Статья. Леонид Радзиховский

Не знаю, как для кого, а для меня горечь 22 июня не перешибается
сладостью 9 мая. Они существуют одновременно, две точки на оси русской
истории, две точки, между которыми прошли 4 года, а в сегодняшнем
«синхронном календаре» их разделяют полтора месяца. «Конец делу венец»
не закрывает начала. И какой урок важнее – урок поражения или победы?
«Оба важнее», сказал бы активный участник («виновник») обоих этих
событий.

Недавно вышла интересная книга историка-любителя из Самары Марка
Солонина «22 июня».
Г-н Солонин, не связанный «омертой» касты профессиональных военных
историков, решился на очень трудный шаг – он шаг за шагом сравнивает
Красную Армию и вермахт. Надо отдать ему должное: он проделал
громадную и скрупулезную работу по сопоставлению тактико-технических
характеристик советского и германского вооружения, буквально на зуб
перепробовал узлы танков, самолетов, пушек, винтовок и т.д.,
пересчитал пальцем состав вооружений в советских мехкорпусах и
германских танковых группах, в дивизиях, в полках.

В итоге Солонин не голословно, а доказательно утверждает: к 22 июня
1941 года СССР по количеству и качеству вооружений имел ГИГАНТСКОЕ
ПРЕВОСХОДСТВО над немецкой армией вторжения. По числу танков
преимущество СССР было 4-кратным (13 000 советских на 3300 немецких),
а по качеству советские Т-34 и КВ не имели соперников в частях
вермахта. Причем этих новейших танков в Красной Армии было больше 3000
– то есть больше, чем ВСЕХ немецких танков. То же относится к
самолетам («даже по числу истребителей «новых типов» советские ВВС
имели численное превосходство над противником в полтора раза»),
стрелковому, артиллерийскому и т.д. и т.п. вооружению (вот только
количество автомобилей у нас и у немцев было примерно равное – по 500
000 машин). Не буду утомлять читателя дальнейшими цифрами (через
заросли которых я сам продирался с огромным трудом, тем более что
цифры разбросаны по тексту, а обобщающих таблиц нет). Приведу лишь еще
одну цитату: в Красной Армии к 22 июня «скрытая мобилизация была уже
практически завершена. Стрелковые дивизии практически закончили
отмобилизование, и плановые сроки их готовности к ведению боевых
действий исчислялись даже не днями, а часами. Небольшой «довесок»
(второй мобилизационный эшелон) мог быть приведен в полную готовность
всего лишь за один-два дня».

Чем же объясняется неслыханный и невиданный разгром этой армии?
Большим боевым опытом немцев? Действительно «в танковых и
моторизованных дивизиях кадровые офицеры составляли 50% командного
состава, в пехотных дивизиях – от 35 до 10%. Остальные были
резервистами, чья профессиональная подготовка была значительно ниже».
Все верно – только сказано это про НЕМЕЦКУЮ АРМИЮ ВТОРЖЕНИЯ!

На что же вообще рассчитывали немцы, нападая на СССР, – ведь их
разведка не могла не оценить (хотя бы приближенно) огромную мощь
Красной Армии? И почему их расчет оправдался? И оправдался блестяще.
«Всего за 2 недели боев Юго-Западный фронт потерял 4000 танков (это
больше, чем общее число танков вермахта на всем Восточном фронте)». Но
все же наши танки, так или иначе, были потеряны в боях с немцами.
Сколько же танков потерял в ходе этих боев противник?

Противостоявшая Юго-Западному фронту танковая группа Клейста к 4
сентября 1941 г., за два с половиной месяца войны, потеряла 186 танков
– в 20 раз меньше, чем Юго-Западный фронт за 2 недели! И еще раз – по
техническим характеристикам наши танки, как показывает Солонин,
ПРЕВОСХОДИЛИ немецкие!

Как же этот феномен «танкового падежа» стал возможен? (Вот типичные
цифры, характеризующие состояние дел в одной из танковых дивизий: «Уже
к 8 июля из 211 танков в строю остались 2 танка Т-34 и 12 БТ – и это
при том, что в единственном бою 28 июня дивизия потеряла никак не
более 20 танков».)

То же с винтовками. Солонин подсчитал, что в Красной Армии в 1944 г.
«один миллион солдат «терял» в месяц 36 000 единиц стрелкового оружия,
следовательно, за 6 месяцев 1941 года «нормальные» потери не должны
были бы превысить 650-700 000 единиц. А реально «потеряно» Красной
Армией за этот период – 6 300 000 единиц стрелкового оружия»! Отсюда
естественный вопрос: «оружие было потеряно в бою или брошено
разбежавшимися кто куда бойцами и командирами Красной Армии»?

Зато «суммарное число затерявшихся и сломавшихся грузовиков не
превысило и 10% от общего количества». Что же это за чудо техники?
Убогая «полуторка», которая в колхозе ломается пять раз на день,
оказывается куда надежнее (и болота проходит, и атака с воздуха ее не
берет!), чем танк? И горючее для грузовиков всегда находилось – а для
танков всегда «кончалось».

«Ответ очевиден, хотя и очень неприличен: для деморализованной,
охваченной паникой толпой танки и пушки, пулеметы-минометы являются
ОБУЗОЙ. Мало того что танки ползут медленно, они самим фактом своего
наличия заставляют воевать». Да, на танке надо ВОЕВАТЬ, а на грузовике
– ДРАПАТЬ. Вермахт держался за танки, Красная Армия в 1941-м — за
грузовики.

Дотошный Солонин сравнил по недавно опубликованным секретным данным
военной статистики «общее число всех категорий выбывшего за годы войны
личного состава: убитые, умершие, пропавшие без вести, пленные,
демобилизованные, осужденные и отправленные в ГУЛАГ и т.д.».
Оказалось, что это число на 2 343 000 человек меньше, чем – согласно
данным той же статистики – «суммарное число убывших по различным
причинам из Вооруженных Сил». Значит, какая-то причина «выбытия» не
названа? Да. Эту разницу, эти 2 343 000 составляют главным образом
ДЕЗЕРТИРЫ. Но это еще не все. После указа о мобилизации (22 июня) на
призывные пункты на Украине и в Белоруссии не явилось – согласно
официальным данным – 5 631 000 человек! И это не спишешь на то, что
немцы захватили территорию раньше, чем люди успели придти на призывной
пункт: ведь Белоруссию и Украину немцы оккупировали лишь к концу июля
и в сентябре 1941-го соответственно. «По Харьковскому военному округу
на 23 октября 1941 прибыло всего 43% общего числа призывников»! Уже
после мобилизации призывники бежали во время их транспортировки на
фронт. Так, из числа призванных в Сталинском военкомате Сталинской
области (ныне Донецкая) сбежало (согласно справке военкома) 35%
призванных!

Еще более страшная картина с пленными.
В период 22 июня 1941 – 1 июля 1942 года Красная Армия взяла в плен 17
285 немцев. В 1944-м, в ходе операции «Багратион», была разгромлена
группа армий «Центр», в плен взято 80 000 немцев (их тогда провели по
Москве).

В 1941 году немцы взяли в плен около 3 800 000 советских солдат и
офицеров (в том числе 63 генерала). Попали в плен или сдались
добровольно? «У нас нет военнопленных. У нас есть предатели» (Сталин).
Точно на этот вопрос никто ответить не может – в тех условиях как
проведешь грань? Впрочем, известно, что в 1941 году было, по крайней
мере, 40 000 перебежчиков (а немцев за 3 года, 1941-1944-й, перебежало
на нашу строну – 29. Не 29 тысяч, а ровно 29 человек). «Например, 22
августа 1941 года ушел к немцам майор И. Кононов, член ВКП(б) с 1929
года, кавалер ордена Красного Знамени, выпускник Академии им. Фрунзе.
Ушел с большей частью бойцов своего 436 стрелкового полка (155 сд, 13
армия, Брянский фронт), с боевым знаменем и с комиссаром полка Д.
Панченко. … Десятки летчиков перелетели к немцам на своих боевых
самолетах. Позднее из них и находившихся в лагерях летчиков была
сформирована «русская» авиачасть люфтваффе под командованием
полковника Мальцева. Были среди них и два Героя Советского Союза:
капитан Бычков и старший лейтенант Антилевский». Но отдельные примеры
ничего, конечно, не доказывают – сколько угодно примеров высокого
мужества именно в начале войны, включая хрестоматийные (Брестская
крепость, Гастелло, Супрун и т.д.).

Общая же картина потерь в 1941-м такая.
Красная Армия потеряла за первые полгода войны как минимум 8 500 000
человек. Из них: погибли на поле боя и умерли в госпиталях от ран 567
000 (меньше 7% от общих потерь). Еще 235 000 погибло от неназванных
«происшествий» и умерло от болезней. Раненых и заболевших – 1 314 000.
Итого: убитые и раненые – 2 100 000 человек (25% от всех потерь).
3 800 000, как уже сказано, – пленные (около 45% всех потерь).
1 000 000 – 1 500 000 – дезертиры, уклонившиеся от фронта и от плена
(вместе с пленными – 56-62% всех потерь).
И, наконец, около 1 000 000 человек, как утверждает М.Солонин,
«раненые, брошенные при паническом бегстве и неучтенные в донесениях с
фронта убитые».

Читать эти цифры невозможно даже сегодня. Наверное, хорошо, что их
скрывали 60 лет. И, может быть, правильно, что от широкой публики их
скрывают до сих пор. Но это – правда.

Но, в общем, эта правда (только без цифр) всем известна. ТАКУЮ правду
скрыть невозможно – как не могли немцы скрыть от нас, а мы от немцев
сосредоточение миллионных армий на советско-германской границе. О
катастрофе 41-го писал даже такой официальный писатель, как Симонов: в
его «Живых и мертвых» малая часть этой правды удрала-таки из-под
конвоя внешней и внутренней цензуры.

Да, факт разгрома в спецхран не спрячешь. А вот о причинах можно
спорить. Здесь выстраивается целая иерархия возможных причин – от
менее страшных и обидных, ко все более ужасным.
Солонин доказывает, что то, что всегда считалось первой причиной, то
самое немецкое «техническое превосходство» — просто ложь, выдумка
пропаганды. Кстати говоря, выдумка тоже небезопасная – ведь с 1917
года вся советская экономика работала только на будущую войну. Так что
же, зря работала? Советская пропаганда из двух зол выбрала меньшее:
лучше признать «относительно малую эффективность» экономики, чем
говорить о других, куда более серьезных, политических и моральных
причинах. Но как раз военная промышленность в СССР дала – при
сверхвысоких затратах, но кто их считал! – отличный результат. Наша
армия была вооружена лучше немецкой. Только воевать не могла (или не
хотела?).

Вторую причину тоже частично признают – бардак.
Всеобщий хаос – от Кремля, из которого сбежал на «ближнюю дачу» как
побитая собака тов. Сталин (вымучил из себя «братьев и сестер» только
3 июля!), до командования фронтов (Солонин приводит примеры, как
командование отдавало по 4 противоречивых приказа в день) и ниже, до
взводных и солдат.

Где хаос, там и рвачество, когда рыба стремительно гнила с головы –
первыми подавали пример драпа (погрузив в машины не раненых, а
барахло) секретари обкомов и начальники управлений НКВД, бросив «свои»
области на произвол судьбы. И делали это – в сталинские-то времена! –
как правило, совершенно безнаказанно! Да, случайными были и репрессии,
и милость. Командующего Западным фронтом Павлова расстреляли (а не
расстреляли, может, стал бы к 1945-му маршалом и дважды героем не хуже
других?), а замнаркома обороны маршала Кулика («маршал Кулик приказал
всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в
крестьянскую одежду и сам переоделся. Предлагал бросить оружие, а мне
лично ордена и документы. Однако, кроме его адъютанта, никто
документов и оружия не бросил») пальцем не тронули, сорванные им с
себя маршальские звезды и звезду Героя ему тут же вернули (в кустах
подобрали?).
В этом бардаке пропадали целые эшелоны и колонны техники. В общем,
«вот при Сталине был порядок»…

«Внезапное нападение»? Да, в определенном смысле — внезапное. Ведь в
СССР, как известно, было четыре стихийных бедствия, мешавших сельскому
хозяйству, – зима, весна, лето, осень. А на войне – все то же, что в
мирной жизни, просто совсем в другой концентрации.

Не только промышленность, вся советская система работала только на
войну. Пропаганда «если завтра война» шла в стиле Жириновского – не
война, а легкая прогулка, «последний бросок на Запад», в объятья к
восставшим «братьям по классу». Кстати, ровно так и было в 1939-40
годах, когда «по Жириновскому-Сталину» присоединили, без боя, с
песнями и плясками, Прибалтику и Западную Украину. Но даром ничего не
бывает – в 1941-м Советский Союз первый раз заплатил за это
удовольствие, когда прямо с раннего утра 22 июня в спину бегущим
советским войскам палили со всех чердаков и из подворотен. Второй раз
за то же счастье «иметь в своем составе» Прибалтику и Украину
Советский Союз заплатил в 1942-44 годах, когда десятки тысяч эстонцев,
литовцев, латышей пошли служить в СС, 53 000 добровольцев явились в
украинскую дивизию СС «Галичина» (правда, признано годными к высокой
чести стать эсэсовцем только 27 000, а фактически зачислено в состав
формирующейся дивизии 19 000). Кстати, Хатынь ведь сожгли не немцы, а
118-й украинский полицейский батальон…

И ведь это – только те, кто прямо служил у немцев, без ОУН, без тех
бендеровцев, которые, например, убили командующего 1-м Украинским
фронтом Ватутина.
Конечно, не будь советской оккупации, немцы все равно, захватив
Прибалтику и Западную Украину, провели бы там мобилизацию в ту же
полицию, воевали бы прибалты и украинцы, как воевали на Восточном
фронте румыны, венгры. Но, думаю, воевали бы именно «как румыны» —
разбегались при первом выстреле, воевали подневольно, а не так
ожесточенно, как истые, нутряные враги России.
Третий раз за легкие прогулки первых военных лет СССР платил в 1944-54
году, когда шла война с бандитами в Прибалтике и на Западной Украине.

Ну а четвертая (и последняя) расплата «со сложными процентами» по
старым векселям наступила в 1990-1991-м, когда именно от
прибалтийского и западноукраинского фитиля сгорел СССР. К слову
сказать, ровно то же самое неизбежно произойдет с Чечней. Рано или
поздно, но она отделится де-юре (де-факто она и сейчас отделена) от
России – и хорошо, если при этом Россия не развалится, как СССР…

Но кроме общего российско-советского бардака, рвачества начальства,
фактического восстания в Прибалтике и Западной Украине в июне 1941
года, была и самая главная причина, связанная со всем вышесказанным,
но имевшая и самостоятельное происхождение. Причина, которую признают
последней, неохотнее всего.

Да, народ, колхозники, одетые в военную форму (а Красная Армия, как и
Россия, была в 1941-м на три четверти крестьянской), не хотели воевать
за Советскую власть. «За Родину, за Сталина!» — это для миллионов
крестьянских детей была нелепица, абсурд, два взаимоисключающих
понятия. Они не были, конечно, «политологами», но что такое колхозное
крепостное право, знали хорошо. И хотели сбросить это ярмо с плеч.

На это и была главная ставка немцев в 1941-м. Советский колосс? Да. На
глиняных коммунистических ногах. «Стена – да гнилая. Ткни – и
развалится». Ставка была не на «чисто военное», а на
военно-политическое, военно-моральное поражение СССР. Сорвать тонкую
корку коммунистической государственности — и спокойно меси
бесформенную «русскую глину». Сбей одним ударом «коммунистический
обруч» — и рассыпалась «русская бочка». Таким был не чисто военный, а
военно-политически-расовый план Гитлера. Эта ставка сработала в июне
1941-го: знаменитая листовка «Бей жида-политрука, просит морда
кирпича!» в сочетании с демонстрацией немецкой мощи и растерянности
советского начальства била красноармейца наповал. Иначе ТАКИЕ ЦИФРЫ
пленных и дезертиров объяснить просто невозможно.

Не вооружением брали немцы, даже не порядком, даже не боевым опытом, а
боевым духом.. Для них «За Родину, за Гитлера!» имело полный смысл.
Они — не десять тысяч интеллектуалов, ненавидевших фашизм, а десятки
миллионов рабочих, мелких буржуа, крестьян — себя от гитлеровской
Германии не отделяли. А русские люди себя от СССР – отделяли.

Немцы в 1941-м хотели повторить опыт немцев в 1917-м, когда русская
армия не была разбита, а разложилась, потонула в болоте дезертирства.
Но повторить Брестский мир им, как известно, не удалось.

Во-первых, внутри (в тылу) тоталитарного СССР невозможно было создать
партию «антибольшевиков», которые бы, как Ленин-Троцкий-Сталин в
1917-м, ценой предательства своей страны прорвались к власти и
превратили войну с врагом внешним («империалистическую») в войну
гражданскую. Любая потенциальная возможность ОРГАНИЗОВАННОЙ «пятой
колонны» была действительно уничтожена в ходе террора 1917-1941 годов.
Правда, осталась и оборотная сторона этого террора – ненависть к этой
власти со стороны миллионов, десятков миллионов РАЗРОЗНЕННЫХ людей.

Во-вторых, вместо «главноуговаривающего» Керенского были
Сталин-Берия-Жуков. Не «полковые комитеты», а заградотряды и расстрел
правых и виноватых. Именно так, выбив клин клином, перебив страх
«спереди» страхом «сзади», оправившееся государство смогло
восстановить дисциплину на фронте. Так оно и победило – и поэтому
победило ТАКОЙ ЦЕНОЙ.

В-третьих, немец был не тот, что в 1917-м! Как и Наполеон, Гитлер не
стал уничтожать крепостное право. Чтобы разжечь в России гражданскую
войну, чтобы «победить Россию – Россией», Гитлеру предлагали пойти на
«послабления»: создать «русское правительство», скажем, в Смоленске,
смягчить оккупационный режим. Но та же расовая теория, которая
заставила начать войну «за жизненное пространство», которая
подсказала, что СССР «колосс на глиняных ногах», та же расовая теория
накладывала «табу» на любые заигрывания с русскими «унтерменшами». Все
игры с власовцами так дешевыми играми и остались. А беспроволочный
телеграф принес через линию фронта рассказы о том, что такое «новый
порядок», как именно немцы «освободили русский народ от евреев и
коммунистов». Не статьи Эренбурга и стихи Симонова, а вот этот шелест
народной молвы, разжег в народе (а значит – в солдате) ненависть к
немцу.

«Глупая (! – Л.Р.) политика Гитлера превратила народы СССР в заклятых
врагов нынешней Германии» (Сталин. Доклад в ноябре 1941 г.).
Да, «глупая» (!) политика Гитлера + беспощадная мощь сталинского
карательного государства = восстановление духа и боеспособности
Красной Армии.

И, последнее (прошу прощения за длинный текст).
Во всей этой страшной истории многое принадлежит Истории: Советская
власть, нацизм, угроза внешнего вторжения и т.д. Но многое вполне
актуально, относится к вечным русским сюжетам, наряду с дураками и
дорогами.

Привычный бардак во всем. Рвачество верхов. «Две России»: полная
отчужденность управляющих от управляемых. Сейчас все эти
обстоятельства совсем иные, но уж никак не менее ощутимые, чем в
1941-м. Вечная, генетическая слабость вечно огромно-ржавого механизма
русского государства – царского, советского, демократического. «Стена
– да гнилая. Ткни – и развалится». Любое российское государство стоит
на тоненьком льду Чудского озера… Чуть он подломись от удара извне
(1917-й, 1941-й) или толчка изнутри (1991-й) – и понеслось…

1