Фото: Лидия Невзорова
Sobesednik.ru поговорил с Александром Невзоровым о его борьбе с РПЦ, выступлении Путина в ООН и будущем «Новороссии».
Чрезвычайно жесткие высказывания Александра Невзорова – будь то пророчество о мрачной судьбе РПЦ после смены власти или весьма трезвая оценка князя Владимира (его, по мнению Невзорова, следовало бы называть Василием, ибо под этим именем он был крещен) – порождают, по сути, единственный вопрос: как это все Невзорову можно? Ведь для разоблачения православия он сделал больше, чем Pussy Riot, а между тем ему, кажется, ничто не угрожает.
«Борюсь не с верой, а с церковной бюрократией»
– Скажите честно: у вас как у доверенного лица Владимира Путина есть верховная санкция на то, чтобы дать православию некоторый окорот? Вы многократно преступили все рамки…
– В том-то и дело, что я ничего не преступал. РПЦ могла бы инициировать судебный процесс и убедиться в его полной юридической бесперспективности. Я бы даже, пожалуй, обрадовался такой возможности продемонстрировать им абсолютно корректную риторику.
– Помилуйте. Они еще от отказа передать им Исаакиевский собор не отошли…
– А вот тут Джон Сильвер простучал к ним своей деревяшкой и вручил черную метку, но они по обычной своей глупости этого не заметили.
– Значит, наверху есть недовольство и вы его транслируете?
– Кто из нас может знать, что он транслирует? Что-то транслирует каждый, потому что люди сложно взаимодействуют и язык человеческий слишком беден, чтобы описать всю сложность этих процессов. Его бедность впервые стала очевидна, когда появилась квантовая механика. Мы не можем найти адекватные слова даже для тех процессов, которые уже умеем описывать математически. Где уж нам описать тончайшие флуктуации взаимопонимания, все эти уловленные сигналы… Но какие-то сигналы я, безусловно, улавливаю: вопрос – из Кремля ли они исходят?
Что касается Исаакиевского собора. Наверху отлично понимают – и сами попы не особенно скрывают, – что собор им нужен исключительно для торговли сувенирами. Потому что возможность проводить свои ритуальные пляски у них уже есть, богослужения там происходят, под это дело оттуда убрали единственное, ради чего стоило бы терпеть этот чернильный прибор с позолоченной крышечкой, а именно маятник Фуко – изобретение полезное и наглядное.
Невзоров: Энтео «работает» только под федеральные камеры
Фото: Валерий Ганненко / Sobesednik.ru
– Монферран вам тоже уже нехорош?
– Монферран – это к вам, эстетам. Я могу о религии говорить только на языке науки. И не только я: всегда, когда сколько-нибудь здравомыслящий человек пытается меня уверить, что он всерьез воспринимает историю Иисуса Иосифовича или какую-либо другую веру, я сразу задаюсь вопросом: зачем ему это нужно? Потому что христианство – на его примере это особенно наглядно – прошло обычный путь от грозного, карающего урана 238 до свинца 206. Вера способна меня забавлять – о, несомненно! – но на первых стадиях этого превращения, когда она, скажем, превращается в торий или хоть в рутений, сохраняющий тень былой радиоактивности; когда вера приводит к тому, чтобы впасть в добровольную аскезу, стоять на столбе, вспороть себе живот. Остатки того, что так приблизительно называют пассионарностью, есть в сегодняшнем мусульманстве или в некоторых молодых сектах. Но то, о чем сегодня пишу я применительно к РПЦ – это уже не вера, и борюсь я не с верой. А исключительно с церковной бюрократией. Так что чувствам верующих тут не из-за чего оскорбиться.
– А если оскорбится кто-нибудь вроде Энтео?
– Он неглупый парень, этот Энтео, и согласен действовать только под прицелом восьми телекамер, желательно федеральных.
– А если он захочет вас подстеречь вдали от любых телекамер?
– Он не захочет. Ибо знает, что от этого ему будет нехорошо.
– Вы его побьете?
– Не будем детализировать. Но ему будет нехорошо, в этом он не сомневается и правильно делает.
«Новороссия – 100% криминальное пространство»
– Какова, по-вашему, грядущая участь Новороссии?
– Участь Новороссии, о чем я вам говорил год назад, была очевидна с самого начала. То, что называют русской весной, или установление совершенного авторитаризма в России, или крестовый поход на Киев – Брюссель – далее везде, было бы возможно только в условиях всенародного энтузиазма и полной закрытости. А не в той кислотной среде, которую мы имеем сегодня. Видите ли, вся судьба жизни на Земле – смотрю на дело опять с чисто биологической точки зрения – могла быть иной, если бы кислород появился раньше. А он появился три миллиарда лет назад. И принялся все окислять, потому что он чрезвычайно активен. Ваш сегодняшний кислород – ваш, потому что это ваша основная сегодня среда, – это интернет, и он все окисляет. И те реакции, которые возможны были пятьдесят лет назад, при нем невозможны. В России кислая среда, в такой среде не делается Новороссия.
Невзоров: В России кислая среда, в такой среде не делается Новороссия.
Фото: Замир Усманов / Russian Look
А второе обстоятельство… то, что большинство деятелей Новороссии, мягко говоря, не Паскали, не Монтени, вообще не дружат с печатным словом. То пространство, которое там получилось, очень мало похоже на триумф русской весны. Сейчас уже даже российской Фемиде, которая не стоит в виде статуи с весами и повязкой на глазах, а давно сдвинула повязку на бедра и готова к употреблению, понятно, что это стопроцентно криминальное пространство. И разбираться с ним придется не только Украине, в составе которой останутся Донецк и Луганск, но и России.
– Интересно, Стрелков тоже не дружит с печатным словом?
– Конечно, ведь он писатель, а не читатель. Впрочем, я не знаком с Гиркиным лично… А с другой стороны, почему не знаком? Судя по его рассказам о себе, он бывал в девяностые в тех же местах, где и я. Мог пересекаться со мной… но не запомнился.
– Кстати, за эволюцией Александра Проханова вы следите как-то? Ведь дружили, было время…
– А какая может быть эволюция у Проханова? Гений – это всегда трансформер: он может стать ангелом, а может – танком. Проханов может переставить себе нос на затылок, но это максимум возможных трансформаций. Я давно уже с ним лично не пересекался.
Один раз мог встретиться с ним на книжном салоне в Петербурге, но разминулись: я сел в кресло, которое перед тем покинул он, и почувствовал, что до меня тут сидело нечто крупное и огнедышащее. Но и только.
Он вообще неплохой парень, Проханов. Забавный. Они все там забавные.
Примите участие в опросе: Как вы оцениваете выступление Путина в ООН?
– Зачем, по-вашему, Путин поехал выступать в ООН?
– Это часть его оперативной работы.
– А конкретнее?
– Конкретнее некуда. Вербовка – часть его профессии. Но там и без этой его речи прекрасно понимают, что самое страшное, чего они так боялись – реинкарнация tyrannosaurus rex, – не состоялось, что этот тираннозавр украден из ближайшего супермаркета или даже ресторана, где он забавляет детей; что позади этого тираннозавра идет сравнительно небольшой, но опытный профессионал, нажимая на кнопки пульта. В результате тираннозавр вспыхивает глазами и трясет башкой.
Владимир Путин во время выступления на 70-й сессии Генассамблеи ООН
Фото: Global Look Press
«Рано или поздно здесь произойдет неизбежное»
– Как по-вашему, в 2018 году Путин пойдет на выборы?
– Я что, цыганка вам, Дима? Вы монисто на мне видите?
– Но вы доверенное лицо…
– Это не значит, что он со мной обсуждает свои планы. Иногда он забывает позвонить, и мне приходится догадываться.
– Так пойдет?
– Думаю, да. И выиграет. Но это не из тех вопросов, которые меня всерьез занимают. Всерьез меня занимают процессы более длительные. И я понимаю, что весь этот исторический эксцесс, над которым потомки будут потешаться, вся эта нынешняя попытка возрождения имперских комплексов – она именно исторически недолгая, и рано или поздно здесь произойдет все неизбежное. Произойдет территориальный распад, которого почему-то все так боятся. И торжество закона и права, которое в любом обществе неизбежно. Я просто надеюсь, что все эти перемены произойдут не при мне.
– Что, они будут настолько травматичны?
– Да нет, но, скажем, распад России создаст мне чисто бюрократические трудности при переездах. А смена власти, пожалуй, не обойдется без экономических проблем. И только. Никаких кровавых переворотов не будет, не беспокойтесь, потому что пресловутые 86 процентов, в которые так верят наверху, предварительно эти же 86 процентов нарисовав… Эти люди изменят свое мнение в промежуток от получаса до двух. Хотя два – это я хватил, это недостижимая для них идейность. Здесь именно потому ничего и не получается, что опираются все время на эти 86 процентов, а они одинаково комфортно будут себя чувствовать при любой погоде. На вечный вопрос – что же с ними будет при смене власти? – отвечаю: все то же самое.
«Они там не монолит: пьют по-разному»
– Кашин мне в недавнем интервью сказал, и довольно убедительно: сегодня власть не прощает двух вещей – личных оскорблений и вторжения в личную же сферу. Это так?
– То и другое относительно. Глупые оскорбления – да, но умные, тонкие, точные…
– Такое оскорбление – уже почти комплимент.
– Конечно! Правда, они там не монолит. Все зависит от того, кто сколько выпьет.
Что касается личной сферы, то ведь она построена так, что о ней действительно никто ничего не знает. А если узнает, причем это не будет фейком… Что же, такого человека ожидает большой приз. И я имею в виду вовсе не избиение обломком трубы, а действительно Большой Приз.
– Вот я заметил, что лично мне очень грустно ходить по Петербургу, потому что все в нем напоминает мне о великих временах империи. А потом я смотрю на контраст – и… Вам не грустно здесь жить?
– Здесь было грустно жить уже и в советские, в неоимперские времена, потому что контраст уже тогда был разителен.
– Стоп: вы разве не считаете советское продолжением русского?
– Нет, конечно, о чем вы?! Если бы оно было продолжением, разве понадобился бы этот кровавый барьер, пятилетняя Гражданская война, шесть миллионов трупов? Никакого естественного перехода русской империи в советскую не было, иное дело, что эта русская империя сама себя загнала в такое состояние, когда сохранить страну на карте можно было только при помощи большого количества пьяных матросов с еще большим количеством ржавых пистолетов. Нет, советская империя вышла из ниоткуда и ушла в никуда, канула бесследно, к общему облегчению. Это чисто умозрительный проект, какой-то Томас Мор, какой-то Кампанелла. Было полное ощущение, что этот мир кем-то выдуман.
«Как бы интеллектуалы»
– Интересно, а спасти Российскую империю году в 1915‑м еще было бы можно?
– Наверное, был вариант – например, чтобы Николай повесился. Феноменальный был персонаж: у него на Невском старух расстреливают, а он в это время ворон на снегу красиво раскладывает и фотографирует! Империи страшно повезло с таким человеком. Но вообще-то к тому шло, исторически все было, как говорится, обречено, потому что – обидно за тех, кто этого до сих пор не понял – со свободой и порядком Россия несовместима. Стоит тут завести хоть малую толику свобод, хоть несколько правовых норм – и страна с удивительной скоростью разрывается на части. Так что я понимаю Путина. Не могу сказать, что одобряю его. Не могу также сказать, что разделяю его взгляды. Но поставить себя на его место и понять его логику я могу.
Невзоров: У Ходорковского есть определенные шансы стать президентов РФ
Фото: Global Look Press
– А Ходорковский может стать президентом?
– Я не стал бы относиться к его амбициям слишком легкомысленно. В последнее время по общению со многими журналистами я понял, что он с ними взаимодействует – скупает, вербует, убеждает. Многие заговорили его языком. И определенные шансы у него есть, но – надеюсь – опять же не при мне. Кроме того, я не думаю, что Ходорковский интеллектуал. Писания его не производят такого впечатления.
– А кто интеллектуал?
– В общественном мнении такую репутацию имеет Сурков, но он там абсолютно чужероден. Насколько он этой репутации соответствует – вопрос сложный. Его биография далеко не кончена. Мы еще увидим многие ее повороты. Но, думаю, уже не во власти. К остальным – что в политике, что в бизнесе – слово «интеллектуал» идет примерно как мыши сарафан. Они бегают, грызут, но – в сарафанах. Как бы интеллектуалы.
