Что общего между следующими темами: годовщина смерти Жаботинского; снижение налога на экспорт телят, предназначенных для забоя; раздел пенсионных накоплений между разведенными супругами; обязательная регистрация использования старых автомобильных запчастей?
Ответ прост: все эти «судьбоносные» для народа Израиля вопросы были выдвинуты на голосование кнессета в период военной операции «Нерушимая скала». Между тем, такие мелочи, как решение о начале войны и наземной операции в секторе, вывод войск из Газы, ликвидация высших командиров ХАМАСа, заключение договоренностей о прекращении огня – не обсуждались парламентом и не были им утверждены. Часть этих вопросов не была утверждена и правительством. И даже военно-политическим кабинетом.
В 1982 году, когда Шарон убедил Бегина начать операцию «Мир Галилее», он хотя бы получил на это разрешение правительства, а также «зеленый свет» от депутатов кнессета (историческое голосование по вотуму недоверия). До сих пор все, кто воздержался при голосовании, утверждают, что они еще тогда предвидели «ливанскую трясину».
За три прошедших с той поры десятилетия депутаты стали больше понимать, какая ответственность лежит на них в ходе голосования. СМИ стали гораздо более агрессивными в отношении политических лидеров, общество также настроено намного более критически к руководителям страны. Тем не менее , как только начинается война, принципом «когда говорят пушки, все молчат» наше общество руководствуется в гораздо большей степени, чем 20-30 лет назад. И депутаты кнессета, и СМИ, и рядовые граждане.
За подобное рода автоматическое молчание мы заплатили одной из самых длительных войн в нашей истории. Войной, которая напомнила миллионам граждан, как звучит сирена воздушной тревоги и заставила прятаться сотни тысяч израильтян в убежищах и защищенных помещениях. Войной, которая завершилась внезапно и которая, с точки зрения как правых, так и левых, не выполнила те задачи, ради которых она якобы была затеяна.
Если честно, то обе стороны правы. Государство Израиль вот уже много лет не имеет никаких целей в отношении конфликта с палестинцами. Вместо целей – набор импровизаций: здесь разрушим туннель, там совершим попытку ликвидации тех, кто производит ракеты, а затем будем делать вид, что ведем переговоры.
Все израильские войны нового тысячелетия завершаются в исходной точке. «Нерушимая скала» не является исключением. Мы не демилитаризировали сектор, не убедили жителей лагерей беженцев в Газе возлюбить нас и возненавидеть ХАМАС, не убедили их серьезным образом взвесить эмиграцию в Чили. Мы даже не смогли заставить Абу-Мазена закрыть сделку на выгодных для нас условиях.
Всем ясно, что новый этап войны начнется через год или два. Максимум – через три. Тогда для чего тогда мы принесли в жертву 70 израильтян? Ради чего мы понесли убытки в размере 25 миллиардов шекелей – и это только прямые расходы, не считая косвенных. Зачем мы превратили Израиль в место, куда не приезжают туристы и откуда уходят инвесторы? Почему мы позволили университетам преследовать студентов и увольнять лекторов, которые выступали против войны? Во имя чего мы угробили лето 2014 года?
Ответы на вопросы можно найти в первом абзаце этой статьи. Если кнессет не контролирует правительство, а премьер-министр не считает нужным выносить судьбоносные решения на утверждение кабинета – то в результате мы имеем государство, лишенное политических целей. Единственной целью войны в Газе является политическое выживание лидера, которому мы никак не можем найти альтернативу.
Амир Херцони, NRG, 31.08.2014
