« …Кончатся снаряды, кончится война.
Снова у ограды, в сумерках одна.
Будешь ты стоять у этих стен.
Стоять и ждать меня, моя Лили Марлен..»
Хрип огромных караульных псов, отученных лаять, бездушные охранники в малиновых погонах. Вокруг чужая страна и чужие люди, которых ты , еще недавно, убивал. Теперь ты больше – не гордый солдат дивизии « Великая Германия», теперь ты просто – пленный. Мундир висит обрывками на истощенном теле. Голод, постоянный страшный голод. Выматывающая работа по разборке завалов. Побои охраны. Изо дня в день – одно и тоже. Ад! Ты в аду, ефрейтор Макс Шеммель…
Великий Рейх рассыпался карточным домиком под ударами советских танков. В Европе – мир. Когда же придёт мир для нас, тех – кто поднял руки перед советским солдатом? Отчаяние кричит в душе страшную фразу « никогда», мы не вернёмся с этой, закончившейся, войны. Мы останемся в этой земле, по которой – так весело было шагать в начале. И над нашими могилами просто пройдут гусеницы русских бульдозеров.
… Макс устало вытер пот со лба, пока Гюнтер и Вилли тащат носилки с щебнем, можно отдышаться. Не надо думать о плохом. Надо верить – что ты , однажды, вернёшься в свой маленький город над Рейном. Ты увидишь Лотту. Как она там? Город попал в американскую зону оккупации и кругом наглые, похотливые янки. А она так красива…
..Сентябрь 43-го… Он получил «железный крест» и отпуск на десять дней. Жёлтые листья падали в тёмную воду городского пруда. Лавочка под величественной липой. Она сидела и крутила в пальцах жёлтый, слетевший с дерева ей на колени, лист. Светлое платье, ручей золотистых волос по точеным плечам, грустный взгляд ласковых, голубых глаз. Он только, что признался ей в любви. Лотта подняла голову и сказала : « Я тоже люблю тебя, Макс. Я буду ждать тебя. Каждый день на этой лавочке, ждать , если понадобится – вечно. Любовь победит проклятие войны и разлуки. Ты вернёшься, милый»..На жёлтый лист упали тёмные капли слёз.
Потом снова восточный фронт. Как он хотел забыть всё это! Рёв русских танков и брызги человеческого мяса из под гусениц. Страшный вой « сталинских оргАнов», удары русских штурмовиков. Дороги, дороги отступления. Чужая земля, сгоревшие деревни, партизаны. Снова ожесточённые бои. Опять отступление. Госпиталь под Минском. Возвращение в полк. Восточная Пруссия, где они приняли свой последний бой. Апрель 45-го и сдача в плен. Неужели всё это было с ним?
— Шеммель, падла – дрыхнешь?!- над Максом навис лейтенант НКВД – В штрафной барак захотел? Устроим! Работать, фашист!
Удар, хорошо начищенного, сапога в бок опрокинул Макса навзничь. Падая, он ударился головой о груду кирпичей. В ржавую, кирпичную пыль потекла кровь. Мир завертелся перед глазами, он хотел встать – но жалобно охнул и снова опустился на землю. Лицо лейтенанта перекосила ярость. На бывшего солдата градом посыпались удары.
— Опомнись, сынок – крикнула старушка в черном платке – Убьёшь человека. Не надо. Пожалей его.
— Он не человек – он фашист! – крикнул лейтенант- У меня отец погиб под Москвой, мать и сестрёнка под их бомбами полегли. Что мне этого выродка поцеловать что ли?
— У меня сыночки с фронта не вернулись. Васенька подо Ржевом остался а Коленька под Варшавой. Все слёзы выплакала. А всё равно – нельзя так. Не по Божески –
Старуха отодвинула юного лейтенанта в сторону и помогла немцу встать. Она протянула Максу кусок грубого, чёрного хлеба. Немецкий ефрейтор, давясь слезами, по русски ответил –« Спасибо, мать». Старуха перекрестила его « Храни тебя Господь, сынок» и пошла дальше, шаркая ногами в огромных солдатских ботинках. Лейтенант матерно выругался и отошёл в сторону..
Вилли помог Максу дойти до лазарета. « Второй раз сюда за сегодня иду. Гюнтеру русский мальчишка из рогатки глаз выбил. Крикнул « бей фашистов!» и выстрелил. Долго ещё этот народ не вернётся с войны. Много мы тут натворили.» рассказывал Вилли. Макс, равнодушно кивал. Разбитая голова гудела, как колокол. В глазах мелькали черные пятна. Сильно тошнило. Просто хотелось упасть лицом в пыль русской дороги и умереть. Вырваться из этого ада.
В лазарете замученный, худой – как жердь, доктор обработал раны на голове Макса. Они вышли из, пропахшего болью помещения, на чистый воздух. Доктор посмотрел в лицо Максу и сказал:
— У тебя сильное сотрясение мозга. Нужен покой – да где его взять. Терпи, ефрейтор. Могу утешить – будет еще хуже. Наш лагерь переводят. Будем в степи копать котлован под новый русский завод. Больше половины из вас перемрёт. И так, каждый день сколько трупов. А там…
Доктор горестно махнул рукой и вернулся в помещение лазарета. Макс побрёл к своему бараку. Вечером вернулись с работ остальные. Оборванные и голодные бывшие солдаты бывшей империи.. Герои Нарвика и Харькова, Ржева и Дюнкерка. Кавалеры « железного креста» и « креста военных заслуг».. Солдаты, наводившие ужас на весь мир. Всё в прошлом. Теперь мир – рабская работа, оскаленные пасти овчарок и автоматчики НКВД.. В окна барака сгустился вечер. Кто-то чистым голосом запел «Лили Марлен». Макс плакал, уткнувшись лицом в нары. Вилли заорал –« Не рви душу людям, идиот!» и швырнул разорванным ботинком в певца. Тот затих и снова тишину вечера заполнили стоны пленных и далёкие голоса русских охранников, обходящих периметр лагеря. Где то, далеко, играл граммофон, и мелодия русского танго колыхала сумерки над лагерем.
Утром их не погнали на работу. Они стояли ровными рядами на лагерной площади. Комендант лагеря, капитан Чеботарёв, уступил своё место на трибуне какому- то гражданскому. Тот снял очки, протёр их платком и обратился к пленным:
— Товарищи! Советский народ и генералиссимус Сталин не держат на вас зла. Произошло великое событие! В той части Германии, где стоят советские войска, будет построено социалистическое государство. Государство немецких рабочих и крестьян! С братской помощью советского народа мы, впервые на немецкой земле, построим справедливое государство! Нам нужны рабочие руки. Вам надо вернуться домой. И домом нам станет Социалистическая Германия! Кто решился – прошу подходить к коменданту. Мы внесём ваше имя в списки.
… Из серой массы пленных потянулись люди к столу коменданта. Они втягивали головы в плечи и не оглядывались на, оставшихся товарищей. Макса колотила дрожь. Вдруг он поймал взгляд своего «друга» лейтенанта. Тот нехорошо улыбнулся и похлопал ладонью по кобуре пистолета. В его серых глазах отчётливо читались строки приговора. Приговора лично ему – ефрейтору дивизии « Великая Германия» Максу Шеммелю. Макс понял всё. Выбор прост. Или коммунистическая Германия – или пуля « при попытке к бегству». А где- то Лотта сидела на скамейке у пруда в городском платье и ждала его с войны. Пока есть шанс вернуться – надо жить. Надо жить…
Он оттолкнул руку изумлённого Вилли и вышел из строя. Макс шёл через площадь под ледяное молчание бывших друзей и сослуживцев. Он сорвал с плеча нашивку с именем своей дивизии и швырнул её в лагерную пыль. Комендант лагеря хмыкнул, услышав его место рождения, но приказал писарю внести имя Макса в списки. За воротами гудели моторы грузовиков, приехавших за новыми строителями социализма….
***
… Сентябрь 1965-го года. Профессор истории Берлинского университета Макс Шеммель шёл по улочкам своего родного города. Он приехал в западную Германию на научную конференцию и вот выбрал время посетить родной город. Ноги сами несли его к городскому парку. Сгущался вечер и сердце билось в груди – как ствол пулемёта на той, проклятой, войне. Он подошел к старой липе, у пруда в городском парке…
На лавочке сидела уже не молодая женщина в светлом лёгком плаще. Золотистые, с проседью, волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Очки, за стёклами которых , видны родные уставшие глаза.. Жёлтый лист в изящных руках. И пятна от слёз на этом, сорванном временем, листе..Седой профессор упал на колени перед женщиной. И, выталкивая сквозь слёзы слова, он тихо сказал –
— Я вернулся, Лотта. Я вернулся……………………
