычно люди сходятся раз и навсегда только в двух случаях — либо когда они полностью совпадают, либо когда являются полными противоположностями, а потому дополняют друг друга. Второе — про них.
Наверное, поэтому за все время дружбы и совместной работы Юра и Фима ни разу даже не поссорились всерьез. Тимошенко был взрывным и вспыльчивым — не от самодурства, у него было обостренное чувство справедливости, которую он считал своим долгом отстаивать всегда и при любых обстоятельствах. Однажды он чуть было не побил какого-то чиновника, который высадил из поезда голодного парнишку без билета, а в другой раз дал пощечину человеку, посмевшему в его присутствии сказать слово «жид». Березин же всегда оставался спокойным и уравновешенным. Если Юра в силу своего характера ввязывался в какую-то историю, Фиме всегда приходилось улаживать ее последствия, а делал он это замечательно, как настоящий дипломат или психолог.
Юрий Тимошенко (банщик Мочалкин) и Ефим Березин (повар Галкин)
во время выступления на фронте, 1942 г.
Фима был очень мудрым и рассудительным, с ним всегда можно было поделиться чем-то сокровенным и получить хороший совет, не зря те, кто знал и любил Березина, называли его «ребе». Без преувеличения скажу, что он мог найти подход к любому человеку и часто вытаскивал своего друга из самых сложных ситуаций. Юра же платил ему искренней преданностью.
Например, когда Тарапуньке и Штепселю давали звание народных артистов УССР, сначала решили присвоить его Тимошенко и только потом Березину — видимо, по причине его неподходящей национальности. Юра и слышать об этом не захотел: «Или мы получаем звание одновременно, или я от него отказываюсь!». Фима просил его не горячиться — в конце концов, это же не принципиальный вопрос, но Тарапунька закусил удила и твердо стоял на своем. Закончилась эта история тем, что звание в тот раз не дали никому, а спустя какое-то время присвоили сразу обоим. А вот народными артистами СССР Тимошенко и Березин так и не стали — их документы несколько раз подавали в высокие инстанции, но их все время возвращали обратно. Хотя, как мне кажется, более народных артистов, чем они, найти трудно.
«ИНОГДА ЗАЛЫ, В КОТОРЫХ ВЫСТУПАЛИ ТАРАПУНЬКА И ШТЕПСЕЛЬ, ЛЮДИ БРАЛИ ШТУРМОМ»
— Почему же тогда одно время Тимошенко и Березин работали порознь?
— В какое-то время Фиме показалось, что он перерос эстраду: в уже довольно взрослом возрасте ему стало неудобно выходить на сцену и смешить публику, вот он и решил заняться режиссурой — это было солиднее. Но долго без Юры, который отказался уходить со сцены, он не выдержал и очень быстро вернулся. К тому же стоило каждому из них где-то появиться в одиночку (Тимошенко — на концерте, Березину — на киностудии), как у Штепселя обязательно спрашивали, где он оставил Тарапуньку, а у Тарапуньки — почему он сегодня без Штепселя.
— Сейчас многие творческие люди жалуются на то, как сложно было работать в советское время: цензура просто зверствовала. Тарапуньке и Штепселю тяжело было утверждать свои сатирические номера?
— Их, в общем, довольно безобидные миниатюры часто не утверждали, и приходилось отправляться на поклон в начальственные кабинеты. Делал это опять-таки Фима, Юру к этим бюрократам и близко подпускать было нельзя — он начинал нервничать, заводиться, в результате высказывал очередному начальнику все, что думал о нем в частности и всей советской системе в целом, и дело казалось совершенно загубленным.
В нижнем ряду: будущий балетмейстер Александр Сегал,Юрий Тимошенко, будущий хореограф Борис Каменькович, в верхнем — будущий актер Борис Сичкин и Ефим Березин, 1942 г.
«Да пошли они все!» — кипятился в таких случаях Тимошенко. Тогда Фима надевал один из своих парадных костюмов (он вообще был щеголем, любил элегантные вещи и, что немаловажно, умел их носить) и шел, как он любил говорить, «решать вопрос». Не знаю, что уж он там такого делал, как убеждал этих малоприятных людей, но возвращался всегда с победой.
— Как к знаменитому дуэту относилась власть?
— Не стану кривить душой и говорить, что их не любили, напротив, всячески привечали — они принимали участие во всех правительственных концертах, о них писали и снимали фильмы. Но, как мне кажется, это была любовь поневоле. Тарапуньку и Штепселя обожали простые люди любого возраста — от пионеров до пенсионеров, на их концерты невозможно было достать билет.
Известны случаи, когда залы, в которых они выступали, люди просто брали штурмом. А где-то на Дальнем Востоке произошла и вовсе беспрецедентная история: местные жители, которым не повезло достать билет, легли на рельсы, чтобы не дать Тарапуньке и Штепселю уехать из их города. В результате им пришлось выступать прямо на вокзале. Ну а как известно, если какую-то народную инициативу нельзя отменить, ее надо возглавить, поэтому власть делала вид, что тоже любит этот дуэт.
— Правда, что Тимошенко умер буквально на глазах у своего друга Березина?
— Во время гастролей их коллектива в Ужгороде Юре стало плохо и его увезли в больницу с инфарктом. Он почти месяц пролежал в больнице, а когда Фима приехал его забрать, Тимошенко сделал несколько шагов к выходу из палаты, упал и больше не встал. Во время похорон Юры Фима подошел к гробу и прошептал: «Если бы ты знал, как много я хотел тебе сказать, но сегодня я забыл текст. Впервые в жизни…».
«КОГДА ЖЕНЫ НЕ СТАЛО, ФИМА КАК-ТО СОВЕРШЕННО ПОТЕРЯЛСЯ В ЖИЗНИ»
С Клавдией Шульженко
— Ефим Иосифович пережил своего друга и партнера почти на 20 лет, как он жил без него?
— Очень переживал, и я в память о Юре сделал концертную программу «Штепсель о Тарапуньке». Это был творческий вечер, во время которого Фима вспоминал забавные — и не очень! — истории о своем друге, а в перерывах между его рассказами показывали отрывки из фильмов, в которых они снимались вместе, — «Штепсель женит Тарапуньку», «Ехали мы, ехали», «Легкая жизнь». Но проездил Березин с этой программой недолго.
Леонид Каневский с супругой Анной — дочерью Ефима Березина
Во-первых, ему было тяжело на протяжении полутора часов предаваться таким воспоминаниям, горечь от потери была еще слишком сильна. Во-вторых, он плохо себя чувствовал и быстро уставал. Фима уже был болен, но об этом мало кто знал, потому что он старался скрывать свой недуг как от близких, так и от зрителей — настоящие актеры никогда не демонстрируют свои проблемы публике. Его продолжали приглашать на концерты, и он никому не отказывал, пока не слег.
— Это случилось до или после его переезда в Израиль?
— Фима очень любил Киев и не собирался никуда эмигрировать, после того как мы с Аней переселились в Израиль, они с Розитой, моей тещей, приехали к нам в гости. Через несколько часов их пребывания там ему стало плохо, врачи запретили ему возвращаться домой, в Киев, боялись, что связанных с перелетом перегрузок его сердце может не выдержать.
Посовещавшись, мы решили, что Фима с Розитой должны остаться с нами. Там, в лучшем зале Тель-Авива, мы отпраздновали его 75-летний юбилей. Приехало много друзей Фимы из Советского Союза, да и в Израиле, как выяснилось, проживало немало людей, которые помнили, знали и любили его. На сцену Фиму вывели две длинноногие красавицы, он сидел в роскошном кресле и с удовольствием наблюдал за происходящим. В Израиле Березин вел активную общественную жизнь — состоял в организации ветеранов войны, много общался с журналистами. Московские телевизионщики сняли о нем замечательную картину «Душой с вами».
К сожалению, длилась эта активная фаза его израильской жизни недолго. Сначала умерла Розита — женщина, без которой Фима не мыслил своего существования. У нее был редкий, но очень важный женский дар: она умела создавать вокруг себя душевную атмосферу тепла и домашнего уюта. Их квартира на улице Ленина (ныне Богдана Хмельницкого) в Киеве была местом, которое не хотелось покидать, так там все — руками и фантазией Розиты — было замечательно обустроено.
Ефим Березин и Юрий Тимошенко со своими соавторами — писателями Александром Каневским (слева) и Робертом Виккерсом
Супруга сопровождала Фиму почти на все гастроли, и такой же уют царил в любом, даже самом безликом, гостиничном номере, в котором они останавливались. Как Розита это делала, для меня до сих пор загадка, но какая-то салфеточка, вазочка с цветами, скатерть и накидка на кресло изменяли интерьер до неузнаваемости, приготовленный обед дополнял и завершал картину.
«История этих людей удивительна. Они познакомились в Киевском театральном институте имени Карпенко-Карого — вместе играли в выпускном спектакле и больше не расставались»
Надгробие Ефима Иосифовича и его супруги Розиты на кладбище Яркон в Петах-Тикве (Израиль)
Детей Розита воспитывала в абсолютном уважении к отцу, которое временами граничило с поклонением, Фима же в свою очередь считал, что главная его задача как мужа и отца — обеспечить своих близких, все остальное второстепенно. Вообще, это была идеальная семья, и я рад, что моя жена Аня переняла у своей матери все ее таланты — благодаря ей я везде чувствую себя, как дома. Фима любя называл жену Розочкой, когда ее не стало, он как-то вдруг совершенно потерялся в жизни. Он начал забывать имена и лица знакомых людей, а в последние полгода вообще никого не узнавал.
— Без чего, кроме семьи, знаменитый актер не мыслил своей жизни?
— Без сладкого. Вообще-то, ни слабостей, ни вредных привычек у Фимы не было — он не курил, как Тимошенко, который практически не расставался с сигаретой, почти не пил и в отличие от многих мужчин спокойно обходился без мяса. Но без конфетки или шоколадки не мог прожить и дня, всегда трогательно спрашивал у Розиты: «У нас есть что-нибудь сладенькое?». И она, зная об этой его слабости, доставала какое-то специально припрятанное для мужа лакомство.
А вот меня Фима от вредной привычки отучил — благодаря ему я перестал играть в карты, хотя одно время очень к этому занятию пристрастился. Как-то он сказал моей жене Ане: «Лене нельзя играть, он совершенно не умеет блефовать — у него в силу его эмоциональности все карты на лице написаны». Я задумался над его словами и понял, что Фима прав и когда-нибудь эта моя особенность подведет меня под монастырь. Так я взял себя в руки и отказался от карт.
— В течение всего разговора хочу спросить: почему вы называете Ефима Иосифовича просто Фимой — как-то несолидно для тестя?
— Так ведь не только я, но и все, кто его знал, никогда не называли его по имени-отчеству — только Фимой. И ему это нравилось.
bulvar.com
Тарапунька и Штепсель
(23 видео)
