1 мая 1895 года родился Николай Ежов — нарком НКВД, ставший главным исполнителем «большого террора».
В тени Берии
В советской историографии начиная с 1960-х «большой террор» 1937–1938 годов неизменно связывался с именем Лаврентия Берии. Однако «человек в зловеще поблёскивающем пенсне», при всех своих грехах, такой чести не заслуживает. Имя Берии к «большому террору» накрепко привязал Никита Хрущёв. Выиграв у бывшего всесильного главы НКВД борьбу за власть, Хрущёв не ограничился физическим устранением конкурента, но и поспособствовал созданию совершенно демонического исторического портрета поверженного врага.
Благодаря этому в тени остался человек, действительно являвшийся главным исполнителем «большого террора», —Николай Ежов.
Эта личность является одной из самых известных и в то же время загадочных из высокопоставленных персон советской эпохи. Во многом это связано с тем, что и сам Ежов в своих анкетах приводил данные, порой весьма далёкие от действительности.
От писаря до комиссара
Он родился 1 мая 1895 года в Санкт-Петербурге в семье русского рабочего-литейщика. По другой версии, местом его рождения было село Вейверы Мариампольского уезда Сувалскской губернии (территория современной Литвы). Отцом его, согласно этой версии, был отставной солдат из Тульской губернии, а матерью литовская крестьянка. В Петербурге же он появился в 1906 году, когда родители оправили мальчика к родственнику учиться портняжному ремеслу.
В 1915 году Ежов отправился добровольцем на фронт, но военных лавров не снискал — получил лёгкое ранение, заболел, а затем и вовсе был признан негодным к строевой службе из-за очень маленького роста (151 см). До революции Ежов служил писарем в тыловой артиллерийской мастерской.
В анкетах Ежов писал, что партию большевиков вступил весной 1917 года, однако в витебских архивах нашлись сведения, что в августе 1917 года он вступил в местную организацию РСДРП, состоявшую не только из большевиков, но и из меньшевиков-интернационалистов.
Как бы то ни было, в Октябрьской революции и последующих событиях Ежов участия не принимал — после очередной болезни он получил длительный отпуск и уехал к родителям, перебравшимся в Тверскую губернию. В 1918 году он устроился на работу на стекольный завод в Вышнем Волочке.
Ежов был призван в Красную Армию в 1919 году и направлен на саратовскую базу радиоформирований, где он служил сначала рядовым, а потом переписчиком при комиссаре управления базы. В апреле 1921 года Ежов становится комиссаром базы и начинает продвигаться по партийной линии.
Вячеслав Молотов (слева), Георгий Орджоникидзе (второй слева), Николай Ежов (второй справа) и Анастас Микоян (справа) в президиуме на торжественном заседании, посвящённом пуску первой очереди московского метрополитена. 1935 год. Фото:РИА Новости
«Он не умеет останавливаться»
Его карьере помог брак. Женившись в июле 1921 года на Антонине Титовой, которую переводили на работу в Москву, Ежов вслед за супругой оказался в столице.
Невысокий, но исполнительный и усердный человек хорошо зарекомендовал себя в столице, и его начали направлять на работу на высоких партийных постах в райкомах и обкомах ВКП(б). Поколесив по Киргизии и Казахстану, во время XIV съезда партии Ежов познакомился свысокопоставленным сотрудником аппарата ЦК ВКП (б) Иван Москвиным. Партаппаратчик обратил внимание на исполнительного сотрудника и в 1927 году, будучи заведующим Орграспредотделом ЦК ВКП(б), пригласил Ежова на должность инструктора.
«Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным — он всё сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов — не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить…» — писал позднее о своём протеже Иван Москвин. Это, пожалуй, наиболее точная и исчерпывающая характеристика Ежова.
Ивана Михайловича Москвина расстреляют 27 ноября 1937 года, когда нарком Ежов вовсю будет раскручивать маховик «большого террора».
Специалист по «чистке»
Исполнительный сотрудник продолжал карьерный рост. В 1930 году, когда Москвин ушёл на повышение, Ежов возглавил Орграспредотдел ЦК ВКП(б) и познакомился с Иосифом Сталиным, который быстро оценил деловые качества аппаратчика.
Слева направо — Климент Ворошилов, Вячеслав Молотов, Иосиф Сталин и Николай Ежов на канале Москва – Волга. Фото:www.russianlook.com
Ежов усердно проводил сталинский кадровый курс. В 1933–1934 годах его включили в Центральную комиссию ВКП(б) по «чистке» партии. В феврале 1935 года он стал председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Эта структура занималась проверкой деятельности членов партии, определяла, соответствует ли их моральный облик высокому званию коммуниста. Ежов получает полномочия решать партийную судьбу старых большевиков, противников сталинского курса.
Внутрипартийное противостояние к этому моменту стремительно приближается к завершающей фазе. Революционеры, прошедшие Гражданскую войну, привыкли в борьбе полагаться не на силу слова, а на «правоту оружия».
Николай Ежов в 1937 году. Фото: Commons.wikimedia.org
Первые громкие процессы над партийными оппозиционерами, организованные шефом НКВД Генрихом Ягодой, сторонников сталинской генеральной линии уже не устраивают — слишком медленно и избирательно. Вопрос нужно решать быстро и коренным образом.
После процесса над Каменевым иЗиновьевым в августе 1936 года Сталин решает, что во главе НКВД на этом этапе нужен отличный исполнитель, способный справиться с масштабной задачей.
26 сентября 1936 года народным комиссаром внутренних дел СССР становится Николай Ежов. Его предшественника Генриха Ягоду обвиняют в «антигосударственных преступлениях», и на так называемом Третьем Московском процессе он окажется на скамье подсудимых.
Генриха Ягоду приговорят к смертной казни и расстреляют в Лубянской тюрьме 15 марта 1938 года.
Репрессии начались с чекистов
Свою деятельность на посту главы НКВД Ежов начал с «чистки» в рядах своих подчинённых. 2 марта 1937 года в докладе на пленуме ЦК ВКП(б) он выступил с резкой критикой подчинённых, указав на провалы в агентурной и следственной работе. Пленум одобрил доклад и поручил Ежову навести порядок в органах НКВД. Из сотрудников госбезопасности с 1 октября 1936 года по 15 августа 1938 года было арестовано 2273 человека. Сам Ежов впоследствии говорил, что «чистке» подверглись 14 000 чекистов.
Колесо «Большого террора» завертелось. Первоначально на «врагов» указывали партийные органы, а НКВД выполняло лишь миссию исполнителей. Вскоре Ежов и его подчинённые стали проявлять инициативу, сами выявляя «контрреволюционные элементы», оказавшиеся вне поля зрения партии.
30 июля 1937 года нарком Ежов подписывает одобренный Политбюро приказ НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», который предусматривает для ускоренного рассмотрения дел создание «оперативных троек» НКВД.
Именно с этого приказа началось то, что теперь известно как «большой террор». В 1937–1938 годах по политическим мотивам было осуждено 1 344 923 человека, из них 681 692 приговорено к высшей мере.
Ничего подобного отечественная история не знала. На первом этапе в жернова террора угодили партийные и государственные деятели, не разделявшие сталинскую линию, на втором этапе арестовывали и осуждали всех, на ком было поставлено клеймо «контрреволюционера». На последующих этапах «большой террор» превратился в способ продвижения по карьерной лестнице и сведения личных счётов, когда доносы стали писать на соседей, коллег по работе и просто неугодных по тем или иным причинам личностей.
«Я славлю батыра Ежова»
Советская пропаганда, славившая доблестных работников НКВД, «спасавших страну от "фашистов-троцкистов"», создала в обществе атмосферу истерии.
Ежов трудился, не покладая рук. С января 1937 года по август 1938 года он отправил Сталину около 15 000 спецсообщений с докладами об арестах, проведении карательных операций, запросами о санкционировании тех или иных репрессивных акций, с протоколами допросов.
Чаще него в этот период со Сталиным общался лишь Вячеслав Михайлович Молотов — глава Советского правительства.
Советская пресса славила Ежова и его «ежовые рукавицы», которыми он давил «контрреволюционных гадов». По популярности в стране этот человек полутораметрового роста уступал лишь самому вождю.
Казахский акын Джамбул Джабаев сочинил «Песнь о батыре Ежове», в которой были такие строки:
«Я славлю героя, кто видит и слышит,
Как, к нам в темноте подползая, враг дышит.
Я славлю отвагу и силу героя
С глазами орла и железной рукою.
Я славлю батыра Ежова, который,
Раскрыв, уничтожил змеиные норы,
И там, где тревожные реют зарницы,
Он встал часовым на советской границе».
К лету 1938 года в ЦК ВКП(б) многие вспомнили слова несчастного Ивана Москвина: «Ежов не умеет останавливаться». Ни о какой «социалистической законности» речи уже не шло: со всех сторон поступали сигналы о том, что сотрудники НКВД используют пытки, фабрикуют дела на людей, которые никакого отношения к контрреволюции не имеют и в помине.
Ежов же не только не останавливает сотрудников, но поощряет их действовать еще жёстче и активнее. Более того, говорили, что глава НКВД лично участвует в допросах и пытках арестованных.
Мавр сделал своё дело…
Ежов перешёл все возможные границы. Исполнитель почувствовал себя вершителем человеческих судеб. Его откровенно боялись даже самые приближённые к Сталину люди. Казалось, ещё чуть-чуть, и НКВД оттеснит партию от рычагов власти.
Сам Сталин позже рассказывал соратникам, что, позвонив как-то Ежову, обнаружил: глава НКВД вдребезги пьян. Возможно, Иосиф Виссарионович эту историю придумал, но факт есть факт — остановиться Ежов не мог.
В августе 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД и начальником Главного управления государственной безопасности был назначен Лаврентий Берия, сменивший на этом посту наркома Михаила Фриновского.
Ежов прекрасно понял, что это означает, но изменить что-либо уже не мог. В ноябре 1938 года на заседании Политбюро рассматривали письмо начальника управления НКВД по Ивановской области Виктора Журавлёва, обвинявшего Ежова в упущениях в работе и игнорировании сигналов о деятельности «врагов народа».
Донос Журавлёва стал отличным поводом для того, чтобы сместить Ежова. Нарком упираться не стал, признал ошибки и 23 ноября 1938 года подал прошение об отставке. 9 декабря 1938 года «Правда» сообщила о том, что Ежов отстранён от обязанностей наркома внутренних дел с сохранением за ним ещё одного поста — народного комиссара водного транспорта.
Н. И. Ежов и И. В. Сталин. Фото: Commons.wikimedia.org
В январе 1939 года Ежов присутствовал на торжественном заседании, посвящённом 15-летней годовщине смерти Ленина, но делегатом на XVIII съезд ВКП(б) избран уже не был.
Советник Гитлера и двойник президента
С приходом на пост главы НКВД Лаврентия Берии «большой террор» завершился. Разумеется, никто не думал признавать его ошибочным, но ошибочной признали деятельность Ежова и его приближённых. По разным оценкам, после прихода Берии из тюрем и лагерей были освобождены от 200 до 300 тысяч человек, которые были признаны осуждёнными незаконно или дела в отношении которых были прекращены за отсутствием состава преступления.
Ежов знал, что последует дальше, и потому беспробудно пил. 10 апреля 1939 года Ежова вызвали в ЦК к Маленкову. На выходе из кабинета он был арестован. Его поместили в Сухановскую особую тюрьму НКВД.
Среди обширных обвинений, предъявленных ему, главным стала «подготовка переворота и террористических актов в отношении высших руководителей СССР». Вишенкой на торте обвинений была статья за мужеложство — Ежов сам признался в гомосексуальных наклонностях.
На суде Ежов отрицал подготовку терактов, заявляя: «На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов».
Впрочем, что говорил Ежов, уже было неважно. 3 февраля 1940 года приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР он был приговорён к расстрелу. Приговор привели в исполнение на следующий день, а труп сожгли в крематории на территории Донского монастыря.
Об аресте и расстреле Ежова в советской прессе не сообщали вообще — он просто исчез. О том, что он больше не герой Страны Советов, можно было понять только из обратного переименования улиц и населённых пунктов, названных в его честь.
Из-за этого о Ежове ходили самые невероятные слухи, вплоть до того, что он сбежал в нацистскую Германию и служит советником Гитлера.
http://www.aif.ru/society/history/idealnyy_ispolnitel_vzlet_…
1
