РИА Новости
Cтатья опубликована 16 марта 1953 года в Time.
В 1931 году, когда Сталин проводил коллективизацию, безжалостно «ликвидируя» кулачество, он дал одно из редких интервью иностранцам. Его собеседниками были Джордж Бернард Шоу и леди Астор. Нэнси Астор (Nancy Astor), славившаяся своей прямотой, спросила: «Когда вы перестанете убивать людей?»
«Когда в этом отпадет необходимость, — ответил Сталин. — Надеюсь, скоро».
Через одиннадцать лет, в безотрадном военном сорок втором, в последний вечер перед отъездом Черчилля из Москвы, Сталин пригласил его к себе на квартиру выпить по рюмке. После аперитивов и импровизированного, но отменного ужина с превосходными винами, когда лед растаял, Черчилль завел беседу о кровавой «ликвидации кулачества». «Десять миллионов, — сказал Сталин, подняв руки с растопыренными короткими пальцами, — Страшное было время. Четыре года это длилось».
Иосиф Сталин так и не перестал убивать людей. В условиях режима, который он возглавлял, в этом всегда была необходимость. Он убивал до самой смерти. Убивал методично, словно говоря: ничего личного, простая неизбежность. Или личное все-таки было? Сталинское «озлобление, — писал Ленин, — … играет в политике … самую худую роль». Троцкий говорил: «Он — что-то вроде оппортуниста с бомбой». Впрочем, за пределами России многие интеллектуалы в те времена оправдывали это систематическое истребление, называя его необходимым первым шагом к коммунистическому раю на земле.
Невозмутимый и коварный
Оценки людей, имевших возможность откровенно высказать свое мнение о Сталине — встречавшихся с ним иностранцев, или порвавших с ним соотечественников — отличаются удивительным разнообразием. Американский бизнесмен Дональд Нельсон (Donald Nelson) — один из тех, кого закружил пьянящий водоворот лендлизовских поставок, считал, что Сталин — «простой парень, и кстати, очень дружелюбный». Леонид Серебряков, знавший его много лет, говорил: «Это самый мстительный человек на свете. Если он проживет достаточно долго, то доберется до каждого из нас — до всех, кто когда-либо задел его словом или действием». В 1937 году Сталин казнил Серебрякова — вместе с миллионами других. А Джозеф Дэвис (Joseph E. Davies) — американский посол в СССР в годы массовых чисток — в своих мемуарах «Миссия в Москву» (Mission to Moscow) восторженно писал: «У него карие глаза, необычайно добрый и кроткий взгляд. Любой ребенок захотел бы забраться к нему на колени».
Те, кто встречался со Сталиным, отмечают его привычку что-то машинально чертить — во время заседаний и интервью он рисовал в блокноте волков, девушек, замки, или писал слово «Ленин» — и говорят, что он производил впечатление невозмутимо спокойного человека. Но один из помощников Тито как-то видел его в ярости: «Он трясся от гнева, кричал, черты его лица исказились, он резко жестикулировал и осыпал бранью секретаря, а тот дрожал и бледнел, как будто с ним случился сердечный приступ». Биограф Сталина Борис Суварин пишет: «Это отвратительный персонаж . . . коварный, лукавый и вероломный, но одновременно грубый, вспыльчивый, и неумолимый. . .». Адмирал флота Уильям Д. Леги (William D. Leahy), встречавшийся со Сталиным на Тегеранской конференции, рассказывал: «До встречи с ним большинство из нас считало его главарем бандитской шайки, прорвавшимся на вершину власти. Но это впечатление было неверным. Мы сразу поняли, что имеем дело с чрезвычайно умным человеком…». А вот что говорит Черчилль: «Сталин произвел на меня впечатление человека с глубоким, холодным рассудком, полностью лишенного иллюзий». При этом британский премьер уточнил: «Он отлично умеет очаровывать — когда захочет…». Теперь послушаем Рузвельта: «В целом, я бы сказал, весьма впечатляющая личность».
Белый медведь
Сталин был невысок и некрасив. Встречавшихся с ним иностранцев всегда поражал его малый рост: по их прикидкам — порядка 5 футов 4 дюймов [160 сантиметров]. Его вес они оценивали в 150-190 фунтов. У него было смуглое лицо, порой приобретавшее желтоватый оттенок, слегка рябое — в детстве он переболел оспой. Волосы — сероватые и жесткие, как у барсука, усы седые. Выражение лица было обычно ироничным, редкая улыбка — мрачноватой. Смеялся он негромко, сдержанно, хрипловато, показывая при этом зубы — желтые и неровные.
Его левая рука была частично парализована, и в мороз он надевал на нее перчатку. На левой у него было два сросшихся пальца. Сталин был полноват, но двигался с неуловимой грацией белого медведя. Сложение у него было отнюдь не атлетическое, но Сталин производил впечатление человека гибкого и подвижного. В 1946 году во время застолья в Кремле, выпив с Тито на брудершафт, он воскликнул: «Сила у меня еще есть!», и, подхватив высокого югославского лидера под мышки, трижды приподнял его под аккомпанемент русской народной мелодии, которую играл патефон.
Путь наверх
Закалка его характера началась еще в юные годы — и не прекращалась всю его жизнь. Сталин родился 21 декабря 1879 года в скромной избушке (сейчас из нее сделали нечто вроде храма) в маленьком грузинском городке Гори. Всего в семье было четверо детей, но остальные трое умерли в младенчестве. Настоящее имя Сталина — Иосиф Виссарионович Джугашвили. Его отец-сапожник был алкоголиком; он безжалостно избивал Иосифа, а затем вообще бросил семью. Однако мать души не чаяла в своем сыне. «[Сосо] всегда вел себя хорошо … мне ни разу не приходилось его наказывать», — рассказывала она много лет спустя. Работая прачкой, она накопила достаточно денег, чтобы отправить его в церковно-приходскую школу, а затем в Тифлисскую духовную семинарию. Она хотела, чтобы сын стал священником.
Из семинарии его исключили за чтение революционной литературы. Иосиф вступил в подпольную социалистическую организацию. Он устроился на работу в Тифлисскую физическую обсерваторию; члены кружка собирались у него дома. Полиция провела обыск в его квартире при обсерватории, и молодой Джугашвили перешел на нелегальное положение, взяв себе первую подпольную кличку — Коба (что значит «неукротимый»). Он занялся агитацией среди тифлисских железнодорожников, призывая их бастовать, но вскоре его выследила царская полиция: Коба был арестован и выслан в Сибирь. Заочно его избрали в состав исполкома Кавказского союза социал-демократических организаций. Кобе исполнилось 23; его путь наверх начался.
Сибирь тогда была настоящим «революционным университетом». Коба внимательно следил за острой полемикой между правой (меньшевистской) и левой (большевистской) фракциями Социал-демократической партии, не спеша встать на чью-либо сторону. Кроме того, у него было достаточно времени, чтобы понаблюдать за другими ссыльными, и выявить их слабые стороны. Эта склонность к маневрированию, выжиданию показывает — его холодный, беспощадный образ мышления формировался. В октябре 1905 года в России вспыхнула революция, вызванная поражением в русско-японской войне 1904-1905 годах. Коба бежал из ссылки, преодолел сотни миль на крестьянской подводе, обморозился, но, в конце концов, добрался до Тифлиса. Там он женился на Екатерине Сванидзе, неграмотной молоденькой грузинке, которая родила ему сына Якова. Необычная ей выпала доля — быть женой агитатора.
Ленин руководил революцией из Женевы, Троцкий создавал первый Совет рабочих депутатов в Петербурге, а Коба в Грузии писал зажигательные памфлеты: «Россия — заряженное ружье с приподнятым курком, могущее разрядиться от малейшего сотрясения … Сплотимся вокруг партийных комитетов! …только партийные комитеты могут достойным образом руководить нами … наши комитеты должны сейчас же, немедленно приступить к вооружению народа на местах, … к организации районных групп для добывания оружия, к организации мастерских по изготовлению … взрывчатых веществ». Революция потерпела поражение, Троцкого сослали в Сибирь, молодая жена Кобы умерла от туберкулеза. Для «неукротимого» Кобы это было трудное время.
«Орел» и разочарование
Однако его публицистика привлекла внимание Ленина. В том же году молодой Джугашвили встретился со знаменитым вождем большевиков на партийной конференции в Финляндии. Тогда (как и сейчас), Ленин уже считался признанным божеством в пантеоне борцов за социальный прогресс, но на хладнокровного Джугашвили он поначалу не произвел впечатления. «Я надеялся увидеть, — писал он позднее, — горного орла нашей партии… Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных».
Однако, послушав ленинские выступления, проникнутые бесстрастной, неумолимой логикой, Сталин стал его преданным учеником. Холодный и осторожный ум не мог не оценить ум холодный и блестящий. В партийной кассе не было ни гроша, и Кобе в качестве члена Кавказского бюро РСДРП (б) были поручены «экспроприации»: он руководил «боевыми группами», грабившими банки, казначейства, пароходы. Крупнейшей его добычей стала четверть миллиона рублей, похищенных во время налета на почтовую карету на главной площади Тифлиса. Среди арестованных после этого «экса» был и Литвинов, будущий Нарком иностранных дел: он пытался разменять награбленные деньги в Париже. Коба, хотя и попал в розыск, ухитрился остаться в тени. Он был террористом, но террористом-руководителем, действовавшим через «комитеты». Это была мера предосторожности — в его личной храбрости никто никогда не сомневался.
Вождь рабочих масс
Политика царского режима ужесточалась. Из следующих десяти лет семь Коба в общей сложности провел за решеткой. Между арестами он занимался мобилизацией рабочих на Бакинских нефтепромыслах: эти годы, как он впоследствии отмечал, «закалили меня, как практического борца… Я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих». Именно тогда он взял себе кличку «Сталин».
В 1912 году молодой (тридцатитрехлетний) террорист побывал в Кракове, где Ленин, живя в эмиграции, пытался создать в России «твердое ядро», организацию профессиональных революционеров. Главе большевиков Сталин очень понравился: в письме Максиму Горькому Ленин назвал его «чудесным грузином». В Вене он познакомился с Троцким: тот отметил «вспышку злобы» в «желтых глазах» Сталина. В «Правде» (он был одним из ее основателей) Сталин писал: «Детский план Троцкого, призванный соединить несоединимое [большевиков и меньшевиков] показывает, что он … простой шумливый чемпион с фальшивыми мускулами». В 1913 году в Петербурге полиции стало известно, что Сталин будет присутствовать на концерте, организованном большевиками. Друзья попытались помочь ему выбраться из западни, переодев в женское пальто, но Сталин был арестован, и вновь — в шестой и последний раз — отправился в сибирскую ссылку.
Первая мировая война сломала хребет царского режима, в 1917 году вынесла на гребень недолговечное правительство Керенского, а затем привела к большевистскому перевороту. Сталин вернулся из Сибири, но во всех этих величайших событиях активного участия не принимал. Американский журналист Джон Рид (John Reed) даже не упомянул о нем в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир» (Ten Days that Shook the World). Однако Сталин принадлежал к «внутреннему кругу», а потому стал одним из семи членов Политбюро большевистской партии и Наркомом по делам национальностей. Ленин шутил: «Там ума не требуется, поэтому мы поставили туда Сталина».
Война и женитьба
В ходе гражданской войны Троцкий — Нарком по военным делам и организатор Красной Армии — мгновенно приобрел всемирную известность. Сталин, руководивший обороной Царицына (позднее переименованного в Сталинград) постоянно враждовал с Троцким, а затем, в нарушение приказа, перенес военные действия на территорию его родной Грузии. В то жестокое время он женился второй раз, на красавице Надежде Аллилуевой, дочери петроградского рабочего, в чьем доме он некогда прятался и был арестован.
Смуглый грузин с буйной копной волос не мог проявить себя в блестящих ораторских состязаниях питерских интеллигентов-социалистов — дискуссиях, в которых принимали участие такие фигуры, как Нарком просвещения Луначарский, историк Покровский, автор биографии Маркса Рязанов. Сильный грузинский акцент мешал ему во время публичных выступлений. На вопрос, кто такой Сталин, Троцкий отрезал: «Самая выдающаяся посредственность в нашей партии». Однако Сталин целенаправленно работал «в комитетах». Его Наркомнац начинался с пустого стола в пустом кабинете, но вскоре там уже трудились сотни «спецов», а власть этого ведомства распространялась на 65 миллионов из 140-миллионного населения России.
В конце гражданской войны Ленин, решив изгнать из подчиненного ему аппарата враждебные, коррумпированные и ненадежные элементы, создал Наркомат рабоче-крестьянской инспекции (он занимался «чисткой» государственных структур) и Оргбюро (для «чистки» партии). Оба органа возглавил Иосиф Сталин. Вскоре он уже ведал всей текущей работой партии. В начале 1922 году специально для Сталина был учрежден пост Генерального секретаря ЦК. Этот титул его вполне устраивал: он звучал безобидно. Он всегда презирал внешнюю мишуру: эта должность практически открывала ему путь к всемогуществу, а для Сталина важна была именно практика.
Власть и известность
В мае у Ленина случился удар, а в конце года — еще один. Его место у руля заняла «тройка» — триумвират в составе Зиновьева, Каменева и Сталина. Троцкий уже понял, что Сталин незаметно прибирает власть к рукам, и это его тревожило. Ленин защищал Сталина и предупреждал об опасности раскола в партии. Он начал диктовать политическое завещание, в котором давал оценку своим возможным преемникам. Назвав Сталина и Троцкого «двумя выдающимися вождями современного ЦК», Ленин отмечал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью… тов. Троцкий … человек … чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела». Однако, переговорив с главой ЧК Дзержинским о положении дел в Рабкрине и Оргбюро, он добавил постскриптум: «Сталин … становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который … более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д.». Через два месяца у Ленина произошел третий инсульт — он был парализован и лишился речи.
В беспощадной схватке за престолонаследие Сталин проявил свой расчетливый политический гений: терпение, чтобы дождаться подходящего момента, и умение нанести удар наверняка. Вместо того, чтобы напасть на Троцкого в лоб, он стал ему льстить, предложив, чтобы тот вместо Ленина сделал основной доклад на очередном партийном съезде — от этой чести Торцкий благородно отказался, не желая создавать впечатление, будто он уже устраивается в ленинском кресле, не дождавшись даже его смерти. Сталин держался скромно, почтительно отзывался о больном вожде, и говорил о необходимости единства партии. Но при этом ему удалось настроить Зиновьева и Каменева против Троцкого.
Именно в это время был впервые опробован на публике необычайно эффективный прием — канонизация Ленина — на который Сталин владел всеми патентными правами. Он позволял Сталину обвинять противников в том, что те противоречат не ему лично, а «евангелию» марксизма-ленинизма, монолитному набору догм, который он мог цитировать, толковать и извращать в соответствии с потребностью момента.
Смерть Ленина в январе 1924 году застала Троцкого в дороге: он ехал отдыхать на черноморский курорт, и не успел вернуться к похоронам. Он по-прежнему ожидал, что товарищи призовут его встать у руля, и из гордости сам не предпринимал никаких шагов в этом направлении. Это был один из величайших политических просчетов в истории.
Хозяин
Через год Сталин, распоряжавшийся теперь всеми кадровыми назначениями, добился, чтобы Троцкого сняли с должности Наркомвоенмора. Перепуганные Зиновьев и Каменев попытались вновь вступить в союз с Троцким, но новый «хозяин» ничего не упускал из внимания. В 1926 году он провел на партийной конференции резолюцию, осуждающую как троцкистов, так и зиновьевцев. С Троцким и его «заклятыми друзьями» было покончено. Годом позже Троцкого, Зиновьева и Каменева официально исключили из партии. Вскоре после этого Троцкого принудительно выдворили из Москвы и отправили в Алма-Ату. В январе 1929 года он был выслан из СССР.
Одолев так называемую «левую оппозицию», Сталин без труда разделался и с оппозицией «правой» — Бухариным, Рыковым и Томским. Это дало ему безраздельное господство в Политбюро — реальном высшем органе власти в стране. Наделенный властью возвышать и карать людей, генсек подчинил себе и ЦК. Новообретенным могуществом он распоряжался умело. У Сталина был отработанный метод — он говорил мало, попыхивая трубкой, пока другие выступали и спорили, а в конце спокойно объявлял, кто из товарищей прав. Это позволяло ему заимствовать аргументы коллег и использовать их разногласия.
В 1929 году Сталин приступил к осуществлению первого пятилетнего плана; одновременно началась коллективизация села и ликвидация кулачества. Распоряжения центра были просты, непререкаемы, беспощадны. Коллективизация не увенчалась полным успехом — крестьяне начали жечь собственные амбары и резать скот, что угрожало параличом всей экономике страны. Это было крупнейшее, возможно единственное, политическое поражение Сталина. Когда число жертв голода и расстрелов исчислялось уже миллионами, он смягчил свою линию. Советская экономика даже сегодня зависит от крестьянства. Для того, чтобы создать партийные ячейки в каждой из десятков тысяч русских деревень, проверенных коммунистов просто не хватало. Многие «колхозные» деревни на деле представляют собой тесно спаянные семейные общины, следующие в первую очередь интересам семьи. Поэтому в 1949 году Сталин попытался объединить деревни в большие, тщательно контролируемые «агрогорода». Но и от этой идеи без лишнего шума отказались. Чтобы кормить растущие промышленные центры, России нужно все больше и больше зерна. До конца своих дней Сталин не осмелился повторить попытку, окончившуюся неудачей в 1929-33 годы.
Во время кризиса в деревне умерла его молодая (ей исполнился 31 год) жена Надежда; некоторые источники утверждают, что она покончила с собой, другие — что погибла от руки Сталина. Он с почестями похоронил ее на Новодевичьем кладбище в Москве, поставил на могиле мраморное надгробие. Сталин сказал: «Она умерла, и вместе с ней — последние теплые чувства к людям».
В 1934 году подспудное недовольство части большевиков вылилось в убийство Сергея Кирова, главы Ленинградского обкома и сталинского «подголоска» в Политбюро. Сталин немедленно отправился на место событий и взял руководство на себя. По его приказу 117 подозреваемых были расстреляны без суда; тысячи ленинградских партийцев отправились в Сибирь. Это стало началом волны репрессий. В 1935-1938 годах прошла серия процессов над всеми видными большевиками, не числившимися в сталинских лизоблюдах; в роли государственного обвинителя выступал Андрей Вышинский. Подсудимые, похоже, были полностью сломлены:
Вышинский: Как следует оценить ваши статьи и заявления, в которых вы выражали преданность партии? Как обман?
Каменев: Нет, хуже, чем обман.
Вышинский: Вероломство?
Каменев: Хуже!
Вышинский: Хуже, чем обман, больше, чем вероломство — может быть измена?
Каменев: Вы нашли самое подходящее слово!
Как-то Сталин поделился с Каменевым, тогда еще коллегой по Политбюро: «Выбрать жертву, подготовить тщательно удар, беспощадно отомстить, а потом пойти спать… Слаще этого нет ничего в жизни».
Сталин может спать спокойно
Один за другим «старые большевики» признавались во всех грехах; их уводили на расстрел. Репрессии достигли апогея в 1937 году, когда прошли тайные судебные процессы над виднейшими советскими генералами; вместе с ними были уничтожены тысячи офицеров, в том числе все сотрудники Генштаба, кроме двенадцати. Однако процессы представляли собой лишь вершину айсберга. ГПУ дотянулось до каждого городка и деревни, арестовывая мелких партийных чиновников, врачей, инженеров, служащих, и выбивая из них признания в измене и саботаже. В 1938 году Сталин скомандовал «стоп»; он приказал провести чистку среди самих палачей. Был осужден и расстрелян шеф ГПУ Генрих Ягода и большинство его сотрудников.
Всего в ходе репрессий в братских могилах ГПУ и гигантских сибирских лагерях сгинуло, возможно, до 7 миллионов человек. Но теперь Сталин мог вздохнуть с облегчением: он погубил много невинных людей, но вместе с колосьями под нож пошла и «сорная трава» — старая большевистская партия, главная потенциальная угроза его власти. Он спал спокойно. Партийные кадры нового поколения, которые он сам подобрал и подготовил, были простыми функционерами, послушными бюрократами со смертельным страхом в душе.
Он отбирал практиков, презирая кабинетных мыслителей и идеалистов — тех самых, кто в бурные тридцатые пополнял ряды компартий в других странах. Сталин был гениальным управленцем — умевшим признавать свои ошибки и скрывать их последствия. Подбирать преданных людей, использовать их таланты и держать в узде их амбиции, возвышать и низвергать с Олимпа, льстить и запугивать, карать и миловать — все это требовало немалого искусства. Сталин правил, тщательно регулируя соперничество между подчиненными, оставаясь при этом над схваткой, и сохраняя неторопливое хладнокровье.
Из старых большевиков в живых оставался только один, и Сталин отправил по его следу своих новых оперативников. На другом конце света — в Мехико — молодой испанский коммунист Меркадер (псевдоним Моннар) вместе с помощником, коммунистом из Нью-Йорка, разыскал Троцкого и убил его ледорубом.
Идеология
Массовые репрессии кое-чему научили Сталина: он осознал, какую власть над людьми имеет идеология. Со времен смерти Ленина он постоянно, до тошноты, повторял старые ленинские лозунги. Теперь же он начал создавать миф о непогрешимости ленинско-сталинского учения. Каждый советский писатель, поэт, музыкант и художник должен был работать на этот миф, неустанно повторяя одни и те же догмы. Именем Сталина назвали самую высокую гору в СССР, как минимум 15 городов, множество заводов и улиц. Его собрания сочинений выходили многомиллионными тиражами. Созданный учеными сплав окрестили «сталинитом», в его честь назвали новый сорт орхидей. Каждое утро школьники, стоя у парт, хором произносили: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»
К 1939 году, к моменту пакта с Гитлером, сталинский миф уже был «доведен до ума»; даже этот циничный сговор не смог его поколебать. Впрочем, двумя годами спустя, тезис о непогрешимости «вождя народов» не помешал немецким войскам захватить всю западную часть России. За четыре месяца они достигли окраин Москвы и Ленинграда: отчасти это стало возможным благодаря переходу на сторону врага сотен ненавидевших Сталина русских генералов, и массовой сдаче в плен 4 миллиона крестьян в солдатских шинелях. Но миллионы других русских солдат держались стойко, да и удача не изменила вождю: в дело, как и 130 лет назад, когда Москву захватил Наполеон, вступил «генерал мороз».
В годы войны направленность пропаганды изменилась: прежние марксистские лозунги отошли на второй план, акцент делался на патриотизме. «Пусть вдохновляет вас … мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» — говорил Сталин. В эти годы жестокая и громоздкая индустриализация первых пятилеток принесла свои плоды. Долгой зимой 1941-42 годах уральские заводы тысячами выпускали танки, пушки и самолеты, которые позднее дополнил поток вооружений из США и Британии. Когда один посетитель-американец пытался объяснить Сталину, что рост военного производства в США сдерживают забастовки, тот спросил: «У вас что, полиции нет?»
За эту зиму Сталин создал новую армию, мобилизовав всех здоровых мужчин и женщин в стране. Он лично руководил боевыми действиями, не покидая Кремля. В разгар тяжелых боев в Сталинграде, когда генералы просили о помощи, он сказал начальнику Генштаба Василевскому: «Пусть хныкают и жалуются сколько угодно, не обещайте им никаких подкреплений. Не давайте им ни батальона с московского фронта». Незадолго до конца войны, во время визита в Москву, Тито услышал телефонный разговор Сталина с маршалом Малиновским, чья наступающая армия была остановлена противником: «Вы там спите, спите! Вы говорите, у вас нет танковых дивизий? С танками и моя бабушка смогла бы воевать. Пора вам пошевелиться. Вы меня поняли?»
Сталинские армии пробили дорогу в Берлин — ценой почти в 8 миллионов жертв — и все земли, что заняли его войска, он сохранил за собой.
Логика с двойным дном
В 1943 году, когда немцы еще оставались на российской земле, Сталин решил, что пришло время переговоров с союзниками. «Думаю, я смогу справиться со Сталиным на личном уровне. . .» – с уверенностью заметил Франклин Рузвельт в письме Черчиллю. В Тегеране Сталин убедил американского президента поселиться в российском посольстве. Когда Черчилль поднял вопрос о международном надзоре над выборами в Польше, Сталин отрезал: «Этого делать нельзя. Поляки — независимый народ, и они не потерпят, чтобы над их выборами надзирали другие». Британский премьер упомянул о Ватикане; в ответ Сталин осведомился: «А сколько у папы Римского дивизий?» Позднее Черчилль вспоминал: «Сталин говорил, что чужого русским не нужно, ну разве что они “откусят кусочек” от Германии».
Год с лишним спустя, в Ялте, Сталин в обмен на обещание вступить в войну с Японией потребовал передать СССР Порт-Артур, Дайрен и Курильские острова. «Я лишь хочу вернуть России то, что у нее отняли японцы», — пояснил он. «Это предложение, — заметил Франклин Рузвельт, — представляется весьма разумным».
Во время переговоров с коммунистическими лидерами Сталин тоже призывал к разумному подходу — руководствуясь такой же логикой. Объяснив Тито, что он согласился считать Югославию совместной советско-британской сферой влияния, он попросил его восстановить на троне короля Петра. «Я не говорю, что это навсегда, — заметил он. — Верните его на время, а затем, в подходящий момент, вы сможете всадить ему нож в спину». Ему донесли, что югославские партизаны носят на пилотках красные звезды. «Зачем вам звезды? — спросил он Тито. — Вы пугаете англичан. Форма — не главное».
Всегда готовый ждать нужного момента, он велел Мао Цзедуну договориться с Чан Кайши, распустить свою армию, и не пытаться захватить власть в Китае. Однако в 1949 году Мао изгнал Чан Кайши с территории континентального Китая и провозгласил Китайскую Народную Республику. Дальше он начал действовать по опробованной схеме: чистка — укрепление власти — новая чистка. Присоединение четырехсотмиллионного Китая к двухсотмиллионной России стало апогеем распространения коммунизма по планете. Сталинская империя занимала теперь четвертую часть суши, на ее территории проживала треть населения Земли. До него ни одному человеку в истории не удавалось создать столь гигантской империи. Такой она остается и после его смерти: только у нее больше нет Сталина — человека, творившего бесконечные злодеяния, и добивавшегося необычайных успехов.
