Об одном из прототипов Анатолия Рыбакова У меня в руках роман Анатолия
Рыбакова "Дети Арбата" – бестселлер конца восьмидесятых – начала девяностых годов прошлого века. Это не тот том, который стоит на моих книжных полках. Этот экземпляр, изданный в 1987 году издательством "Советский писатель", с личным автографом писателя мне принес известный в Москве стоматолог Сергей Максимович Липец. С разрешения Сергея Максимовича мы публикуем надпись, сделанную Рыбаковым: "Максиму Савельевичу Липецу (в романе -Липману) с уважением, благодарностью на долгую память. Ан.
Рыбаков, 12.2.1988г".
Нет теперь в живых ни писателя Рыбакова, ни Максима Липеца, который стал прообразом одного из героев романа – стоматолога, лечившего зубы Сталину. Осталась память.
Я сегодня беседую с сыном Максима Савельевича – Сергеем Максимовичем. Мы знакомы давно. Давно уговаривала Липеца – младшего рассказать об отце. Не соглашался. А тут появилась публикация известного стоматолога, который поведал о том, как он лечил зубы Сталину. Вот тогда-то Сергей Максимович и принес мне том Рыбакова с дарственной надписью, тогда-то и состоялась наша беседа.
>>>
>- Мой отец, – рассказывает Сергей Максимович, – в свое время окончил очень престижную Московскую частную зубоврачебную школу Коварского. Здание школы сохранилось – оно во дворе Московского стоматологического университета имени Семашко на Долгоруковской улице. У выпускников этой школы была очень высокая профессиональная репутация.
>>>
>- Вы считаете, что именно поэтому вашего отца-еврея пригласили на работу в Санупр Кремля и доверили лечение зубов членам политбюро и самого Иосифа Виссарионовича?
>>>
>- На этот вопрос у меня нет ответа. Это произошло тогда, когда я был
>ребенком. Уже после смерти вождя я спрашивал об этом отца. Он пожимал
>плечами и лишь рассказал, что его пригласили в Санупр на место
>уволенного другого еврея Якова Ефимовича Шапиро, который лечил всех
>членов правительства. Его увольнение удивило многих – Шапиро был
>блистательным специалистом. Поговаривали, что виной всему пресловутый
>пятый пункт. И потому совсем загадкой стало назначение моего отца с
>тем же пятым пунктом. До этого отец десять лет
проработал в Центральном институте протезирования.
>>>
>- Появились высокая зарплата и достойная квартира…
>>>
>- Таковой не было. Жили мы на Петровке, 26, в большой коммуналке.
>Кроме нашей семьи – мамы, папы, меня и старшей сестры – в этой
>квартире жили еще шесть семей. На всех одна кухня, один туалет и
>никакой ванной комнаты. Во время войны нашу семью вместе с Санупром
>Кремля эвакуировали в Куйбышев. Отец вскоре вернулся в Москву, а мы
>остались в эвакуации. В столице отец узнал, что наша комната в
>коммуналке занята. Отец несколько суток жил в своем рабочем кабинете в
>Санупре на улице Грановского. Кто-то из членов правительства – фамилию
запамятовал, узнав о таком месте жительства отца, приказал немедленно освободить комнату. В ней вся наша семья и жила до 1955 года. Только после смерти Сталина, только в 1955 году мы получили нормальное жилье.
>>>
>Случай помог. Заболели зубы у Климента Ефремовича Ворошилова. И он
>послал своего водителя за моим отцом. Водитель был новый и закоулков
>нашей коммуналки не знал. Потому долго плутал между ларями с
>картошкой, висящими на стенах велосипедами, корытами и прочей утвари,
>пока нашел нашу комнату. Ворошилов весь извелся в ожидании отца и
>начал, было, выговаривать водителю за столь долгое отсутствие. А тот
>подробно объяснял, как он искал нашу комнату. Ворошилов спросил отца:
>"Вы что, действительно живете в таких условиях? Почему
вы об этом никогда никому не говорили?" Отец ответил вопросом: "А почему я должен был об этом говорить?" Такое было время, такие отношения – ничего не просить.
>>>
>Вскоре после этого разговора отец тяжело заболел, попал на операцию,
>хворал несколько месяцев. Когда он еще был в больнице, маме принесли
>повестку на получение ордера на квартиру. В то время как раз начало
>застраиваться Хорошевское шоссе. Именно там нам предложили квартиру.
>Это теперь Хорошевка чуть ли ни центр, а тогда это были задворки
>Москвы. И отец сказал, что лучше умрет в своей коммуналке на Петровке,
>но так далеко от центра жить не хочет. Когда отец выписался из
>больницы, он был еще очень слаб, и я его прогуливал по
Столешникову переулку. Вот как-то веду его под руку, и он увидел стройку напротив Моссовета. Говорит мне: вот в таком бы доме квартиру получить! Мы посмеялись. А через несколько месяцев отцу предложили ордер по адресу: улица Горького, дом 8. Отец даже не стал ничего спрашивать: его не интересовало ни сколько комнат, ни какой этаж. Он согласился тут же. Так мы стали жильцами трехкомнатной квартиры на седьмом этаже.
>>>
>Ворошилов подарил отцу на 60-летие роскошные часы марки "Мозер". Незадолго до смерти отец подарил их сыну сестры.
>>>
>- И все-таки, Сергей Максимович, я спрошу еще раз: ваш отец долгие годы работал в Санупре. И вы совсем ничего не знали о его пациентах? Он никогда о них не рассказывал?
>>>
>- Ничего! Когда в 1953 году сфабриковали "дело врачей", отец каждое
>утро, уходя на работу, целовал меня и сестру Лялю, прощался с нами.
>Мама ему вручала сверток. Никто не знал, вернется ли он. Я тогда
>учился в восьмом классе 170-й школы Москвы. Каждый урок, независимо от
>предмета, начинался с осуждения врачей-убийц. А дома никаких
>обсуждений. Мама-фармацевт старалась не выходить на кухню, потому что
>наш чайник с плиты убирался. Мама поставила в комнате электроплитку и
>на ней готовила. В комнате соорудили занавеску, за ней
поставили тазик, так мы умывались. Вечером отец приходил и тихо маме говорил: взяли Вовси, взяли Виноградова, взяли Егорова. (Ведущие советские врачи, арестованные по тому гнусному делу. – И.К.)
>>>
>- Отец осуждал этих врачей?
>>>
>- Никогда! Они были не просто коллегами – друзьями по работе. Но и никаких оценок. Во всяком случае, вслух. Никто же не знал, кто следующий. Лишь когда Сталин умер, и дело врачей прекратили, только тогда отец сказал: "Я был первым на очереди на арест в Стоматологическом отделении – до него просто не успели дойти".
>>>
>- Когда же вам стало известно, что отец лечил Сталина?
>>>
>- Только после смерти вождя и то не сразу. Подробности вообще никто не знал до тех пор, пока я не познакомил писателя Анатолия Наумовича Рыбакова с отцом.
>>>
>- Как произошло знакомство?
>>>
>- К тому времени я уже успел окончить стоматинститут, ординатуру,
>отработал во 2-й поликлинике 4-го управления Кремлевки. Врачам, вы
>знаете, всегда платили гроши, и я занимался частной практикой. Как-то
>моей пациенткой стала очень симпатичная дама. Мы разговорились.
>Оказалось, что она жена писателя Рыбакова. Откуда-то она узнала, что
>мой отец лечил зубы всем членам политбюро. И стала меня просить
>познакомить Рыбакова с отцом. Я ей сказал, что это совершенно
>бессмысленно: отец ничего не расскажет. Отец к тому времени уже не
работал, сидел на пенсии, плохо себя чувствовал. Перед этим был случай: я жил в какой-то развалюхе, неподалеку от Киевского вокзала. Там у меня тоже была частная практика. Однажды наша домработница кричит: "Сережа, Сережа! Там какую-то даму привезли на черной машине, в роскошной шубе". Вошла дама. Действительно роскошная, и шуба роскошная. Я ее посадил в кресло, смотрю в рот и вижу знакомую руку – явная работа отца. Спрашиваю даму: "Где, кто вам делал эти коронки?" Она говорит: "В Кремлевке, один старый врач, фамилию не помню". Я стал перечислять фамилии. Может быть, Липец? "Да, да, Липец". А я его сын. Оказалось, что моя пациентка – дочь Кагановича Майя. В то время их как раз отлучили от Кремлевки. Майя – очень приятная женщина, мы потом подружились. Она была как бы выброшенная из седла. Даже просила меня достать ей "спидолу", не знала, куда, как ходить.
>>>
>Прошло много лет. Как-то звонит Майя Лазаревна, просит меня
>проконсультировать отца. Договорились, что она его привезет в квартиру
>отца на улице Горького. Я выхожу на кухню, где отец раскладывал
>очередной пасьянс, и говорю ему: сейчас будешь консультировать своего
>старого пациента. Он оторвался от пасьянса: "Кого?" Я сказал: "Лазаря
>Моисеевича". Отец аж подскочил: "Меня нет дома! Меня нет дома!"
>Пришлось мне консультировать Кагановича – интеллигентный скромный
>старичок. Больше я его никогда не видел. Лишь читал о нем. Так вот,
зная такую реакцию отца, я и думал, что не станет он ничего никому рассказывать. Но жена Рыбакова все-таки уговорила меня. Привела она Анатолия Наумовича. Я его познакомил с отцом. Они сели на кухне. Отец тогда увлекался приготовлением ягодных вин на даче. Даже ездил в Тимирязевку, занимался на курсах, делал хорошие вина. Стал угощать Рыбакова, и писатель его разговорил, убедил, что уже можно рассказывать о той жизни. Тогда-то мы услышали, как отец протезировал Сталина в Сочи, в Мацесте. После этого мы с сестрой постарались узнать о тех событиях как можно больше.
>>>
>Если помните роман, то там Липман (под этим именем мой отец выведен в
>"Детях Арбата") протезирует зубы Сталину в 1938 году. На самом же деле
>это события 1947-го или 1948 года. Отец рассказал, что ему внезапно
>приказали лететь на вызов в Сочи. Цель неизвестна, но все необходимые
>инструменты было велено взять. Отец полетел вместе с зубным техником
>Ерофеевым. Прилетели. Их поселили в небольших коттеджах – в разных.
>Отец был в коттедже один. Все огорожено. Есть телефон. Пару суток ни
>отец, ни Ерофеев не знали, где находятся, зачем их
здесь поселили. Лишь вечером заходили какие-то генералы, пили хорошие вина. Играли в преферанс. И… полная, мучительная неизвестность. Чтобы выйти с территории коттеджа и пойти искупаться, отец должен был позвонить и сказать, на какое время он отлучается на пляж. Тогда-то отец и начал кропать свою единственную книгу о стоматологии. Он в жизни в таких условиях не жил.
>>>
>Через пару дней отца отвели к Сталину. До этого он лечил Сталина в его кремлевском кабинете. Когда в первый раз отца привели в кабинет к Сталину, за ним по пятам ходил Поскребышев: смотрел, как отец мыл руки, обследовал каждый пузырек с лекарствами. У меня до сих пор хранятся дома пузырьки, на которых чернилами написано: "Проверено".
>>>
>Отец осмотрел рот вождя: там был очень хороший бюгельный протез,
>сделанный Яковом Ефимовичем
Шапиро.
>>>
>- Извините, перебиваю. Вы второй раз упоминаете этого доктора. Вы знали Якова Ефимовича?
>>>
>- Плохо. Лишь один раз услышал разговор его с отцом: "Что ты там сидишь? Уходи из Кремлевки. Я только после увольнения начал жить". Наивный был человек: как будто кто-то сам мог решить, работать ему в Кремлевке или нет.
>>>
>- Вернемся в Сочи…
>>>
>- Отец увидел, что зубы под протезом расшатались, надо все
>переделывать. Условий для бюгельного протеза уже не было, нужно было
>делать съемный протез. Отец сказал об этом Иосифу Виссарионовичу.
>Сталин стукнул кулаком по столу. Да так, что подпрыгнули все пузырьки,
>которые отец расставил в полуметре от вождя. Сталин сказал: "Никакой
>пластмассы. Только золото!" Приказ Сталина – это приказ Сталина.
>Слепки тогда снимались гипсом. Сняли слепки. Два-три дня отец с
>Ерофеевым делали новый протез. У Сталина, который курил трубку,
были из-за этого зубы коричневатого цвета. Для протеза нужно было подобрать фарфоровые зубы именно такого коричневатого цвета. В Кремлевке таких зубов не было. Связались с нашим посольством в Берлине. Там тоже не смогли найти такие зубы. Тогда фирма "Аш" из Берлина связалась с Лондоном, и срочно доставили зубы из Лондона в Санупр, а оттуда – в Мацесту. Отец с техником окончили работу. Все подогнали. На следующий день была поправка. Сталин сказал отцу: "Ну что, доктор, я же сказал, что будет хорош золотой!" (Основа протеза из
золота.) Отец почувствовал себя живым и сказал Сталину: "Иосиф Виссарионович! У меня к вам очень большая просьба". (Отец знал: Сталин не любил, когда к нему обращались с просьбой.) Вождь скривился: "Какая?" Отец достает из кармана съемный протез из пластмассы с фарфоровыми зубами – именно такой показан в данной ситуации. "Попробуйте поносить и тот, и другой". Сталин согласился неохотно. На следующий день отец снова пришел на прием к вождю. Сталин сказал: "Доктор, в качестве самокритики должен признать, что этот действительно удобнее". И почти в приказном порядке Сталин велел моему отцу и Ерофееву еще неделю прожить в Мацесте.
>>>
>Больше отец Сталина не видел. В "Детях Арбата" эти события изложены очень близко к тому, как о них рассказывал отец.
>>>
>- Как вы думаете, почему у Рыбакова в романе отец под другой фамилией?
>>>
>- Отец всю жизнь прожил в страхе и, видимо, боялся засветиться. Когда Сталин умер, отцу позвонил профессор (потом он стал академиком) Александр Иванович Евдокимов и сказал: "Максим! Он умер с твоими!" (имелись в виду зубы протеза. Евдокимов входил в комиссию, которая подписывала протокол о смерти вождя. – И.К).
>>>
>- Кто еще из "великих мира сего" был пациентом вашего отца?
>>>
>- Он лечил всех членов Политбюро. Но рассказывать об этом было не принято, а может, просто запрещено – точно сказать не могу.
>>>
>- Максим Савельевич был членом партии?
>>>
>- Вступил в 1942 году. И до конца дней платил партвзносы.
>>>
>- Как отец воспринял роман Рыбакова?
>>>
>- Не просто читал – вчитывался. И, по-моему, гордился, что стал прототипом одного из героев. Очень берег книгу с автографом писателя. Показывал только самым близким людям… Если бы был жив, скорее всего не разрешил бы ее выносить из дома…
…
