Петербург часто называют культурной столицей России. Это, скорее, по привычке. На самом деле сегодня в Питере большие проблемы
Лев Лурье, историк
Первым назвал Петербург культурной столицей России Борис Ельцин. Передавая Москве питерскую "кнопку" Центрального телевидения (для канала "Культура"), он, видимо, чувствовал себя неловко и хотел сказать что-нибудь приятное. Никакой культурной столицей Петербург, конечно, не является. Провинция, если угодно — провинция у моря.
Правда, былое величие кое-где чувствуется. Но и Пальмира, и Венеция, да и Амстердам, с которыми так любят сравнивать наш город, давно и навсегда провинциальны.
И лучшее — именно провинциальное, все с претензией на столичность — заведомый второй сорт: бутики, рестораны, галереи, сборные концерты, плазы, городские праздники. Не бьющее в глаза, не раскрученное, относительно недорогое, наоборот, бывает весьма и весьма. Маленькие ателье, лавки старьевщиков, кафе со счетом в 1000 рублей. Домодельные фестивали электронной музыки и рок-концерты в окраинных клубах. Маленькие театрики.
Впрочем, во втором по населению и лучшем по объему сохранности старой европейской архитектуры городе есть что показать любому туристу.
Карл Маркс ввел понятие "дифференциальная рента-3" — по плодородию, когда богатства перепадают уроженцам определенных мест просто потому, что так Бог упорядочил. Нефть Сургута, коньяк департамента Коньяк и кахетинские вина.
Петербург живет со своей неуникальной, потрепанной, разваливающейся дореволюционной архитектурой. Город не бомбили, как Лондон, и не взрывали, как старую Москву. Пятнадцать тысяч зданий, переживших Первую мировую войну, (больше, чем где-либо в Европе), дают нам миллионы туристов и ощущение горьковского Барона ("Ведь было! Было!").
Самое широкое, высокое и современное отняла у нас Москва. Большая часть нового и талантливого здесь засыхает. Успех и признание — в четырех часах. На Запад на "Аллегро" или в Москву на "Сапсане". Гении, рожденные в Петербурге, умирают в Нью-Йорке или в Москве.
Сейчас эта тенденция только усиливается. И не в последнюю очередь благодаря местным политикам. Город они не чувствуют. Про трубы и снегопады — может быть. Про муз — ничего…
Фельдфебели в Вольтерах
Уникальная особенность Петербурга — необычайно дремучее руководство культурой. Так повелось еще со времен Григория Зиновьева и длится вот уже век.
Именно Зиновьев начал беспощадную чистку Петрограда от Петербурга. Город лишился (умерли от голода, убиты, эмигрировали, переехали в Москву) Ильи Репина, Александра Блока, Николая Гумилева, Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Дмитрия Мережковского, Зинаиды Гиппиус, Аркадия Аверченко, Осипа Мандельштама, Тамары Карсавиной, Анны Павловой, Федора Шаляпина, Александра Куприна, Ивана Бунина. Даже Максим Горький не выдержал, бежал.
Исчезли журналисты, бизнесмены, инженеры и профессора, биржевые деятели, модистки, присяжные поверенные, рестораторы, депутаты Думы, офицеры гвардии, дипломаты, чиновники: в новом Петрограде они были решительно никому не нужны.
Героев Блока вытесняли герои Зощенко. Уже в начале 1920-х Москва была культурно и финансово привлекательнее, да и либеральнее Северной столицы.
Зиновьева сменил Киров, того — Жданов, но селективные чистки продолжались. Сигнал к массовому выселению "бывших" был дан закрытым письмом ЦК от 18 января 1935 года, в котором утверждалось: "Ленинград является единственным в своем роде городом, где больше всего осталось бывших царских чиновников и их челяди, бывших жандармов и полицейских… Эти господа, расползаясь во все стороны, разлагают и портят наши аппараты".
Спустя два месяца в "Правде" было помещено сообщение о высылке из Ленинграда "за нарушение правил проживания и закона о паспортной системе граждан из бывшей аристократии, царских сановников, крупных капиталистов и помещиков, жандармов, полицейских и др.". В 1935 году из Ленинграда выселили 39 660 человек, 24 374 человека приговорены к расстрелу, заключению в лагерь или ссылке.
И те, кого прямо не затронули репрессии, предпочитали бежать из опального Ленинграда. В Москву переезжают Владимир Татлин, Галина Уланова, Марина Семенова, Борис Чирков, Самуил Маршак, семья Чуковских, Вениамин Каверин, Юрий Тынянов. Казнят Бенедикта Лившица, на Колыме — Николай Заболоцкий. Гибнут в тюрьмах Даниил Хармс и Александр Введенский.
В Ленинграде в 1937-1938 годах было расстреляно 39 488 человек. "Ровные полешки лучше горят": из города постарались убрать всех, кто как-то отличался от основной присмиревшей массы.
Потом блокада и вскоре после ее окончания страшные чистки 1949 года. Уничтожили партийное начальство. Почистили творческие союзы и университет. Это стало рубежом.
Каждая новая формация ленинградских идеологов была трусливее и невежественнее предыдущей, все помнили о судьбе предшественников: шаг в сторону — расстрел. В Москве Хрущев мог публично распекать либералов; при Брежневе лютовала цензура. У нас же молодых с 1968 года практически не печатали. Бродский оказался в ссылке, а потом на Западе, как и Сергей Довлатов, Лев Лосев, Владимир Марамзин, Алексей Хвостенко. В Москву уехали Андрей Битов, Анатолий Найман, Евгений Рейн, Кама Гинкас, Генриетта Яновская.
В городе с 1930-х вырабатывается "вторая культура", не желающая выходить на поверхность. Герметичная, непубличная — только для своих. Уже "взрослые" стихи и проза Даниила Хармса, полотна Павла Филонова и его школы не предназначались для публикаций или выставок. В 1970-е годы такой подход стал преобладающим. В Ленинграде не могло быть своего Солженицына, даже Аксенова посадили бы, поэтому поколение "дворников и сторожей" было обречено на сектантскую секретность. "Сигареты в руках, чай на столе — так замыкается круг",— пел Виктор Цой.
Энергия бескорыстной культуры, много лет существовавшей под прессом, привела к взрыву конца 1980-х. Ленинграду оказалось что предъявить стране и миру: "Митьков" и Рок-клуб, лица телеведущих, Полунина и "Лицедеев", Тимура Новикова и Алексея Германа…
А когда "начальство ушло", эта находившаяся под спудом энергия захватила и официальные институции. Руководителем филармонии стал Юрий Темирканов, во главе Малого драматического — Лев Додин. Мариинский возглавил Валерий Гергиев, Эрмитаж — Михаил Пиотровский. При Анатолии Собчаке во главе комитета по культуре стоял единственный в постреволюционной истории города интеллигентный чиновник Владимир Петрович Яковлев.
Подъем ощущался и в смежных отраслях: открылись Европейский университет, классическая гимназия, Аничков лицей, отдел новейших течений в Мраморном дворце, галерея "Борей", новые издательства.
Но начальство отсутствовало недолго, вскоре оно вернулось. И город вновь стал превращаться в провинцию. Причем кризис коснулся и "первой", и "второй" культуры.
Новое средневековье
В этом году СПбГУ покинул четвертую сотню Шанхайского рейтинга и переместился в пятую (МГУ пока держится на 80-й позиции в первой сотне). Развитие обучения современным языкам в МГУ рейтинг QS ставит на 101-150-е место в мире, а СПбГУ даже не включает в список. Университетское начальство решило начать реформу с резкого сокращения количества бесплатных мест на тех немногих отделениях филфака, где Петербургский университет — конкурентоспособен. Сокращению должны были подвергнуться русисты, классики, лингвисты. Только мощная кампания протеста, в которую включились филологи всего мира, в последний момент остановила эти безумные планы.
В городе "ДДТ", "Аквариума", "Аукцыона", "Ленинграда" при отсутствии общедоступного рок-клуба начальство решает выстроить Театр песни Аллы Пугачевой. При том что именно попсы у нас, в отличие от Москвы, решительно нет, потребитель отсутствует. Разве что работающие в смежном жанре шансона Михаил Боярский и Александр Розенбаум.
Парки запущены, нет новых музеев для детей, в городе вот уже 30 лет отсутствует живой слон, а нынешний зоопарк — Дахау для зверей.
Никак толком не организуется много лет обещанный кинофестиваль. Возвращенный было в Петербург федеральный 5-й канал, делается на 90 процентов в Москве.
Дворцы культуры распроданы. Мертвые театры, куда не ходят зрители, не реформируются. Новые — не открываются. Актеры бегут в Москву. Открыть музей-квартиру Иосифа Бродского не могут вот уже 15 лет.
Сейчас город живет без руководителя комитета по культуре. Такая должность правительству Георгия Полтавченко не нужна. Музами руководит вице-губернатор Василий Кичеджи, выпускник Московского заочного института советской торговли.
Первый и единственный известный городу его публичный выход "в свет" — посещение эстрадной программы "Кабаре в стиле Э…!" в Театре эстрады им. А.И. Райкина. Представление поставлено Юрием Гальцевым. Из пресс-релиза: "В.Н. Кичеджи отметил профессионализм актерского состава, однако к такой форме спектакля — "в непринужденной обстановке", как это называют в театре — у вице-губернатора сложилось неоднозначное отношение. По его мнению, такого рода развлечения характерны для частных театров, но не для государственных".
Прогремел принятый петербургским Законодательным собранием закон "О запрете пропаганды гомосексуализма". Там же, в Мариинском дворце, на полном серьезе обсуждаются идеи придания статуса гражданства человеческим эмбрионам, создания в Петербурге полиции нравов из казаков, подают в суд на певицу Мадонну. Главный борец за нравственность депутат ЗакСа Виталий Милонов появляется на заседании в майке с надписью "Православие или смерть"… Милан, Турин и Венеция уже заморозили договор о побратимских отношениях с Санкт-Петербургом.
Отменяют новое представление Дмитрия Быкова и Ко "Граждане Бесы" в клубе "А". Затем от проведения выставки Марата Гельмана "Знаки" отказывается галерея Виталия Рицци (здесь Смольный оказался круче начальников из Москвы, Перми и Краснодара — там выставка уже прошла).
И тут на сцену вступают какие-то уже совсем сюрреалистические персонажи: группа "казаков и учителей начальных школ" обращается с письмом к руководству галереи "Эрарта", требуя снять моноспектакль Леонида Мозгового по набоковской "Лолите". И — сняли!
Вдохновленные победой, лжеказаки развернули свою лаву для атаки "Эрмитажа". В СМИ пришло письмо: "Просим обратить также внимание на выставку в Эрмитаже, где несколько раз используется свастика. Братья Чепмены делают то же, что и Гельман. Просим Пиотровского одуматься. И на Эрмитаж найдется прокуратура и официальное казачество". Заявление в прокуратуру передали.
Всемирно известные художники братья Чепмен извинились перед "казаками" и обещали больше своих выставок в Петербург не посылать. Михаил Пиотровский ответил жестко: "Городские сумасшедшие возомнили, что они вправе считать, что есть кощунство. Мнение толпы не должно быть критерием кощунства".
На каждого тараканища, в конце концов, как учит нас Корней Чуковский, находится свой воробей. И скорее всего "казаки" все же не на тех напали.
Но когда вице-губернатор Игорь Дивинский объявляет официально: "Правительство Петербурга нацелено на совместную деятельность по реализации единой государственной политики, направленной на возрождение и развитие казачества, восстановление экономических, культурных, патриотических традиций и форм самоуправления казачества. За Русь святую, за веру православную, за честь и воинство ее!" — становится как-то не по себе.
Они — казаки, а мы в своем городе — "иногородние". Так получается? Даже при Валентине Ивановне такой заскорузлой провинциальности в Петербурге не было. Сейчас же запахло серой, будто пришло новое средневековье.
