Юлия Латынина, «Код доступа» как всегда в это время по субботам. Добрый вечер. Вернее, не добрый. Вчера, в пятницу, 13-го через 2 недели после взрыва российского самолета, который наши власти до сих пор не могут признать терактом, серия скоординированных терактов в Париже унесла жизни 150 человек. Когда террористы в концертном зале «Батаклан» расстреливали людей, они кричали «Это вам за Сирию» на прекрасном французском. Напомню, что из 3 тысяч джихадистов европейских, уехавших в Сирию, около 1430 происходит как раз из Франции. 200 из них вернулись во Францию без каких-либо последствий. Всего французские спецслужбы наблюдают за где-то 1700 человеками, которые, как они считают, имеют симпатии к ИГИЛу, опять же без каких-либо последствий для этих замечательных людей.
Собственно, 3 вопроса. Первый, сколько из этих террористов местные ребята, которые год за годом слушали проповеди местных имамов о том, что пособия социальные, которые им платят, это пособия на джихад, и слушали от властей год за годом, опять же, что им все должны?
Второй. Сколько из них тех местных, которые были членами арабских банд, уже попадались и в тех местах жили, где полиция боится зайти, и тоже знали, что им все должны.
Третий. Сколько из них тех, кто повоевал в Сирии и вернулся назад?
Четвертый. Сколько из них тех самых беженцев, которых правящая французская либеральная тусовка приняла с распростертыми объятиями?
Итак, ребята кричали, что «Это вам за войну в Сирии!» Я об этом пишу подробнее в «Новой газете», о том, что эти теракты не из-за войны в Сирии, это из-за слабости Европы.
Та же самая Франция уже, между прочим, воевала в конце XVIII века в исламской стране, в Египте. Помните? Наполеон: «Ученых и ослов на середину». Не было никаких терактов по этому поводу во Франции.
В 1898 году Британская империя воевала точно против такого же ИГИЛа – он образовался в Судане, руководил им пророк, который называл себя Махди. Началось всё в 1885 году с разгрома английских войск и смерти генерала Гордона. Через 14 лет империя нанесла ответный удар, и в битве при Омдурмане религиозные фанатики 2 сентября 1892 года потеряли 10 тысяч человек, а английские потери составили убитыми 47 человек. Не припомню никаких махдистских терактов в Лондоне по случаю Омдурмана.
В Первой мировой войне Европа тоже воевала с исламским государством, союзники воевали с Турцией. Это была почему-то не религиозная война. Более того, арабы воевали на стороне европейцев под руководством полковника Лоуренса, который даже не принял ислам.
Во Второй мировой войне тоже в тех же самых местах, где сейчас исламисты, воевали европейцы. И почему-то когда в Африке сталкивались танковые армии Роммеля и Монтгомери, никаких исламистов не было не слышно и не видно ни с той, ни с другой стороны. Не было исламистов под Эль-Аламейном. Когда у Европы были танки, исламисты взяли выходной.
Более того, тот же самый Алжир, который сейчас переполнен исламистами, вел освободительную войну в течение 8 лет против той же самой Франции, в которой сейчас производят теракты. И поразительно, что война (НЕРАЗБОРЧИВО) не велась под знаменем ислама. Велась она под знаменем социализма, победивший алжирский народ радостно принялся строить социализм, а, вот, когда СССР рухнул, то тогда в Алжире образовалась группа Islamic Army, которая убила 100 тысяч мусульман в самом Алжире за то, что они верили в Аллаха не так, как правильно. Группа Islamic Army взрывала бомбы и захватывала самолеты во Франции со словами «Это вам за оккупацию!» И, вот, почему-то в период собственной оккупации этих прекрасных ребят не было ни видно, ни слышно. Нету сильного исламизма – есть слабая Европа. Была Европа сильна – исламисты были слабы.
Теракт этот случился потому, что президент Олланд выиграл выборы, благодаря голосам мусульман. Выборы Олланда были первые выборы в истории Франции, в которых голосование мусульманского меньшинства, хотя оно не такое уж и меньшинство (7,5% населения) оказалось решающим.
Этот теракт случился потому, что когда исламисты расстреляли в Париже редакцию еженедельника «Шарли Эбдо», то, конечно, Олланд первым порвал на груди рубашку со словами «Я Шарли», а после этого всё дело было спущено на тормозах – ни выводов, ни последствий.
Этот теракт случился потому, что полиция во Франции боится заходить в арабские кварталы, потому что сжигание машин кяферов стало любимым новогодним развлечением во Франции. И полиция не вмешивается, и вообще это мультикультурализм. При этом мультикультурализм не распространяется, скажем, на евреев, которые со страшной силой бегут из Франции в Израиль по причине физической опасности. Вспомним недавний расстрел, опять же во Франции, кошерного супермаркета.
Этот теракт случился потому, что в течение многих лет по ту сторону Средиземного моря от Франции находится государство Израиль, которое сражается со своим собственным ИГИЛом, который называется «Хамас», который считает, что всех евреев надо уничтожить, который этому учит с экранов телевизора на деньги ООН 6-летних детей. Который использует этих детей в раннем возрасте в качестве живого щита, а потом в качестве пушечного мяса. И всё, что вы услышите об Израиле по французскому телевидению, будет о том, что проклятая израильская военщина опять убила мирных людей, которые хотят только мира. То есть вы услышите политически корректный пересказ, рассчитанный на глупых кяферов пропагандой Хамаса.
Представляете, если бы израильское телевидение освещало теракты во Франции так, как французские госканалы освещают Сектор Газа? Оно бы сообщило, что вчера вечером французские империалисты расстреляли в центре Парижа 8 человек, которых эти же самые французские империалисты вынудили на отчаянные меры и которые, на самом деле, хотели только одного – молиться на своей собственной земле. Потому что, ведь, французская земля – она же земля ислама, она еще в VII веке принадлежала мусульманам, пока какие-то там кяферы каролинги ее не отобрали.
Этот теракт случился потому, что когда несколько месяцев назад французские таксисты устроили забастовку, во время которой проламывали головы конкурентам из «Убер» и их пассажирам, кстати, то французские власти встали на сторону громил и заявили, что преступников из «Убер» надо судить.
Ну, как тут исламистам не рассудить, что уж если таксисты при Олланде могут безнаказанно проламывать головы французам, то моджахедам сам бог велел?
Теракт этот случился потому, что когда во Францию хлынул поток беженцев и мэр городка Безье, основатель «Репортеров без границ» Робер Менар осмелился пройтись по квартирам, которые беженцы самовольно захватили… При этом Менар не выселял этих людей, не арестовывал, он просто говорил им «Ребят, вы понимаете, что это частная собственность, а вы взломали дверь?» То французская пресса реагировала так: «Менар – Гитлер, фашист и придурок».
Этот теракт случился потому, что когда венгерская журналистка Петра Ласло поставила подножку сирийскому беженцу с ребенком (поступок я ни в коем случае не одобряю, ужаснейший поступок: человек бежал от полицейского, ему поставили подножку). Беженец в результате был обласкан, получил пост тренера мадридского «Реала». Но проблема возникла потом, когда и сирийская правительственная пропаганда и, что гораздо более важно, курды заявили, что этот человек не просто сочувствующий террористам человек, а что он террорист, что он убивал курдов, что он убежал не из населенного пункта, занятого ИГИЛом, а из населенного пункта, занятого курдами. Они привели в доказательство этого собственный Facebook этого человека. Этот человек, который еще до этого (такой, тревожный звоночек) говорил, что он Петру Ласло никогда не простит, просто сказал «Да нет, это всё вранье. Я за мир».
И вместо того, чтобы продолжать расследовать, что произошло, просто сочувствующая бедным сирийским беженцам пресса западная этот вопрос замяла. Это называлось «Мы не хотим это слышать. Нам доказали, что этот человек террорист. Мы не хотим это слышать, нам нет дела. Он – бедный пострадавший».
В начале XX века в США была аналогичная проблема. Тогда очень много устраивалось террористами терактов в США, и это были, в основном, итальянцы-анархисты. И был принят закон о депортации иностранцев нежелательных. Можете себе представить, чтоб в современной Европе был принят акт о депортации в ИГИЛ?
А еще этот теракт случился потому, что когда в 2004 году на мадридском вокзале Аточа местная Аль-Каида взорвала 3 бомбы и убила 191 человек в знак протеста против участия испанцев в войне в Ираке, то испанцы ровно через 3 дня с треском прокатили на выборах партию, которая поддерживала войну в Ираке, и из Ирака убрались.
Причина нынешних терактов не в том, что Франция воюет в Сирии, а в том, что она не является мусульманской. Европейская цивилизация является для исламистов абсолютным злом точно так же, как для христиан во II-III веке нашей эры таким злом являлась уничтоженная ими античная цивилизация.
Исламисты не успокоятся, пока Нотр-Дам не станет Мечетью Парижской Богоматери, пока француженки не наденут паранджу, пока в Сорбонне вместо ядерной физики не станут преподавать Коран, и ни один представитель французского либерального истеблишмента этого никогда вслух не признает.
Собственно, чем кончится, как я думаю? Я думаю, что кончится тем же, чем кончилось после стрельбы в кошерном супермаркете и в «Шарли Эбдо». Или в Гренобле, где отрубили тоже голову исламисты человеку. Франсуа Олланд порвет на груди рубашку. Он уже выступил не хуже Путина со словами о том, что не запугают нас, сплотимся, объединимся. А дальше начнется бизнес как обычно, потому что есть правящая европейская антибуржуазная элита, повзрослевшие и получившие власть выпускники парижских студенческих бунтов 1968 года. Они слишком много инвестировали в антибуржуазный пафос, в мультикультурализм, в вину перед угнетенными трудящимися Востока, в обличение израильских фашистов.
Вот, я не поленилась, я зашла на сайт любимой газеты «The Guardian», которая уже радует нас аналитикой по поводу того, почему это произошло, и прочла сакраментальное, что «вот, обида, которую чувствуют разочарованные молодые мужчины и женщины из обделенной возможностями комьюнити, которые подвергаются частой дискриминации». Во-во! «Мы им должны, мы их притесняем. Что мы еще можем сделать для этих бедных людей?»
Будет так до тех пор, пока на выборах победит Марин Ле Пен или пока последующая война мирных угнетенных товарищей не захватит сразу Елисейский дворец.
Так вот, собственно, самое интересное – это тактические последствия всего, что произойдет после этого теракта, потому что теоретически проблемы нет. То есть проблема есть, проблема большая, но она решаемая. Для ее решения надо перестать быть фарисеями, перестать при виде любого человека, который требует в Лондоне ввести законы шариата, говорить, что он несчастный человек, как мы ему должны.
Более того, для ее решения даже не нужно воевать с Сирией. Первое решение – это принятие актов, аналогичных американскому акту о депортации нежелательных иностранцев. Вот, все те прекрасные люди, вот все те 1700 человек, за которыми сейчас наблюдают французские спецслужбы, надо депортировать их на территорию Сирии. Там не надо их неволить проживать в этой страшной кяферовской стране – пусть они там строят халифат, вперед: «Мы вас на территории кяферов не задерживаем».
Второе, это отмена всех пособий беженцам. Третье, это отмена всех пособий вообще, чтобы не было такой ситуации, когда работающая француженка рожает одного ребенка, а на уплачиваемые ею налоги содержит семерых, которые родились в несчастной мусульманской семье, которой она должна.
Четвертое. Вот, к вопросу о насильственных действиях. Я думаю, что надо поучиться у самого ислама. Вот, есть такая замечательная страна Персия, которую в свое время завоевали мусульмане, в которой была древняя государственная религия зороастризм. И никто не обращал огнепоклонников в ислам насильно. Был принят ряд замечательных законов, с моей точки зрения, просто прекрасных законов. Например. Если ты зороастриец, а твой раб обратился в ислам, то раб получает свободу. Или если ты зороастриец, а один из твоих сыновей обратился в ислам, то он наследует всё твое имущество, а те другие сыновья, которые остались зороастрийцами, они пусть идут лесом.
И вы знаете, в результате этих замечательных законов Персия стала мусульманской через несколько веков. Вот, давайте подумаем, как принять такие законы, чтобы не травмировать нежные чувства тех людей, которые не просто являются мусульманами, а еще и страшно переживают, что они вынуждены жить в обществе этих проклятых кяферов. Давайте примем закон, согласно которому вот те люди, которые являются исламистами, живущими на территории Франции – ну, не надо, чтобы они ходили в эти страшные больницы кяферов, где их встречают женщины с открытыми лицами, давайте, наоборот, поможем им, создадим им специальные больницы для мусульман, где доктора будут с закрытыми лицами. Может быть, правда, эти больницы будут предоставлять, ну, медицинские услуги примерно на таком уровне, на котором они предоставляются в современной Сирии? Ну, нельзя же оскорблять этих замечательных людей, которым наносится такая большая душевная травма женщиной-доктором с открытым лицом. Ну, никак нельзя их оскорблять.
Или, опять же, зачем этим замечательным людям платить пособие с кяферских денег? Ведь, это их оскорбляет в их религиозных лучших чувствах. Вот, есть закят, мусульманская взаимопомощь – давайте платить им только закят. Может быть, это получится не так много, но… Но что же делать, да? Зато их никто не оскорбляет.
Ну, естественно, мне что-то подсказывает, что никакой Олланд таких решений не примет, потому что есть истеблишмент, который получил свой статус именно на пособиях и состраданиях. Я не буду тут кидать во французский истеблишмент никаким камнем, потому что… Ну, чего нам на зеркало пенять, когда у самих рожа крива? Вы можете себе представить, чтобы, скажем, Путин стал вмешиваться в дела в Чечне?
Что ж касается Сирии, ответ: не надо бороться с ИГИЛ, потому что это вот ровно та самая ситуация, когда как в басни Эзопа чем больше вы бьете склоку палкой, тем выше она растет. ИГИЛу только и надо, чтобы с ним боролись и чтобы проклятые кяферы угнетали мусульман. Пусть борется с ИГИЛом Асад. Вот, если никто не хочет и не может решить дело Омдурманом, поручите, делегируйте это дело «башарам асадам» и всяким другим прекрасным ребятам, не вмешивайтесь и пусть ребята на своей территории строят всё, что хотят.
Из Парижа я переношусь в Калифорнию, в историю, с которой я, собственно, хотела начать разговор, если бы не было Парижа. Я даже думала, а стоит ли после Парижа? И наоборот, поняла, что очень стоит. Ровно потому, что планета Земля поделилась на 2 мира. Один мир живет в XXI веке, а другой живет в веке XIV-м. И рано или поздно нам в России придется выбирать, в каком веке мы хотим жить? Мы хотим жить вместе с различными высокодуховными людьми, которые режут головы, но рассуждают о духовных ценностях и презирают окружающую презренную западную цивилизацию? Или мы хотим жить в западной цивилизации, скажем, до 100 лет и не болеть?
Так вот в прошлое воскресенье, 8 ноября в Калифорнии присуждали Breakthrough Prize за практические прорывы в биологии и медицине. Я напомню, что он основан молодыми IT-миллиардерами, включая российского бизнесмена Юрия Мильнера, а также Марка Цукерберга, Сергея Брина, Джека Ма, китайского бизнесмена, основателя Alibaba, который присоединился к ним впоследствии, поскольку структура премии имеет открытый тип – хотите, присоединяйтесь и платите свои 3 миллиона долларов за то, за что вам важно. Потому что одна из целей премии очень шкурная – пожить подольше. Например, Сергей Брин просто не скрывает, что у него есть ген, который очень с большой вероятностью приведет в старости к болезни Паркинсона, и очень бы хотел не заболеть болезнью Паркинсона. Один из способов это сделать – это вернуть науке статус большой новости, вернуть науке статус большого события. Ну и есть еще такая шкурная, я думаю, вещь, за которую очень благодарна, потому что премия дает возможность мне и таким как я рассказать о фундаментальных прорывах, которые совершились только что. Потому что журналист, к сожалению, сам не может оценить фундаментальность прорыва, он является идиотом, его обязанность заключается в том, чтобы рассказать об этих прорывах словами, которые понятны таким же как он. И, вот, журналист может пересказать, что произошло, но журналист не способен оценить. Премия дает ему оценку и эту возможность.
И вот в этом году одна из премий, которая была вручена Хелен Хоббс – ей 63 года и она молекулярный биолог из Техаса. Не единственная премия, которую она в этом году получает – она через 10 дней получает еще одну награду, Pearl Meister Greengard Prize, но за одно и то же. Хелен Хоббс и ее коллега Джонатан Коэн, очень возможно, решили для тех людей, которые могут заплатить 14 тысяч долларов, раз и навсегда проблему высокого холестерина, проблему атеросклероза, который в современном мире является причиной смертности №1. Меня это шкурно интересует, потому что у моей мамы высокий холестерин, у меня будет высокий холестерин (генетика, ну и шоколад, который я жру).
И если говорить очень коротко, то дело началось с того, что в 2007 году Хоббс и Коэн нашли женщину, 32-летнюю женщину – она фигурирует во всех документах под псевдонимом Шарлин Трейси, у которой было аномально низкое содержание LDL-холестерина в крови, 14 мг против 100, которые являются нормой. Причиной была генетика, 2 мутации в гене, который называется PCSK9. И в результате их действий уже в 2015 году, то есть в этом году FDA одобрило 2 лекарства, которые появились на рынке. Одно называется Praluent, другое называется Repatha, которые действуют как ингибиторы этого самого гена, то есть фармакологическим путем позволяют выключить тот ген, который в организме Трейси выключен, благодаря генетике.
На мой взгляд, еще одна важнейшая часть истории заключается в том, что это открытие являлось следствием гигантского проекта правительства США по расшифровке генома человека, который был полностью завершен в 2003 году. И хотя эта расшифровка продолжалась 13 лет и стоила миллиарды, уже сейчас технология настолько проста, что уже в 2006 году была основана компания 23andMe, которая принадлежит, кстати, экс-супруге Сергея Брина Анне Войжицки, которая тоже является спонсором Breakthrough Prize. Теперь вы можете секвенировать ваш геном за тысячу долларов. И сразу после завершения «Human Genome Project», естественно, родилось гигантское количество исследований. Одни исследования сравнивали геномы больных людей, скажем, больных диабетом с контрольной выборкой из здоровой популяции, а другие исследования, в том числе Хоббс и Коэн, они пытались делать противоположное – они искали не ген, отвечающий за болезнь, а мутацию, которая ведет к ее отсутствию. По опыту было понятно, что мутация будет редкой. Требовалось секвенирование гигантского количества людей. Первоначальный проект Хоббс и Коэн подразумевал секвенирование 3,5 тысяч обитателей Далласа. И к тому времени, когда этот проект был завершен, было уже известно, что за суперпроизводство холестерина отвечает мутация в гене, который в процессе исследования, собственно, и окрестили PCSK9.
И когда Хоббс и Коэн проверили этот ген по своей выборке, то они нашли, что у 2% черных и 3% белых из их выборки были 2 разные мутации, каждая из которых ломала этот ген, приводила к снижению плохого холестерина в крови.
Они расширили выборку. В конечном итоге они стали работать в рамках гигантской американской программы, которая существует с 1987 года, и нашли, опять же, вот эти 2 мутации. Одна – 2% афроамериканцев – она приводила к снижению плохого холестерина на 28%, снижала риск заболеть атеросклерозом на 88%. Другая наблюдалась у 3% белых, приводила к 15-процентному снижению холестерина и 47-процентному снижению заболеваемости.
Фишка тут состояла в том… Вот, что делает этот ген? Он вырабатывает белок, который связывает тот рецептор, который удаляет из нашей крови плохой холестерин. То есть, грубо говоря, если считать этот плохой холестерин преступником, а белок полицейским, то вот этот ген вырабатывает нехороший белок, который ликвидирует полицейских зачем-то.
Ну и, собственно, именно в рамках этого гигантского исследования была найдена вот эта девушка Шарлин Трейси, которая была здорова как бык, у которой было сразу 2 мутации, одна из которых была известна, а другая была совершенно новая, прямо у нее случившаяся. И в результате у нее был уровень плохого холестерина 14 мг на 100 мл при норме в 100, и никаких отрицательных последствий.
Ю.Латынина:Если Рос.империя не подверглась модернизации при Петре,то никакого Крыма бы мы не присоединили бы изначально
Тут очень важный момент. Вы спросите «А если эта мутация такая хорошая, чего же она не случилась давно?» И вот мы по этому поводу говорили с Михаилом Гельфандом, заместителем Директора Института проблем передачи информации РАН. Он очень остроумно мне напомнил, что, в общем-то, человеческая эволюция – она проходила в отсутствие Макдональдса. Потому что если вы возьмете человека вот с этой замечательной в городских условиях мутацией и поместите его обратно в джунгли, то, скорее всего, ему придется очень плохо.
В общем, так или иначе итогом открытия Хоббс и Коэн стало создание лекарства, которое эквивалентно химическому выключению гена PCSK9. Ген по-прежнему производит белок, этот белок атакует моноклональные антитела (это одна из самых эффективных и самых дорогих технологий, известных в современной медицине) и выводит из организма.
Перерыв на новости.
НОВОСТИ
Ю.Латынина― Я продолжаю об открытии Хелен Хоббс и ее коллег, которые могут изменить не только продолжительность жизни человека, но и существенно структуру многих человеческих обществ. Потому что дело не только в том, что эти новые лекарства от холестерина очень дорогие, что препарат надо колоть каждые 2 недели, обходится это удовольствие в год 14 тысяч долларов и дешевле не станет. А в том, что появление таких препаратов, во-первых, конечно, ставит непростую задачу перед страховой медициной. Ведь, строго говоря, это не лекарство. Вы можете колоть эти препараты всю жизнь – тогда у вас просто не будет проблем с холестерином, но, правда, при этом вам лучше не заниматься собирательством и охотой, и не жить в джунглях в тех же условиях, в которых там наши предшественники жили 3 миллиона лет назад, потому что тогда окажется, что плохой холестерин для обезьяны природа не зря придумала.
Вы просто фармакологически выключаете в своем организме ген, вредный в современных условиях. Вопрос, будет ли вам это оплачивать на Западе страховая медицина? Ну, ответ: «Вряд ли» – вы же не больны.
Но самое главное, почему я еще посвятила этому такое время, что появление подобных препаратов ставит очень большой вопрос перед режимами и странами, по той или иной причине отгородившимися от западной цивилизации вне зависимости от того, где эти страны находятся – в Сирии, в Боливии или, скажем, в северной части Евразийского континента.
Собственно, Praluent и Repatha – это только первые ласточки нового, генно-инженерного витка человеческой эволюции. Потому что «Human Genome Project» — это в сущности прочтение книги жизни. Исследователи, которые ее прочли в 2003 году, в ближайшее время будут править испорченные слова, вымарывать устаревшие строчки там, где это происходит без ущерба для смысла текста. Где-то с помощью генной инженерии, где-то с помощью фармакологии. И, разумеется, происходить это будет только в открытых странах с современной наукой.
И вот так же, как с появлением современных средств копирования информации стало очень трудно объяснить в свое время Советскому Союзу, что граждане СССР живут в лучшем из миров, то богоизбранным высокодуховным или людоедским режимам будет очень сложно объяснить своим гражданам, почему, вот, на бездуховном Западе средняя продолжительность жизни составляет 100 лет с соответствующим продлением интеллекта и жизненной энергии, а, вот, богоизбранные аборигены умирают там от банального инфаркта в 60.
Это то, о чем я говорила здесь, по-моему, пару месяцев назад, о том, что, вот, точно так же, как Советский Союз погубили новые технологии с распространением информации, очень возможно, что российский режим столкнется с серьезной биологической проблемой. Эту биологическую проблему нелегко будет решить, потому что, во-первых, даже и не всегда эти лекарства будут доступны высшему классу.
Потому что, понимаете, медицина – она целиком медицина. Она на четвертинку не растет. У нас есть множество страшных примеров внутри России, когда люди, которые могли заплатить любые деньги за то, чтобы остаться в живых, погибали или терпели страшный ущерб от просто невероятных вещей, да? Как бедный Александр Петрович Починок, который лег на абсолютно тривиальную операцию – его уговорили врачи именно этой клиники, сказали «Да что ты! Вот, всё замечательно». Он лег на банальное стентирование, он скончался от не просто геморрагического инсульта, а он скончался после того, как в течение 12-ти часов к нему никто не подходил и не мог поставить ему диагноз, хотя это высокопоставленный пациент. Да? Просто на него, извините, забили.
А у нас есть другой человек, которого я не буду называть, поскольку он, по счастью, жив, глава крупной госкорпорации, который решил, что, вот, чем поехать лечиться на проклятый Запад, он лучше себе в ведомственную клинику выпишет аппарат, который разбивает камни в почках, и обучит врачей на радость всем остальным им пользоваться. Уж не знаю, чему там учились врачи – вместо камней они ему разбили почку.
То есть даже для высшего класса проблема эта не всегда решается простым импортом оборудования. Но даже если представим себе, что она решится для элиты, то возникает вопрос. Я понимаю, что современное российское население со многим мирится. Но будет ли оно, условно говоря, мириться с тем, что его правители живут совершенно другое количество времени в совершенно других условиях? Это, возможно, проблема, которая просто встанет перед режимом, благодаря современной медицине, не через 30 лет, не через 40, а там станет через 5-10. На самом деле, она, конечно, уже встала, но сейчас, когда речь идет о сложных операциях в западных клиниках, ее просто не все понимают.
Но самое главное, что делают открытие Хоббс и Коэна (это к вопросу о парижских терактах), это то, что они делят мир на 2 части. Вот, есть один мир, где люди занимаются наукой, где они создают компании, где они совершают открытия, где Анна Войжицки предлагает вам за тысячу долларов секвенировать геном, где Хелен Хоббс предлагает вам решение холестерина. И другой мир, где как тысячу лет назад лидерство достигается через насилие. И Россия, которая называет этот первый мир «бездуховным и растленным» (а высокая духовность у нас связана с шубохранилищем), она должна понимать, что этот путь ведет во второй мир, где успех достигается насилием, где лечатся не мо моноклональными антителами, а цитатами из Библии или Корана. А лучше вообще не лечатся, потому что зачем лечиться – всё равно, когда умрешь, попадешь в рай. И мы должны задуматься, насколько нынешняя идеология, которая навязывается нам официальными властями, идентична, по крайней мере, в своей осуждательной части той идеологии, которая нам всем не очень симпатична.
И я возвращаюсь к самой страшной теме недели – терактам в Париже. Это не первые теракты, которые произошли во Франции. Был «Шарли Эбдо», была стрельба в кошерном супермаркете, был, наконец, Гренобль, когда человеку отрезали голову и воткнули рядом с отрезанной головой исламистский флаг. И, собственно, я возвращаюсь к тому, что невозможно бороться с этими терактами и с этой идеологией без того, чтобы современный западный истеблишмент не пересмотрел свою идеологию, порождением которой является исламизм, не пересмотрел свои ценности, которые он называет «современными европейскими ценностями», которые не имеют никакого отношения к тем ценностям, которые создали Европу, которые не имеют никакого отношения к идеям прогресса, свободного рынка, тем самым идеям прогресса, свободного рынка, порождениями которых являются и современная медицина, и новые лекарства, и те самые моноклональные антитела, и «цукерберги», и Google, и Facebook. А есть вот эта вот часть западного общества и есть совершенно другая вещь – современный западный политический истеблишмент, дитя левацких убеждений о том, что все должны любым униженным и оскорбленным.
И я хочу начать с замечательного романа Фредерика Форсайта, который был опубликован пару лет назад, который был посвящен борьбе с терроризмом, и в котором очередной Джеймс Бонд ликвидировал очередного джихадиста, который укрылся в Сомали, отключил интернет, общался с внешним миром исключительно посредством флешек. На этих флешках записывал на прекрасном английском свои призывы убивать неверных по всему миру.
И там ужасающе головоломная ситуация о том, как ликвидировали проповедника ненависти, которого было очень трудно вычислить, еще было труднее ликвидировать.
Вт, это литература. А реальная история – Хани Аль-Сибай, реальный проповедник ненависти, который вдохновил реального террориста, устроившего несколько месяцев назад побоище британских туристов на пляже в Тунисе. И, вот, в отличие от литературного своего прототипа реальный Аль-Сибай нигде не скрывается, тем более в глухой крепости Сомали, живет в Лондоне, в прекрасном особняке ценой миллион фунтов, предоставленном ему за счет британских налогоплательщиков, получает вместе с женой и пятью детьми 50 тысяч фунтов в год за счет тех же налогоплательщиков. Больше, чем получает английский солдат, сражающийся в Афганистане.
И после этого, конечно, когда происходят теракты, вдохновленные такими проповедниками, вот, западный истеблишмент левацкий разводит руками и говорит «Ну, что же мы еще можем сделать для этих бедных и оскорбленных людей?»
Собственно, вот эта маленькая разница между литературой и реальностью хорошо иллюстрирует ту простую закономерность, что при всей деструктивности идеологий и режимов, которые строят свою пропаганду на ненависти к открытому миру и противопоставлении ему собственной духовности, эта деструктивность является следствием дисфункциональности самого открытого мира. Частичной дисфункциональности.
Заметьте, я не говорю о бездуховности, как у нас любят говорить. Я говорю о том, что западный левый истеблишмент рассинхронизирован с некоторыми основами западного мира.
Я бы хотела вернуться к тому, что, вот, знаете, у человечества есть привычка убивать друг друга. В общем, несколько тысяч лет мы убиваем друг друга, мужчины, в основном, убивают, чтобы завладеть женщинами и ресурсами. И вопреки известному мифу о мирном дикаре, дикари убивают куда чаще.
Вот, есть такой человек Лоуренс Кили – он написал книжку «War Before Civilization». И он посчитал, что в XX веке со всеми атомными бомбами в войне в процентном отношении погибло в 20 раз меньше населения, чем при племенном строе.
Собственно, в результате почти 8 тысяч лет человеческой истории цивилизация по сравнению с варварами имела тот недостаток, что была, с одной стороны, более богата, а, с другой стороны, менее воинственна. И само ее процветание становилось причиной гибели, и какие-нибудь там города Шумеры были завоеваны Саргоном, а там 70 миллионов жителей Римской империи были завоеваны несколькими десятками тысяч германцев.
Эта уязвимость древних цивилизаций была замечательно отражена Платоном в его Притче об Атлантиде, которая, если переводить на современный язык, погибла оттого, что имела слишком большой ВВП.
И, вот, после изобретения огнестрельного оружия ситуация стала меняться. И после изобретения огнестрельного оружия достижения цивилизации стали гарантией ее процветания, а не гарантией ее гибели.
Вот, знаете, я, по-моему, уже приводила эту историю, но я не могу ее снова не привести, что когда викинги ограбили в X-XII веке Европу (а они были более бедными и поэтому более воинственными)… Но когда они приехали в Америку, то они ее покинули из-за военной опасности со стороны туземцев-скрелингов.
А в XVII-XVIII веке эти самые скрелинги, то есть индейцы уже не представляли для белых опасности, несмотря на то, что эти белые были куда менее воинственны, чем викинги.
Собственно, после изобретения огнестрельного оружия перестала действовать платоновская идея об Атлантиде, которая погибла от слишком высокого ВВП, и стала действовать еще недавно привычная нам идея о военном превосходстве цивилизации над варварами.
И, собственно, была циклическая история, вполне естественная для общества, в котором после распада Римской империи (в Британии, скажем) забыли гончарный круг. И, вот, идея циклической истории сменилась идеей прогресса.
И в XVIII-XIX веке мир охватило стремление к модернизации, которое имело простой прикладной характер. Потому что без сильной армии страна не выживала, сильная армия была невозможна без более-менее современной экономики. И, скажем, Россия модернизировалась и стала империей, Иран модернизироваться отказался и стал полуколонией. Япония модернизировалась и била русских при Порт-Артуре, Китай модернизироваться отказался и, опять же, стал к концу XIX века полуколонией.
Вот в это время дикари могли выиграть у цивилизации битву, но не войну. И, соответственно, сформировалось представление о всемогущей западной цивилизации, которая не забывает оскорблений, не прощает их. Представление это вполне соответствовало действительности.
Я говорила только что в первой части программы о битве при Омдурмане. Я не могу рассказать про другую историю, которая случилась 30-тью годами раньше в 1864 году, когда некий абиссинский император Теодор заковал в цепи местных европейцев, которые там недостаточно быстро исполняли его желания. Ну, взял заложников как исламисты в Иране. И Теодор мог быть гораздо более уверен в своей силе, потому что столица его располагалась в 640 километрах от побережья в горах, никаких вертолетов тогда не было. И, соответственно, англичане послали карательную экспедицию из Индии, генерал Роберт Напьер высадился на эфиопском побережье… Кстати, войска его, в основном, были индейцами. Прошел 640 километров, для этого ему пришлось проложить на эти 640 километров железную дорогу, чтоб подвозить припасы, разбил Теодора, освободил заложников.
И, собственно, я хочу обратить ваше внимание, что, скажем, от битвы при Омдурмане, где погибло 47 европейцев на 10 тысяч фанатиков, и до иранской революции 1979 года прошло почти 90 лет. И как-то всё это время исламизм на Ближнем Востоке влачил маргинальное существование. Вот, все эти 90 лет все властители Ближнего Востока – будь то шахи, диктаторы, революционеры – они стремились к модернизации. Надо сказать, они немалого достигли, потому что Кемаль Ататюрк, который основал ныне всё более исламизирующуюся Турцию, отменил арабский алфавит и запретил паранджу.
Мухаммед Захир-Шах, последний король Афганистана, который всё более превращается в дикое место, щеголял в европейской военной форме, ввел в стране, кстати, всеобщее избирательное право, в том числе и для женщин. Нисколько не буду защищать Резу Пехлеви, последнего шаха Ирана, поскольку это был такой же плохой правитель как российский Николай Второй. Но, все-таки, Реза стремился к модернизации. Более того, знаете, его какая была государственная идеология? Он всё время пытался представить страну как преемницу древнего зороастрийского Ирана, то есть равновеликой Риму сверхдержавы древнего мира.
И вот сейчас, вот, фотографии 60-х годов Ближнего Востока – они, знаете, как-то кажутся фотографиями с другой планеты. Потому что можно посмотреть, американские школьницы в коротеньких платьицах на прогулке в садах Кабула. Там, братья и сестры Усамы бен Ладена в джинсах в облипочку катаются на собственных спортивных самолетах в США. Реза Пехлеви гуляет по улицам Рима с Сорайей, своей женой. Сорайя в коротком платьице в горошек и на бретельках.
Кстати, Реза Пехлеви отказался от многоженства, безуспешно даже сватался к английской принцессе, хотя был ужасающий бабник. И представляете, сейчас кто-нибудь не то, что на Ближнем Востоке, а прямо внутри Европы скажет, что «Вот. Вот это нехорошая вещь многоженство». Большое количество правозащитников скажет, что порицание многоженства и требование открыть женщине лицо – это, знаете ли, так сказать, издевательство над местными обычаями, это культурный империализм и всякое такое.
И, собственно, во время модернизации вот эти властители – они, кстати, никогда не строили свою идеологию на том, что Запад хочет расчленить их страну и им надо защищаться от Запада. Это была такая проза жизни «Не зевай – сожрут». И жаловаться начали, когда жрать перестали.
Но самое поразительное, что в тот момент, когда все эти ближневосточные люди пытались модернизировать свои страны, на Западе социалисты и даже коммунисты рассказывали, как колонизаторы должны этим бедным людям.
Рассказывали это коммунисты. Я вообще напоминаю, что, собственно, антиколониальное движение, одним из главнейших его основателей был человек, которого звали Вилли Мюнценберг, который был «красный» Геббельс и… Собственно, вернее, Геббельс был немецким Мюнценбергом, потому что Мюнценберг – это был первый человек, который на деньги Коминтерна провел антиколониальный съезд. И удивительный момент, что все эти полезные идиоты, которые зародились как прямые, хотя и используемые косвенно Советским Союзом, агенты, они не задавали никогда себе вопроса, а, собственно, почему плохи только те колониальные завоевания, которые делал Запад? А я не знаю: когда там великие моголы завоевали Индию – это, что ли, было хорошо?
То есть, вот, если спросишь тогда западного левака, что такое колонизация, то получилось, что с точки зрения западного левака колонизация – это когда строят дороги. А когда, условно говоря, тот же ислам завоевал римскую Африку и обратил ее в пустыню – это исторический процесс.
Я не возражаю против того, что это исторический процесс, я просто возражаю тогда, чтобы просто другая часть исторического процесса называлась «колонизацией». Причем, обратите внимание, что эта антиколониальная идеология оказалась неопровергаемой. Что после того, как, например, освободилась Африка и превратилась в пучину людоедств и диктатур, то до сих пор ни один человек, который тогда способствовал деколонизации Африки, не говорит, что, может быть, некоторая проблема есть внутри самих режимов. Нет, до сих пор во всем виноваты колониалисты.
И, вот, собственно, до 1991 года казалось, что мир делится на 2 части. С одной стороны была демократия и рынок, с другой стороны была командная экономика и тоталитаризм. И когда в 1991 году Советский Союз рухнул, казалось, что демократия и рынок сейчас восторжествуют по всему миру.
И, вот, были такие, мелкие облачка на горизонте вроде той самой иранской революции 1979 года, захвата американских дипломатов в заложники, полного бессилия США по этому поводу. Ну, это же всё были облачка, исключения. Вот, да, были людоедские режимы в деколонизованной Африке, но это всё было противостояние двух систем или там, опять же, временное последствие проклятого колониализма.
А действительность оказалась печальной. Потому что, во-первых, в одних местах народилась куча режимов, которые рассказывали, что перед ними все виноваты – это было там и в Латинской Америке, это было и в Африке. А в тех местах, где люди боролись за светлое будущее социалистическое на Ближнем Востоке, вдруг эти же самые люди стали бороться за светлые идеалы ислама. Я уже говорила об Алжире, который до 1991 года боролся за социализм (ну, не до 1991-го – там, на самом деле, до 1980-х). А вот именно после 1991 года возникли различные, очень воинственные исламистские группы.
В той же самой Сомали Сиад Барре строил социализм. Кончился 1991-й год, начался Союз исламских судов и прочее, и прочее.
И выяснился довольно поразительный момент, потому что где-нибудь в XIX веке все эти режимы и все эти организации были бы просто нежизнеспособны. Не потому, что в XIX веке большинство было менее склонно к фанатизму и невежеству, а просто потому, что в XIX веке отказ от модернизации вел к военному краху.
Ну, вот, если б, например, Российская империя не подверглась модернизации при Петре, то была бы Россия с размером с Московское княжество и никакого Крыма бы мы не присоединили бы изначально.
Российская правящая элита, кстати, тогда тонко чувствовала, потому что, знаете, если к власти приходил кто-то уже совсем интересный, то это дело кончалось табакеркой в висок. И, вдруг, к началу XXI века выяснилось, что это ограничение больше не действует, что любая деструктивная идеология, разрушающая экономику и общество, но сосредотачивающая при этом власть в руках группы интересов, исповедующей эту идеологию, не карается никак. А тем, кто ее исповедует, она приносит немедленные дивиденды в виде тотальной власти и обожания божества.
И, собственно, маятник истории, который после изобретения огнестрельного оружия качнулся в сторону цивилизации, вдруг после торжества демократии и левого истеблишмента качнулся в другую сторону – оружие есть, но использовать его нельзя.
И более того, выяснилась еще более страшная вещь…
Да, такой момент. Понятно, что у всего происходящего есть простое экономическое объяснение, что для открытого общества война не выгодна. Да? Вот, одно из самых кардинальных отличий между цивилизованным и нецивилизованным обществом – это, вот, статус, который занимает насилие, потому что если в США человек, который убивает других людей, то он попадает в тюрьму. А тот, который занимается бизнесом, он получает высокий социальный статус. Если он занимается наукой, он может как Хелен Хоббс получить премию.
В Афганистане тот, кто убивает других людей, получит высокий социальный статус и станет полевым командиром. Тот, кто занимается бизнесом, будет им ограблен. А тот, кто занимается наукой – вообще какая наука, да? «Взорви кяфера – попадешь в рай».
Но в том-то и кроется ловушка, потому что для цивилизации насилие невыгодно. Для тех, кто остался за ее бортом, оно по-прежнему выгодно. И мир снова делится на 2 части. И что самое страшное, эта разница проходит не только по линии Восток-Запад, она проходит, благодаря левому истеблишменту, внутри западного общества, потому что внутри Запада есть 2 Запада. Есть наследники XIX века, которые творят, наследники прогресса, есть политики-социалисты, которые занимаются тем, чему их научил Вилли Мюнценберг еще в начале XX века. И занимаются они, собственно, умножением тех, кто от них зависит и создает питательную среду для всяких идеологий, которые исповедуют люди, которые являются униженными и оскорбленными и хотят, что ими чувствуют все, кто им должны.
Нет проблемы с тем, откуда приехал мигрант. Я уже много раз говорила про пример иранских мигрантов, которые приехали в Америку после иранской революции. И среди них очень мало исламистов по той простой причине, что они являются более богатой этнической процветающей частью США, чем сами иностранцы. А они являются процветающей частью ровно потому, что им никогда не давали никаких пособий.
Но если кормить целую группу населения, специально делать из нее людей, которым все должны, то, действительно, дело может кончиться Собором Парижской Богоматери.
Всего лучшего, до встречи через неделю.
Источник: echo.msk.ru
