Очерки. Ужас и восторг последнего евангелиста

На мой взгляд, ключевыми для понимания Ницше являются эти его слова, сказанные о книге «Так говорил Заратустра»: «Я внес в нее все то, что передумал, что выстрадал и на что надеялся, и притом так, что жизнь моя иногда кажется мне теперь оправданной. А иногда мне бывает стыдно за себя: ведь, написав эту книгу, я занес руку, чтобы стяжать высочайшие венцы, какие раздает человечество». (Курсив мой, – Е.Г.)

В чем, собственно, заключается радикальное отличие его жертвенности от жертвенности Бруно, Сократа, наконец, Христа?.. В том, что у этих последних был выбор (понятно, что это весьма специфический выбор, близкий к ситуации, когда выбора нет, и, тем не менее…), у Ницше же никакого выбора не было. То есть – и здесь вряд ли нужны какие-то оговорки – они сами были субъектами своего жертвоприношения, это было почетное жертвование жизнью ради идеи; а он был объектом действия слепых сил судьбы, иначе говоря, жертвой анонимного насилия, и в этой жертвенности, мягко говоря, не было ничего доблестного. Первые – прожили нормальную, полноценную жизнь и, да, трагически, но более-менее быстро, умерли каждый на своей голгофе, а Ницше на голгофе жил, его страдание, несопоставимое с муками Бруно, Сократа и даже Христа, длилось не несколько минут, часов, дней или лет, а 2-3 десятилетия.

Короче говоря, в его случае речь идет о судьбе, которую «должно, но невозможно» принять. Отсюда – его неизбежный рессентимент, отсюда – обостренная необходимость его преодоления, отсюда – потребность в совершении творческого подвига, которым были бы оправданы все эти невыносимые муки, и, наконец, отсюда – упоительный восторг от победы (вполне, на мой взгляд, правомерный). Конечно, не будь он безумцем, он бы излил свое восхищение тем, на что способен сподвигнуться человек в его лице, в несколько иной риторике, и это никого бы не смущало и не коробило. Но – увы!..

В общем, судьба сделала Ницше всего лишь своей «жертвой», а он всю жизнь боролся за то, чтобы самому быть Жертвой. То есть, он не просто отдал жизнь за свои убеждения, он из заведомо «пущенной в расход» жизни сделал нечто бессмертное, из тотальной нехватки, таки да, – неисчерпаемый избыток. Так что, и в этом я, пожалуй, соглашусь с Петером Слоттердайком, вся жизнь и творчество Ницше – это действительно новое евангелие или даже Евангелие евангелия.

Автор: Елена Герасимова