В начале сталинской антисемитской кампании (40-50-е гг.) положение евреев в математике относительно мало отличалось от их положения в других областях науки. Травили, так сказать, в меру предусмотренного и держались в определенных границах, поскольку инициатива шла сверху. Но с 1960 года советские математики-евреи почувствовали беспрецедентное давление, исходившее, как это ни странно, от своих же коллег. Естественно было ожидать этого от людей, жаждущих занять свое место под солнцем и не брезгливых, но организаторами и вдохновителями этой кампании «снизу» были некоторые члены верхушки советской математической науки, осыпанные наградами и пользовавшиеся заслуженной международной известностью. Это покойные академики И. М. Виноградов (1891-1983) и Л. С. Понтрягин (1908-1988) и ныне здравствующий их последователь и преемник, «теоретик» антисемитизма академик И.Р. Шафаревич.
Эти крупнейшие математики не только не скрывали своего антисемитского настроя, но действовали открыто и демонстративно.
Академик И.М. Виноградов приобрел известность в начале своей карьеры работами по аналитической теории чисел. Он решил ряд проблем, которые считались недоступными математике начала XX века. Однако, после выдающихся работ, сделанных в молодые годы, Виноградов не опубликовал ничего значительного. Это не помешало ему стать дважды Героем Соц. Труда, лауреатом Сталинской, Ленинской и Государственной премий. С1934 г. и до своей смерти он – директор Математического института им. Стеклова. В качестве директора он преуспел в превращении ведущего академического института в гнездо и рассадник антисемитизма. В 1978 г., после смерти доктора физико- математических наук Марка Наймарка, институт оказался очищен от евреев полностью. Чем его директор гордился чрезвычайно. По словам крупнейшего математика академика Сергея Петровича Новикова, «Институт ассоциировался с демонстративным, гнусным антисемитизмом, насаждаемым Виноградовым».
Академик Понтрягин тоже не страдал от недостатка наград и титулов. Он был Героем Соц. Труда, лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, членом многих иностранных Академий.
Имена ряда других высокопоставленных математиков-антисемитов были названы в 1978 году на XVIII Международном конгрессе математиков в Хельсинки, где Григорию Маргулису должны были вручить самую престижную в мировой математике награду Филдсовскую премию,присужденную ему за разработку теории решёток в полупростых группах Ли. Однако Понтрягин и Виноградов добились исключения Маргулиса из делегации. Это стало международным скандалом. Понтрягин лишился поста представителя СССР в исполкоме Международного математического союза. Конгресс выпустил документ: «Положение в советской математике», где в качестве основных проводников антисемитской политики были названы академики Виноградов, Понтрягин, Тихонов, Никольский, Дородницын, декан мехмата МГУ Кострикин и другие. Почти все они Герои Соц. Труда, лауреаты Сталинской, Ленинской и Государственной премий.
В мае 1980 года 40 математиков калифорнийского университета в Беркли и других вузов США объявили бойкот приехавшему по программе Фулбрайта академику РАНЮ.Л.Ершову, декану механико-математического факультета Новосибирского университета в связи с его участием в антисемитской политике против еврейских коллег в СССР, в отклонении диссертаций ныне известных еврейских учёных, в исключении евреев из списков приглашённых на конференцию по математической логике в Кишинёве. Институт математики Сибирского отделения Академии наук тоже «прославился» провалами диссертаций, представленных математикамиевреями.
В юдофобском триумвирате Виноградов-Понтрягин-Шафаревич первые еще как-то стеснялись открыто заявить: «Да, мы считаем евреев вредным и опасным народом, и пока живы, не пропустим ни одного в нашу область!». А опубликовать и теоретически обосновать их мотивы выпало на долю третьего. Его книги дарили патриотическое благословение носителям зоологического антисемитизма в широких массах, в том числе и в «интеллигентных математических». А для более простой публики живописались картины вероломства и кровожадности евреев.
Основную идею своей «Русофобии» Шафаревич позаимствовал у французского историка Кошена. Подлинной причиной и движущей силой французской революции Кошен считал «малый народ» антинациональную элиту, навязавшую «большому народу» свои идеи и теории.
Шафаревич утверждает, что в России центральное ядро «злостного Малого Народа», состоит из националистически настроенных евреев. Это ядро навязывает «большому» народу «надменно-ироническое, глумливое отношение ко всему русскому»: «Исчезает интерес человека к труду и к судьбам своей страны, жизнь становится бессмысленным бременем, молодежь ищет выхода в иррациональных вспышках насилия, мужчины превращаются в алкоголиков или наркоманов, женщины перестают рожать, народ вымирает…».
После опубликования «Русофобии» появилось письмо протеста против взглядов Шафаревича за 31 подписью, включая Юрия Афанасьева, Дмитрия Лихачёва, Андрея Сахарова. В 1992 году более 400 математиков опубликовали в «Notices of the American Mathematical Society» коллективное обращение к Шафаревичу с просьбой пересмотреть его позицию. Национальная академия наук США предложила ему добровольно отказаться от членства в ней, так как процедуры исключения из академии не существует. Совет Американского математического общества также выпустил заявление, в котором выразил своё осуждение «антисемитских работ» Шафаревича».
Эту «работу» Шафаревич продолжал и в поздние годы. Одна из последних – «Трехтысячелетняя загадка» (432 с.). Её издатели (Эксмо, Библиополис, Алгоритм и др.) в аннотации пишут:
«Выдающийся мыслитель нашего времени Игорь Ростиславович Шафаревич, исследовав еврейский вопрос, пришёл к выводу, что он всегда возникал, когда дело касалось захвата власти. Так было в Египте и Персии, в Риме и древней Хазарии, а в не столь отдалённом прошлом и в России».
Уже в середине 1960-х группа академиков по главе с Виноградовым и Понтрягиным подчинила своему влиянию отделение математики АН СССР, получила контроль над редакциями ведущих математических журналов и физико-математической редакцией издательства «Наука», а в середине 1970-х получила также контроль над экспертным советом ВАК по математике и специализированными учёными советами по защите диссертаций. В течение 20 лет (с 1964 по 1984) ни один математик еврейского происхождения не был избран в Академию наук СССР.
Дискриминация была всеобъемлющей и четко направляемой и начиналась уже на приемных экзаменах во многие престижных ВУЗы. После 1967 г.на мехмат МГУ евреев практически не принимали. Наиболее талантливым из них, победителям олимпиад, на вступительных экзаменах предлагались сложнейшие задачи всесоюзных и международных математических олимпиад, что было прямо запрещено инструкциями. На устных экзаменах задавались вопросы, выходящие далеко за рамки школьной программы.
Академик Сахаров отмечал, что одну из предлагавшихся еврейским абитуриентам задач он сам решил с трудом в результате часовой работы у себя дома, а у абитуриента было всего 20 минут во время экзамена при недоброжелательном экзаменаторе.
В 1978 году на мехмат МГУ было принято 2 еврея (общее число принятых 425 человек). В числе поступавших были пять победителей международной, всесоюзной, всероссийской и московской олимпиад по математике (Гальперин, Корельштейн, Рохштейн, Гохберг, Эткин), из них двое медалисты. На мехмат был принят лишь Гальперин – победитель международной олимпиады в Белграде 1977 г.
Чтобы помогать школьникам, которые жили за пределами крупных городов, была создана школа заочного обучения. Одним из её основателей был И.М. Гельфанд. Каждый месяц ученики по почте получали брошюру с учебными материалами и задачи, более сложные, чем те, которые проходят в школах. Учащиеся должны были их решить и отправить в школу на проверку.
Оценки решения отправляли учащимся. В одном из писем говорилось: «Если вы хотите подавать документы в МГУ, перед этим загляните к нам, и мы дадим вам несколько советов». Один из «советов» гласил: «Вы знаете, что евреев не принимают в Московский государственный университет? Вам не стоит даже пытаться сюда поступить».
Э.Френкель (впоследствии – профессор Гарварда и калифорнийского университета в Беркли, известный работами в теории представлений, алгебраической геометрии и математической физики) вспоминает: «При поступлении в МГУ в 1954-м я проходил собеседование. Ко мне подошла молодая преподавательница и тихо сказала: «Не теряйте времени, у вас нет никаких шансов».
Аналогичный совет получил и автор этих строк на консультации для абитуриентов мехмата МГУ в 1947 г. Консультант расспросил меня, где я учился, а потом обронил: «Самое неприятное, что в ведомости стоят метки против фамилий тех, которых надо срезать». Спасибо ему! Я забрал документы и подал их на электрофизический факультет МЭИ.
Институт находился на подъеме, директором его была Валерия Алексеевна Голубцова – жена Маленкова. Поступить в МЭИ было нелегко. В том 1947 году на факультет принимали без экзаменов демобилизованных из армии, успешно прошедших подготовительные курсы института. Соответственно реальный конкурс на оставшиеся места электрофизического факультета составлял примерно 9 человек на место. Нужны были только высшие балы.
На устный экзамен по математике я пришел с легкой душой и столкнулся с явной враждебностью. Каждое мое утверждение, решение с ходу отвергалось: «неточно, неправильно». Через несколько минут я вышел с тройкой в своем экзаменационном листке. Потеря двух очков выбивала меня из дальнейшей гонки.
Пройдя три инстанции, я добился повторного экзамена, и у председателя экзаменационной математической комиссии получил пять. На физике молодой хамоватый экзаменатор после серии вопросов вытащил зажигалку, зажег огонек и спросил, почему стало светлей. Но я еще в Баку прошел хороший курс физики, изложил ему основы квантовой теории света, предложил написать уравнение Шредингера и вывести параметры разрешенных орбит электронов. Он сказал, не надо, и поставил “5”.
Я уж не знаю, откуда взялся десант этих молодых ретивых экзаменаторов. Мне впоследствии много раз приходилось бывать на кафедрах математики и физики, никого из них ни разу не встретил. За шесть лет учебы в МЭИ и жизни в общежитии я не видел и намека на некое предвзятоеотношение к евреям ни у преподавателей, ни у студентов. Хотя на улицах Москвы сталкивался с антисемитизмом неоднократно.
Порядочные и смелые люди выявляются при любых режимах. И в море патологической ненависти к евреям были либеральные островки, неприемлющие антисемитизм. В области математического образования такими наиболее заметными островками в Москве были Нефтяной институт и Московский институт инженеров транспорта, куда принимали людей с «неправильными» биографиями. Многие блестящие математики вышли из стен этих институтов. В математической науке таким островком был, прежде всего, Центральный экономико-математический институт Академии наук (ЦЭМИ). Академик В.М. Полтерович рассказывал: «В ЦЭМИ стекались математики, в том числе и те, кто вследствие процветавшего тогда антисемитизма не могли найти себе работу в других местах. Здесь работала целая плеяда очень сильных математиков: Е. Гольштейн, В. Данилов, А. Дынин, Е. Дынкин, А.
Каток, Б. Митягин, Б. Мойшезон, Г. Хенкин и другие. Они делали свои абстрактные работы и одновременно старались вживаться в экономическую теорию. Впоследствии многие уехали на Запад. И это вызвало недовольство властей. В начале семидесятых было устроено собрание для осуждения «отъезжантов». Но далеко не все были готовы осуждать. Иосиф Львович Лахман отказался выступить и лишился лаборатории, но, тем не менее, проработал в ЦЭМИ еще много лет».К словам академика Полтеровича добавлю, что ныне профессор Лахман -президент Американской Антифашистской ассоциации иммигрантов из бывшего СССР, живет в Бостоне; в свои 93 года активен, встречи с ним доставляют истинное удовольствие.
Наиболее чувствительные удары обрушились на зрелых ученых-евреев, в большинстве своем докторов физико-математических наук, вклад которых в математику был признан всем миром. Впоследствии они – профессора престижных зарубежных университетов, члены Национальной академии наук США и академийдругих стран. Среди них Е. И. Зельманов, лауреат Филдсовской премии, Я. Г. Синай(работы в области как математики, так и математической физики; недавно он стал лауреатом премии Абеля – аналога Нобелевской премии для математиков. В настоящее время Яков Синай работает в Принстонском университете), Г. А. Маргулис, лауреат Филдсовской премии, Д.Каждан, лауреат практически всех мировых призов и премий в области математики. Е.Б.Дынкин, И. Н. Бернштейн, Б. С. Митягин, М.Л.Громов, лауреат Абелевской премии, В. Г. Кац, Б.Г. Мойшезон… В начале 1970-х он стал одним из «отказников», которые боролись за право выезда из СССР. В конце 1972 года получил разрешение на выезд и занял должность профессора в Тель-Авивском, а затем – в Колумбийском университетах. Тяжелое положение И.И. Пятецкого-Шапирокак отказника с серьёзными ограничениями на его исследования, оказавшегося без средств к существованию, привлекло внимание в США и Европе. В 1976 году его дело рассматривала Национальная академия наук США с целью получения для него выездной визы. С 1977 годa работает в Тель-Авивским и Йельском университетах.Этот перечень можно продолжать и продолжать.
Среди величайших фигур мировой математики в первой половины XX века пожалуй, две самые яркие – Андрей Николаевич Колмогоров и Израиль Моисеевич Гельфанд – академик 12 иностранных Академий наук, Герой Соц. Труда, лауреат двух Сталинских, Ленинской и Государственной премий.
Академик Колмогоров говорил, что в присутствии двух математиков «ощущал присутствие высшего разума. Один из этих двух – Гельфанд».
Основные труды Гельфанда относятся к функциональному анализу, алгебре и топологии. Он один из создателей теории колец с инволюцией и теории бесконечномерных унитарныхпредставленийгрупп Ли, имеющей существенное значение для теоретической физики. Он открыл широкий спектр новых направлений исследования и создал новые области науки. Гельфанд занимался также и прикладными аспектами математической методологии в различных областях физики, сейсмологии и информатики. Он известен не только вкладом в математику, но и признанными выдающимися достижениями в медицине и биологии. В начале 60-х, он начинает усиленно заниматься биологией, ему присуждают звание доктора биологических наук.Он автор многочисленных работ по нейрофизиологии волевых движений, клеточной миграции в тканевых культурах, протеомике (классификации третичной структуры белков). Такая широта не имеет примеров в науке последнего времени. Но и он был не в силах противостоять антисемитской академической мафии. В начале 70-х дома у Гельфанда я спросил, как можно помочь работавшему у меня в лаборатории в Баку талантливому математику М. Буртману, бывшему аспиранту профессора С.Г.Гиндикина. Израиль Моисеевич ответил горькой шуткой: «Буртман может на что-то надеяться только в том случае, если «ваш» Гейдар Алиев позвонит председателю ВАКа».
Для подхода Гельфанда к решению сложнейших задач характерна творческая свобода воображения.Так, при испытаниях очередного ракетного двигателя происходило неравномерное обгорание сопла – и ракета заваливалась. Поставленную перед математиками модельную задачу Институт математики Сибирского отделения АН СССР брался решить за полгода. Гельфанд ее решил за вечер. Ситуацию он представил таким образом: восковой потолок, под которым находится горящая свеча. Она выжигает в воске лунку, которая с учетом положенных допущений и есть модель выгорания сопла. А эту лунку он описал дифференциальными уравнениями.
Гельфанд участвует в атомной и ракетной программах, получает престижные государственные премии, и в то же время подвергается нескрываемому издевательству со стороны антисемитской академической мафии. В ее руках было формирование состава делегаций на конгрессы, и академики-юдофобы не пропускали Гельфанда на зарубежные конференции, трижды заваливали его при выборах в академию. В академики его не пропускали 31 год! И только в 1984-ом, когда блокирование выборов Гельфанда и запрет на его участие в международных математических конгрессах, стали абсурдным анек-дотом, отделение математики, наконец, пропустило его в академики И.М.Гельфанд поселился в США в 1989 году. Был приглашённым профессором в Гарвардском университете и Массачусетском технологическом институте. Был профессором отделений математики и биологии Ратгерского университета. Умер И.М. Гельфанд 5 октября 2009 г. на 97-м году жизни.
Выступая на семинаре его памяти С. Г. Гиндикин, профессор Ратгерского университета, отметил, что Израиль Моисеевич может быть внесен в книгу Гиннесса как человек, активно работавший в математике дольше всех – 74 года, с 20 лет до 94-х.
* * *
К концу 80-х СССР покинули практически все сильные математики, которые «делали погоду» в науке. Соответственно возникла мощная русская научная диаспора на Западе. Сейчас не найти хорошего американского университета без русского математика. Не зря, выступая в декабре 1987 г. на пресс-конференции в Вашингтоне, М.С. Горбачев сказал, в частности, что «…США на 50% удовлетворили свою потребность в математиках за счет эмиграции математиков из СССР». Высшей международной наградой в области математики, медалью Филдса, присуждаемой на Всемирных математических конгрессах, были удостоены 6 ученых из СССР. Но четверо из них работают в США, один во Франции и лишь один, академик Сергей Новиков работает не только в США, но и в России. Сегодня из 94 членов отделения математики Национальной АН США – 8 эмигрантов из России, из школы Гельфанда.
По мнению профессора РЭШ Константина Сонина, мехмат МГУ, который «когда-то мог соревноваться сразу с несколькими ведущими факультетами Америки, сейчас, похоже, не входит и в первую тройку в России». Профессор Мелвин Натансон из Университета Нью-Йорка сравнил массовую эмиграцию евреевматематиков из СССР с оттоком научных кадров из нацистской Германии и предсказал, что из-за такой политики в будущем СССР не сможет конкурировать с Западом в области науки и будет зависеть от импорта технологий.
Итог же не так давно подвел президент Московского математического общества академик Виктор Васильев. На конференции РАН 29 августа 2013 года он подчеркнул, что последствия деятельности советских «партийно-государственных антисемитов» невосполнимы и очень болезненны для российской математики. Так антисемитские погромы в российской математике обратились разгромом математики российской.
Марк Гинзбург в СССР руководил разработкой государственных информационных систем. Автор около 100 научных работ и изобретений, нескольких монографий. В США преподавал в колледжах математику и иудаизм. За циклы лекций в штатах Массачусетс и Нью-Джерси отмечен премией «Корона Торы». Автор книг «До, После, Над», «Берег моря суеты», «10 лет с правом переписки», «Этический иудаизм». Книги и статьи Марка Гинзбурга издавались в Америке, России и Германии.
Живет в Бостоне.
Постоянный автор журнала “Время и место”.
