Так получилось, что синагога, в которую я хожу по субботам, хотя официально и значится ашкеназской, на самом деле – сборная. Как говорит наш староста, “даже “японец” может сюда прийти и молиться – мы за это денег не берем!”. Насчет японских евреев он, конечно, переборщил – их среди нас нет. Но зато остальная публика пестрая – хабадники, литваки, “эфиопы”, “турки”, “марокканцы”, йеменские, бухарские, грузинские… Словом, легче, кажется, сказать представителей какой общины здесь нет, чем перечислить всех, кто есть. Забавно во время молитвы следить, как самые разные акценты сливаются в общий хор.
В конце этой недели староста объявил, что Рош ха-Шана близко, так что пришло время покупать места на праздники – а то потом закончатся. С этого все и началось – за третьей трапезой, которую устраивают сразу после субботней минхи, собравшиеся говорили не столько о Торе – сколько о том, как праздновали еврейский новый год в тех местах, откуда приехали либо они сами, либо их отцы, а то и деды. И разговор, надо заметить, получился интересный.
Бухара ты моя, Бухара…
– У нас на Рош ха-Шана обязательно режут барана, – мечтательно сказал Володя Якубов. – Помню, мой дед резал перед праздником барана, отец резал, а сейчас брат у себя во дворе в южном Тель-Авиве режет. Не может быть Нового года без свежей баранины! Ну, а голову, само собой ставят на стол и едят ее, приговаривая: “Чтоб мы были в голове, а не в хвосте!”. Вообще, очень вкусный праздник. Еще – сам я этого не видел, но дед рассказывал – в Бухаре накануне Рош ха-Шана выставляли на “аукцион” огромную праздничную свечу из чистого воска. Высота ее была больше двух метров, а толщина примерно с локоть. Тот, кто выигрывал аукцион и выкладывал за эту свечу немалые деньги, затем нес ее в самую большую синагогу города, а толпа евреев его сопровождала с песнями и танцами. Затем свечу зажигали и уже потом все расходились по своим синагогам на предпраздничную минху. Молитвы у нас на праздник опять-таки очень красивые…
– Но не красивее наших, ашкеназских, – заметил кто-то. – Только у нас поют пиют “Утана токеф”, а ничего более красивого, чем эта молитва, я не знаю.
– А вот тут ты ошибся! – усмехнулся Якубов. – Хотя мы, бухарские, и в самом деле молимся по сефардскому обычаю, у нас тоже поют “Утана токеф”. Причем дважды – сначала на иврите, а затем на бухарском, чтобы все поняли смысл. По-моему, это правильно – многие молятся на иврите, на самом деле, не понимая, о чем молятся!
В Багдаде все спокойно…
– Насчет барана ты хорошо вспомнил, – сказал Ицхак Баранес, которого родители привезли ребенком из Багдада. – Отец говорил, что у иракских евреев тоже было принято накануне праздника резать барана, да и не только у иракских – думаю, это общий обычай. Покупали барана обычно у соседей-арабов (сами евреи, в основном жили торговлей, и скот не держали) примерно за две недели до праздника и кормили арбузами, чтобы мясо было вкуснее. Одновременно договаривались с соседом, что если араб окажется трефным, он возьмет его мясо себе, а вместо этого с доплатой даст другого барана.
Накануне Рош ха-Шана резник едва успевал ходить от дома к дому и резать баранов. Если баран оказывался кошерным, в доме тут же начинался праздник, а вот если трефным, у всех портилось настроение. И не потому что денег было жалко, а потому, что это считалось очень плохим знаком – значит, наступающий год будет для этой семьи нехорошим. Этот баран воспринимался как “капара” – чем-то вроде искупительной жертвы, а голову его обязательно ставили на стол.
Ну, что еще вам рассказать? Перед Рош ха-Шана у нас взрослые мужчины обычно постятся, днем желательно сходить на кладбище, на могилы близких или праведников и попросить их заступничества и хорошего года. И, само собой, сходить в микву.
Порядок блюд и “симаним” у нас приблизительно такой же, как у вас, ашкеназов: начинаем с каких-то фруктов, чтобы благословить плод дерева, потом едим арбуз, чтобы благословить плод земли, дальше финики, фасоль, кабачки, свеклу, гранат…
– А яблоки с медом?
– Нет, яблоки с медом мы не едим – в мед макают халу. Яблоки подают обычно на десерт – сваренными в сахаре.
И снова всем желают “хорошего и сладкого года”.
Ночь огненных печей
– Если у вас постятся только за день до Рош ха-Шана, то у нас принято начинать пост за два дня до этого, – вступил в разговор “триаполитанец” Яаков Коэн. – В ночь же перед самым праздником никто не спит, даже женщины и дети. Молиться начинаем ночью, когда еще темно.
Отец рассказывал мне, что, пока шла молитва, женщины на улице разжигали печи и пекли сладкие лепешки – по вкусу они чем-то напоминали пончики, которые пекут на Хануку. Поэтому предпраздничная ночь называлась еще “лель танурим” – “ночь печей”.
Когда мужчины выходили из синагоги, они покупали сразу целую кипу таких лепешек, приносили домой и раздавали всем женщинам и детям с пожеланием “сладкого года”. Тогда же убирались со столов солонки и вместо них ставили сахарницы. Вообще все кислое, соленое и острое пряталось подальше. В праздник на стол не подавали рыбу, так как у нас ее принято готовить с перцем.
Ну, а на утро сразу после молитвы и трапезы все снова собирались в синагоге – читать специальные молитвы, установленные нашими мудрецами и каббалистами.
В жаркой желтой Африке…
– А я, если честно, не припомню, чтобы у нас было какое-то специальное блюдо к Рош ха-Шана, – сказал рав Йосеф, выходец из Йемена, обычно читающий Тору в субботнюю минху. – Но в целом многие обычаи похожи.
У нас тоже было принято не спать накануне Рош ха-Шана, причем всей семьей. Где-то в половине третьего ночи мужчины отправлялись на молитву, а женщины и дети должны были ждать их возвращения и встречать их с горячим, очень сладким кофе. Те, у кого была такая возможность, резали барана. Только у нас резали его и готовили не накануне праздника, а в сам праздник, если только он не выпадал на субботу – закон, как известно, это позволяет.
Кроме того, у нас начинают трубить в шофар не утром первого дня праздника, а прямо посреди ночи, задолго до утренней молитвы – надо сделать ровно 30 трублений. Так завещали нам наши мудрецы, и в этом обычае есть великий тайный смысл. Еще у нас принято желать ближнему, чтобы его записали не только в “Книгу Жизни” (как этого желают друг другу все евреи), но и в “Книгу Памяти”.
На дальнем Западе
– У нас, у “марокканских” евреев свои “заморочки”, – сказал Меир Мизрахи, когда пришла его очередь говорить. – К примеру, ашкеназские евреи, насколько я знаю, любят покупать на Новый год новую одежду и одеваться на праздничную молитву во все новое. А у нас считается, что новую одежду на праздник как раз надевать нельзя. Почему? А потому что нечего выпендриваться перед Богом и показывать свою гордыню!
В день Суда надо быть как можно более смиренным. Едим мы в этот день, в целом то же, что и все другие евреи, произносим те же благословения, но все знают, что наша кухня – самая вкусная, никто не умеет готовить так, как наши женщины. Та же баранина сутки на плите вываривается, так что у нас если и забивают барана, то дня за два до праздника. Еще у нас на стол, помимо, общепринятых блюд, ставится варенное легкое. Дело в том, что на иврите слово “легкое” – “рэайа” – напоминает слово “рийа” (“зрение”). Поэтому мы едим его, добавляя следующее благословение: “Увидь нас в бедности нашей, и умножь нас и пошли нам истинное спасение ради имени Твоего и освети глаза наши светом Торы Твоей”. А чтобы год был как можно боле сладким, помимо всевозможных сладостей и меда на стол ставится сладка каша из кускуса.
Само собой, в праздничную ночь никто спать не должен, все читают дома или в синагоге псалмы, так как Небесный Суд заседает и ночью. Вообще, считается, что за два дня праздника всю книгу псалмов надо прочесть, как минимум дважды. И еще: кажется, только у нас праздничную молитву обязательно должны вести три хазана, и в какой-то момент они все трое стоят перед Ковчегом Завета.
От Тегерана до Тебриза
О том, как отмечают Рош ха-Шана выходцы из Ирана, рассказал наш “парси” Даниэль. Большую часть своей речи он спорил с Меиром Мизрахи по поводу того, чья кухня вкуснее – “персидская” или “марокканская”, а потому эту часть его скетча я опущу.
Главное же отличие “Нового года по-персидски” от остальных общин заключается в его публичности. После утренней молитвы (часть которой раньше специально для женщин переводилась на фарси) никто не расходится – в синагоге накрывается стол со всевозможными сладостями и фруктами, делается общий “кидуш” и под эти сладости фрукты с непрерывными пожеланиями “хорошего и сладкого года” читаются хором псалмы или другие священные книги. И так продолжается до самой минхи, после которой начинается ташлих – обряд очищения грехов над каким-нибудь водоемом. Правда, в наши дни в городах его часто заменяют просто ведром с водой.
Кстати, о ташлихе, но не только о нем…
– Я вот о чем думаю, евреи, – сказал наш шамаш (служка) Хазкель, – где мы в этом году возьмем живого карпа для ташлиха?
Вопрос, надо заметить, был не шуточный, так как во многих ашкеназских общинах если и делают ташлих над ведром с водой, то обязательно запускают в него живую рыбу – так как над рыбами, как утверждает Талмуд, не властен дурной глаз, и мы хотим, чтобы это их свойство передалось евреям. Еще в прошлом году достать живого карпа в Израиле было плевое дело, но в 2015 году БАГАЦ, как известно, удовлетворил иск защитников животных и запретил продавать живую рыбу. Но проблему рыбы в итоге решили – можно. В конце концов запустить в ведро и дешевых аквариумных рыбок.
Но Хазкеля, этого старого “йеки”, то есть выходца из Германии надо только потянуть за язык, и тогда он начинает рассказывать поистине удивительные истории. Вот и сейчас он вдруг вспомнил, что у немецких евреев в день перед Рош ха-Шана было принято ходить на кладбище, посещать могилы близких, затем обходить все кладбище и затем щедро раздавать милостыню сидящим у кладбищенских ворот нищим, среди которых большинство были неевреями. Во Франкфурте перед благословением коэнов один из самых уважаемых в общине левитов выносил в центр синагоги огромное серебряное блюдо и публично омывал коэнам руки.
Кстати, реб Хазкель уверяет, что ашкеназы надевают на праздник белые одежды отнюдь не потому, что считают их особо нарядными и это – цвет праздника. Напротив, по его словам, это – цвет траура. В Рош ха-Шана ашкеназские евреи одеваются во все белое, как в саван, словно говоря этим Всевышнему: “Мы знаем, что за свои грехи заслуживаем смерти, но смилуйся над нами!”.
То, что нас объединяет
И в заключение – несколько слов об общих для всех еврейских общин обычаях праздника Рош ха-Шана.
• Почти во всех еврейских общинах принято перед Рош ха-Шана стричься, подстригать ногти и ходить в баню, а затем в микву. Только постарайтесь в бане не взвешиваться на брудершафт со всеми вытекающими последствиями.
• Во всех общинах избегают подавать на праздничный новогодний стол что-либо горькое, кислое и острое; в блюда не добавляют укус и резкие приправы, а праздничную халу макают не в соль, а в мед – чтобы год и в самом деле был сладким. У ашкеназских евреев в Рош ха-Шана еще не едят орехи и не добавляют их в сладости – так как гиматрия слова “эгоз” (“орех”) совпадает с гиматрией слова “грех”. Евреи Северной Африки в Рош ха-Шана не пьют кофе – чтобы избежать “черного года”.
• Во всех общинах на стол ставят фрукты, овощи и блюда, названия которых символизируют некое пожелание. Различия в блюдах существуют, но на любом еврейском столе желательно, чтобы в вечер Рош ха-Шана были яблоки, финики, гранаты, тыква, свекла. Читаемые на них благословения есть в любом молитвеннике.
• В подавляющем большинстве еврейских общин на праздник принято есть рыбу, символизирующую достаток, приумножение семьи и защиту от дурного глаза. У ашкеназских евреев принято использовать рыбные головы вместо головы теленка или барана для благословения “Чтобы мы были головой, а не хвостом”.
• Во всех общинах в ночь на Рош ха-Шана не принято спать – ведь это все равно, что обвиняемому заснуть на скамье подсудимых в то время, как судьи ждут от него последнего слова.
• Во всех общинах считается дурным знаком если в канун или в праздник Рош ха-Шана произошла ссора между супругами ли родственниками или в доме кто-то плачет. Постарайтесь, чтобы праздники прошли мирно и весело.
Счастливого, сладкого и доброго вам года!
Петр Люкимсон
Писатель, журналист
